Зверьё

Наудил на уду гном плотвы. Предвосхищая наваристость ушицы, шел домой бегом. Песни изливал на весь лес душевно и про хорошие дела. Солнце и птички вприпрыжку били по сердцу лучиками, щебетаниями, радостной трескотнёй. Тяжестью вожделенного улова бились в садке пучеглазые рыбы.

 Волк явился неожиданно и серый:

 — Гном!

 — А? – радости нет предела у маленького человечка.

 — Чего прёшь там? – голоду у серого предела нет тоже.

 — Рыба… – начало доходить моментально. Гном был миролюбив и добродушен, но и расчетлив: штыковать с серым – наиглупейшая мысль. – Возьми парочку, угостись.

 — Две на покойника. Давай три.

 Отсыпал.

 Настроения не убавилось. Песня полилась дальше, дорога заиграла к землянке. Крохотные сапожки с бубенчиками озорно сбивали поганки. Те радостно разлетались в клочья.

 Лиса.

 — Мелкий? Ходь сюды.

 — Каво? – незапланированные привалы начинали менять песни в гномьей головёнке. — Рыбы тебе что ли тоже охота? Приходи на уху, маленько погодя.

 — Маленько погодя я приду свежатину твою жрать, если умничать будешь.

 — Волка встретил, так он по-людски со мной беседы вёл хоть и не человек. И побирался, как подобает.

 Отсыпал.

 «Сука...»

 Пошел дальше. Петь уже получалось на нерве. Но песня ещё была. Шла горлом. Мажорность только поупала и больше басом лилась. Птичья поддержка сошла на нет. Нашлись у пернатых более важные созерцания, нежели картина идущего восвояси ловца плотвички.

 Зайчонка. Этот действительно голодом утомился до полуобморочного, из куста выпал:

 — Гноми–и-и-ик! Гно-о-оми-и-и-ик! Дай плотвы, а? Дай, а? Я потома тебе чего-нибудь тоже… помогу чего.

 — Да тут уже рыбёшки-то…

 — Гно-о-о-о-о-оми-и-и-и-и-ик!!! Гно-о-о-о-оми-и-и-и-и-ик!!!

 Отсыпал.

 Дальше пошел. Просто пошел. Тупо, молча и быстрым шагом, обходя эти поганые поганки, которых поналеплено кругом хоть соли их.

 Медведь.

 «Конечно! Давай уж до кучи! Всю дожирай да пойду я спать ложиться!»

 — Каво?!! – вскинулся не дожидаясь.

 — Никаво… – Медведь даже обиделся слегка. – Чего ты орешь-то на меня? Заломать?

 — А чего ты медлишь?! Сразу давай канючь – да-а-ай, гномик, ры-ы-ыбы. Да-а-ай!

 — Я сейчас тебе в глаз дам, – спокойно предупредил Медведь. – Размеры соотносить не дал ум?

 Гном начал подбирать какие-нибудь словечки из нутра. Там одни песни оказались да не очень приятные оборотцы.

 — Что ли не отоберёшь? – с надеждой.

 Медведь попыхтел, повздыхал, математически смекнул чего-то прутиком на земле, поборол приступы сомнений, почесал необходимое, выдал:

 — Идем, гномик.

 Гном послушно завышагивал за топтыгиным, совершенно не чувствуя никакой опасности. Медведь был хороший и добрый зверь. Ежели не рыпаться.

 Пришли в берлогу. Медведь усадил гнома на кучу сухой травы, зашебуршал, засуетился. Сорвал со связки несколько вяленых краснопёрок.

 — Держи, малой. Вечером пошелушишь с соком берёзовым.

 Гном аккуратно принял гостинец, застеснялся и заковырял сапогом землю. Ну и стыдно ещё стало за излишнюю базарность на опушке.

 — Может эта шушера и опустилась до того, чтобы еду стрелять, – нравоучительно зевая заметил Медведь, – А у меня пока закон о том, что младших заступать надо действует. На уху позвать не забудь. Всё. Дуй домой.

 Через несколько часов гном рысью нёсся обратно к Медведю в берлогу с бочёнком липового мёда. В лесу дремучем за добро, по-старинке, всё ещё платили добром.

<2010>

#пробапера