Ориентировка — на добро, или Нравственный компас Юрия Сотника

Лёха Тараскин, по натуре трусишка, по физиологии — щупленький доходяга, ну никак не ожидал, что, для смелости вырядившись во двор отпетым хулиганом (нахмурив брови, закрутив узлом рубаху, нацепив для острастки мамкин кулон), встретит на улице… всамделишное почитание. Что пацаны его примут за настоящего парившегося на нарах уголовника.

А всё потому, что — произошло элементарное совпадение. Хиппово прикинутая девчонка по прозвищу Матильда (по имени Матрёна) — из ревности — во всеуслышание растрезвонила своей подруге по телефону о несуществующем в реальности, придуманном на ходу тёртом хулигане Лёшке Тараскине. Отбывавшем срок в колонии для несовершеннолетних. Втюрившемся в неё по уши.

Разговор сей тут же разнёсся по округе. Вследствие чего мнимый криминальный образ зэка Тараскина совместился с пугливым хиляком Тараскиным. Откуда и пошла немыслимая интрига. Поднявшая, в общем-то, довольно сложный поведенческий вопрос для специалистов, педагогов-психологов: почему социалистические подростки хотят выглядеть намного хуже, чем есть на самом деле?!

Подобные отнюдь не детские вопросы ставил в своём творчестве великолепный русский, советский автор — Юрий Сотник. (1914–1997)

А ведь он с малолетства хотел сварганить подводную лодку и… рвануть в гриновскую страну грёз и невообразимых мечтаний. (Как сам Грин в школярскую пору — в недостижимую Америку.) Да и в юности, и в солидном возрасте эта идея его не оставляла. С неё, с этой фантастической придумки, — по мнению литературоведческой критики: — и начался большой писатель для детей и юношества.

Когда Юра учился в четвёртом классе (середина 1920-х гг.), — тогда изрекалось в «четвёртой группе»: — школа провела сочинительский конкурс на лучший рассказ. Мальчишка придумал весёлую приключенческую историю про котёнка — в виде якобы его, котёнка, дневниковых заметок. И занял с этим рассказом первое место.

После чего обрадованный и довольный победитель спросил у мамы, дескать, можно ли ничего в жизни не делать, а только сидеть себе спокойненько — и сочинять разные забавные истории.

На что мама (шутя, конечно) ответила, мол, некоторые люди только этим и занимаются — пишут книги и этим зарабатывают на пропитание, и неплохо! Юра зарубил себе на носу, — накрепко решив, чем будет заниматься в дальнейшем.

Вообще же, почти половина сотниковского класса пошла по гуманитарной линии — благодаря незаурядному преподавателю литературы И. Зеленцову. Ставшему прототипом одного из самых симпатичных героев писателя — словесника Николая Николаевича из рассказа «Исследователи». По коему в 2001 г. создан остросюжетный телесериал «Искатели» (реж. А. Судиловский). Роль учителя там исполнил знаменитый актёр Н. Волков (влюблённый поэт Андрей из «Женщины, которая поёт» реж. Орлова).

Но зашли далеко вперёд… 

По окончании школы случилось чудо, сыгравшее с ним плохую шутку.

Одно детское издание (приложение к газете «Безбожник») напечатало совершенно не зрелый пролетарско-антикулацкий рассказ Сотника. Что, как говорится, абсолютно «снесло крышу» начинающему автору. Подвигнув даже отказаться от дальнейшей учёбы, — с важным видом взявшись за вожделенную литературу. Но…

Во вселенной (скажем по-гриновски пафосно) ничего не бывает зря.

Больше его последующие произведения, мало чем отличающиеся от опубликованного дебютного, — никто не брал. Что сослужило, в принципе, неплохую службу: Юрий Вячеславович с головой окунулся в настоящую взаправдашнюю жизнь. Набираясь опыта. Черпая сюжеты из невыдуманных страстей простого рабочего быта и подённого труда: печатником-ретушёром, киномехаником, техническим секретарём. Объехал с агитбригадой весь Кольский полуостров, дошёл до Сибири, до Ленских приисков. Откуда вернулся еле живой — ввиду свалившей его там болезни.

Вот тогда-то и появился незадачливый юный конструктор подводной лодки Вовка Грушин с его «Архимедом». Напечатанным в журнале «Пионер» (1939). В том же «Пионере» вскоре вышли «Исследователи».

Тогда и встал, — прочно, надолго, крепко, — писатель Юрий Вячеславович Сотник на столбовую литературную тропу. В труде и скитаниях обретя себя. Влюбив в свои книги практически всю советскую малышню.

Юрий Сотник — наряду с Кунгуровым и Злотниковым, Пановой и Маршаком, Чуковским и Бианки, мн. др. — один из главных, больших специалистов в ДетГизе по трудным подросткам, нешуточным проблемам переходного возраста.

