Старый альбом, или Фотография про завтра

Вы никогда не задумывались, что хранит в себе старый альбом с фотографиями? Нет, я понимаю, что он хранит в себе только старые фотографии, с которых на нас глядят событиях тех, прошлых лет... Когда наши прабабушки были легки и ветрены, а прадедушки еще удивительно молоды и бесшабашны. Время ставит на всем свой отпечаток. Отпечаток времени... Его не смоешь водой, не вытравишь кислотой. Он оставляет глубокий след в Душе, замуровывая все тайны. Отпечаток времени... То, что уже никогда не повторится.
Но однажды... это всегда случается однажды. Мне попался в руки альбом, который... Я даже не знаю как и сказать... В нем хранились фотографии, которые... будут... Да, представьте себе будут. Я никогда бы не поверила, что такое может быть, если бы...
Если бы не один день, вернее осенний дождливый вечер. Что меня удерживало на скамейке, не знаю, просто не хотелось никуда спешить и о чем-то думать. Сидела сама с собой и молчала потихоньку... Мимо пробегал народ, не желающий промокнуть, сырость вообще мало кому доставляет радость. Кто-то удивленно хмыкал, завидев мою персону, а кому-то было по барабану, как говорит ныняшняя молодежь — подумаешь, сидит, мокнет. Как оказалось, по барабану было не всем. Пожилой человек медленно подошел ко мне и с извинениями за беспокойство присел рядом. 
— У вас что-то случилось? — спросил он участливо, доставая из кармана огромный носовой платок.
— Да вроде все хорошо, — уверила я его...
— Это вам так кажется. У вас что-то случилось, — сказал старик, грустно улыбнувшись.
— Да же если это и так, вам зачем мои огорчения? — я напряглась, хамить не хотелось, но и душу изливать перед незнакомцем желание не возникало.
— Вы можете мне ничего не говорить, но завтра вам будет лучше, чем сегодня, поверьте, — он вытер платком свой лоб, и задумчиво нацепил на нос огромные очки.
«Интересное начало разговора, главное небанальное», — подумала я.
— Мы не умеем жить...
И боимся летать.
Мы боимся любить...
И, конечно же, умирать... — тихо сказал старик и внимательно посмотрел на меня.
— Не убегайте, я сейчас уйду, потерпите еще минуту. Я часто вас вижу на этой скамейке, вы мне нравитесь своими... мыслями. Не поверите, но ваши мысли летают над вами... Например минуту назад вы сочинили вот эти страшилки:
В нас страхи живут,
Разъедая мозги...
Нас страхи грызут,
Обнажая клыки...
Я вздрогнула — на самом деле всего минуту назад я выродила это четверостишие и пыталась его осмыслить... Страхи меня беспокоили по разному поводу. В умной литературе страхи, конечно же, уже были описаны, рассортированы и против каждого был свой способ борьбы. Мои страхи были другие... Ну по крайне мере мне так казалось.

— Вы несомненно правы, ваши страхи другие, — улыбнулся старик. — Они безобидные и беспомощные, их надо пожалеть. Не пробовали?
-Да уж... пожалеть свои страхи, это что-то новенькое. Если честно — не пробовала, — я готова была уже бежать сломя голову, лишь бы он перестал читать мои мысли.
— Я вас прошу, не убегайте и выслушайте меня, — сказал старик и протянул мне альбом. — Это не просто альбом, вернее я даже не знаю, как его правильно назвать. Может быть, машина времени в таком вот формате. Я знаю, вас в последнее время очень интересует, кто запускает наш хронометр, если мы рождаемся... чтобы умереть... и что наше время идет не вперед, а назад...
Я замерла, потом вздохнула-выдохнула и сказала:
— Хорошо, я вас выслушаю, только вот дождь.
— Так он давно уже кончился, вы просто по инерции продолжаете зябнуть. Глотните горячего. У меня с собой чай с имбирем и ваши любимые конфеты, — старик ловко извлек из кармана маленький термос, плеснул мне крепкого чая и протянул грильяж в шоколаде. Удивляться сил не было. Интерес нарастал как штормовой ветер.

Старик начал свой рассказ.
— В свое время и меня очень интересовал вопрос о времени, я был тогда молод, амбициозен, мог решать любые задачи. Темой моей диссертации и был тот самый хронометр. Мне надо было разобраться и с отпечатком времени, и в какой момент все останавливается, чтобы повернуться вспять... Вы понимаете, о чем я?
— Догадываюсь, — прошептала я. 
— Вы не догадываетесь, вы это точно знаете. Это было и со мной, я точно знал, когда у человека заканчивается его жизненный путь и он начинает дорогу назад... От этого знания со мной случился приступ «звездной болезни». Получалось, я мог предсказать, когда человек умрет. А чтобы это было проще сделать, я придумал вот эту переносную машину времени... На самом деле название у нее очень заумное, и труднопроизносимое, а народу надо было что попроще. Остановились на ЖП-1 (Жизненный Путь-1). Был изготовлен опытный экземпляр, который хранился у меня. Я прорабатывал возможность серийного запуска моего изобретения. Объясняя, что подобная вещь нужна, например врачам, чтобы успокоить пациента перед сложной операцией, или родственникам тяжело больного человека, чтобы быть готовыми... Мне казалось, что я могу таким образом помочь людям. Моим проектом заинтересовались во многих научных кругах. Я стал знаменит. И жизнь казалась совершенно безоблачной. Так оно и было, каждое утро, заглядывая на свою страничку в альбоме, видел самодовольную, самовлюбленную рожу и бежал дальше, творить добрые дела, которые на самом деле оказались злом.

