Иван-да-Марья (сказка)

Давно это было. В деревеньке, что спряталась в Муромских лесах, родила баба двойню: мальчика и девочку. Детишки родились загляденье — крупные, здоровые, голосистые. Одна беда, спинками сросшиеся.
Батюшка в церкви покряхтел, поохал, да и окрестил новорожденных. Мальчика нарёк Иваном, а девочку Марьей.
Много ли, мало ли дней минуло, но выросли брат с сестрой. Высокие, русоволосые, голубоглазые, лицом чистые. Живут, на судьбу не жалуются. Пока родители в поле, по хозяйству помогают. Сядут, бывало, по разные стороны лавки: Иван лапти плетёт, Марья пряжу прядёт. Вернутся домой отец с матерью, дети песню грянут или вприсядку спляшут. Вот только нет у брата с сестрой друзей-приятелей. Сторонятся их ровесники.
А время идёт. Девки замуж выходят, парни женятся. Только дом Ивана-да-Марьи сваты стороной обходят.
Стали брат с сестрой чахнуть. Просиживают дни и ночи у окна, на дорогу глядят, слёзы горькие льют.
И как-то поутру говорят родителями, — Или разъединяйте нас, или пойдём с обрыва вниз бросимся. Нет больше мочи так жить.
Зарыдала старуха-мать, а отец в церковь побежал.
— Каждому свой крест нести, — развёл руками батюшка. — Тут ни святой водой, ни обрядом не поможешь. Пусть терпят.
Что делать? Поскрипел зубами, пошёл домой. Шагает, слёзы рукавом утирает. Навстречу ему Солдат.
— Здравия желаю, — приветствует служивый. — Что не весел? Зуб болит, дом горит, али жена ворчит?
Вздохнул мужик и поведал о своей беде.
— Поднеси, мил-человек, зелена вина, — просит Солдат, — я твоих детишек вмиг разъединю.
Просиял крестьянин, купил полуштоф благодетелю. Выпили и пошли в дом, где Иван-да-Марья слёзы точили.
Осмотрел Солдат брата с сестрой, вынул из ножен саблю, да, как рубанёт с плеча.
И разделил!
Увидел впервые Иван Марью, а Марья Ивана, и тотчас полюбили друг друга. Обнялись.
— Отныне, — говорят, — будем жить не как брат с сестрой, а как муж с женой.
Вот так. Из огня, да в полымя.
Поплакали родители, а делать нечего. Собрали детям узелки, перекрестили и выставили из родного дома.
Поклонились Иван с Марьей поясно и ушли в Муромские чащи.
Как они жили? Сколько? Каких детей рожали? Про то никому не ведомо. Вот только стали грибники-охотники в лесу всякую чудь встречать. То мужик с четырьмя ногами пробежит, то девка слюдяными крыльями в верхушках осин прострекочет.
Жутко!
Впрочем, занесёт нелёгкая в лес под Муромом, не спешите пугаться. Оставьте на пеньке хлеба краюху, яичко или ещё чего из съестного. И ступайте дальше с лёгким сердцем. Всё будет хорошо. Никто не тронет.