Ему близки в подростках изобретательство, фантазёрство, экспериментаторство — почти как у пацанвы Драгунского, только подросшей. Не обошёл и «тяжёлые» хулиганские случаи, — вплоть до колонии (пусть и выдуманной для острастки). Навроде повести «Ясновидящая…», которой мы открыли текст, — как всегда остросюжетно-приключенческой, усыпанной весёлыми улыбками. Овеянной обличительной, одновременно воспитательной сатирой.

Между прочим, Сотник и не писал чисто детское. Его провидческий посыл — взрослым. Родителям. Учителям. Да, ориентировка — на добро, благородство, высокие материи. Но как же трудно порой объяснить это 12, 14-летним!

Сотник предельно мягко, непредвзято наводит старших на понимание тривиальных, но очень существенных вещей.

Например.

Каким бы ни был ваш ум, талант, способности, как бы ни глубока была страсть к изысканиям-путешествиям — ничего из этого набора хороших качеств ни в коей мере ещё не служит гарантией высокой нравственности. Тут важно — сконцентрировать внимание: дав в руки молодёжи нравственный компас. С «правильной» магнитной стрелкой. Указывающей нужный азимут.

Также надобно всегда помнить: насколько тонок и условен водораздел меж озорством — и преступлением. Чего не понимают подростки. Но что обязаны донести до них взрослые.

Не верить слухам. Самое неблагодарное дело — вестись на досужие разговоры, чьи-то перемолвки, кем-то ненароком оброненные, прошёптанные «в страшной тайне».

Взрослые должны знать, что эта вот страсть к мимикрированию в кого-то другого, более опытного, видавшего виды — заложена в поведенческом коде ребёнка. И формула «быть не хуже других» — всего лишь маска. Под ней — наверняка скрывается прекрасная самобытная личность. Надо только помочь снять эту маску. Аккуратно, бережно предъявить подростку его неповторимость, ни на кого не похожесть. Подведя к зеркалу книги…

И что в сей непохожести — и есть счастье и залог будущих успехов. А — не в хулиганских привычках и ужимках, — снятых калькой с соседского лагерного сидельца: «К осознанию этой важнейшей для человека истины и надо готовить подростков, разбивая в их глазах идеалы “блатного” идолопоклонничества и утверждая идеалы действительно стоящие того, чтобы на них ориентироваться» (С. Сивоконь).

Для советской литературы, полной идеологических препонов, штампов, сотниковские сентенции стояли, можно сказать, на грани… Нет, не антисоветизма (что смерти подобно), упаси бог. Но — чего-то демократического, на грани в каком-то смысле глобалистских, общемирового значения принципов — в плане воспитания нового человека. Ощущения жизни, её первооснов.

Дорогого стоило его нравственное, гуманистическое требование, идущее вразрез с некоторыми лозунговыми идеологемами СССР: не равняться на кого-то, пусть даже самого достойного, а лишь — ориентироваться. Мнемонически опираясь на высокое: сохранить себя(!), свой разум, свою индивидуальность. Идентичность, произнесли бы сейчас.

Цензура, критика (а они были крепки!) его новаторские педагогические наставления приняли верно: — пустив в тираж, и немаленький!

«Я предпочитаю танцевать от характеров», — заявлял Ю. Сотник, размышляя над формой, нравственной фактурой собственного творчества. И в первую очередь — над этимологией смешного. Что было стержневой частью всего библиографического массива писателя.

На ум приходит интереснейшее сопоставление Сотника — с упомянутым выше В. Драгунским. Я бы добавил ещё ближайшего к Драгунскому по духу человека — любимейшего всеми Николая Носова. Напряжённо и тонко работавших со словом — со смешным, хохочущим словом. Над коим — вовсю хохотали зрители, читатели.

У Сотника несколько иначе. Чтобы увидеть смешное — читатель должен обязательно войти в сюжет, проникнуться контекстом, понять ситуацию. И уже тогда — засмеяться над фразой.

То есть комический эпизод, заложенный в канву повествования, — вытекает из характеров героев Сотника, из особенностей их возраста и восприятия действительности.

Подросток же не считает себя ребёнком. Для самого себя он — взрослый. Кто бы спорил…

Да только фантазий, невероятных замыслов и задумок, — а тем более вариантов исполнения сих задумок! — у данного «взрослого» индивидуума столько, что… без глупостей никак не обойтись. И это — смешно до слёз.

Плюс неизменное упрямство. (Тут сходство с Драгунским) Чаще всего заводящее в тупик алогизма.

Плюс извечная формула «Что будет, если…» — приводящая маленьких «взрослых» в смешные и глупые положения. (Тут тоже сходство с Драгунским.)

Различие же с Виктором Драгунским, Носовым и др., конечно, в возрасте героев. У Сотника — они впрямь уже почти взрослые.

И вот из этого знаменательного «почти» — и выстраиваются ма́стерские, блестящие сюжетные фиоритуры. Когда герой произведения, осознав нелепость содеянного и оценив перспективы правильного выхода из сложившейся ситуации, начинает… громко смеяться над самим собой!

И в том весёлом смехе — рождается здравомыслие. Рождается такой нужный в повседневной непростой жизни — юмор. Рождается — человек.