До того, как я начал проводить регулярные приемы в своем кабинете, мне приходилось предсказывать будущее своим коллегам по работе, людям, в общем-то беззлобным, относительно здоровым, то есть с будущим у них было все в порядке, оно было долгим... Критических ситуаций не возникало, а если и появлялись какие-то отклонения, то их легко можно было поправить. Принцип действия машины прост — фото дня сегодняшнего помещалось на страницу альбома и переходило в день завтрашний, и если с человеком все хорошо, то и фото оставалось радужным без помарок, а если начинались проблемы, фото тут же менялось, не в лучшую сторону. Я мог подсказать клиенту, что надо заняться своим здоровьем, или убрать груз с плеч, а может вылечить свои страхи... Смерть предсказал всего один раз, да и то глубокому старику, который устал жить. Ему надо было успеть закончить еще кое-какие дела, он успел...
Первый раз я усомнился в том, что творю добро, когда одна молодая мамочка попросила меня заглянуть на ее страничку, чтобы узнать, что будет с ребенком, им предстояла сложная операция. Я по привычке открыл альбом и тут же захлопнул, будущего у малыша не было... его жизненный путь закончился, не успев начаться. Видимо мое лицо настолько исказилось от ужаса, что бедная женщина упала в обморок. Я выбежал из кабинета. Долго бродил по городу, пытаясь успокоить себя, уговаривая, что ни в чем не виноват, что это все научно доказано, и что ошибки быть не может. Тогда я понял, что видеть глаза обезумевшего от горя человека не готов...

На следующий день шел в свой кабинет, с одной мыслью, чтобы никто сегодня не пришел, за своим... завтра. Но на прием записалось немало желающих, реклама сделала свое дело. Прием у меня длился обычно не более 5 минут. Все отработано: сделать фото, зайти на страничку, вынести приговор... Среди общей толпы в глаза бросалась худенькая как стебелек девушка, с огромными беспомощными глазами. Таких обычно хочется защищать. По инерции. Когда она вошла в мой кабинет, я был сама любезность, мне отчаянно хотелось ей понравиться. Она робко спросила, могу ли я посмотреть ее завтра... Мне надо было поразить ее своим изобретением. Она отошла к окну, чтобы не мешать работать. Я распахнул альбом и тут же его захлопнул. Увиденное не просто поразило. Изо всех сил сохраняя невозмутимость, я начал нести всякую чушь: и про радость встречи, и про кофе, которое мы непременно должны выпить, и про свидание, которое состоится... Девушка рассеянно смотрела в окно, а потом тихо произнесла: «Значит, надежды нет...» «В смысле нет надежды?» — я попытался возразить. «Я замучила своего доктора вопросами, если ли у меня шанс, он постоянно говорит: надежда есть всегда... Я ему не верю, вот сегодня убедилась, что надежды нет. Ведь вы увидели, что у меня нет завтра, не правда ли?»
Я опешил от неожиданности. То, что я увидел, было сложно описать. Я не смог ей сказать, что ее негатив был цветным. Что это означало, мне надо было разобраться самому. Начал отчаянно врать, что вероятно сели батарейки и картинка получается нечеткой, давайте посмотрим завтра, завтра все будет по-другому. «Завтра? Вы говорите, что у меня есть завтра?» «Конечно, если бы я не был в этом уверен, я бы не стал вам морочить голову»... «Так значит вы оставляете мне надежду?» «А разве я ее у вас забирал?» «Простите, мне на миг показалось, что...» - девушка замолчала и тихо заплакала. «Пока я стояла в очереди, слышала, как люди вас называли, тот, кто забирает... надежду». Я не поверила, хотела заступиться, но на меня посмотрели с недоумением и не дали сказать ни слова. Тогда зачем же они к вам идут, если все вот так... Не понимаю..."
Я по инерции продолжал ее успокаивать, а в голове засело: «тот, кто забирает надежду»... А ведь люди правы... я действительно тот, кто забирает надежду... Назначив девушке время приема на завтра, а закрыл кабинет, извинился перед оставшимися и пошел прочь. Мне надо было обо всем подумать.
Еще в самом начале, когда проект был в стадии разработки, один коллега, мы звали его Славкин-друг, пытался высказать сомнение, имеем ли мы право, вот так, в лоб, говорить правду. Он был добрый малый, никому не желал зла, и всегда подкармливал бездомных кошек. Его слово для меня не было авторитетным. Я только посмеялся над ним, больше замечаний не поступало. Теперь предстоял сложный разговор — необходимо было уточнить, что Славкин-друг имел тогда ввиду. Его домик находился на окраине города, рядом с сосновым бором. Там было уютно и хозяину и его питомцам. Он отошел от науки, и создал приют для бездомных кошек.
Мы встретились как старые друзья, обиды на меня он не держал. На веранде уже закипал самовар, и был накрыт стол. 

— Знаешь, ты был тогда прав, я прошу у тебя прощения... — начал я свою речь.
— Прекрати, пожалуйста, всем нам свойственно ошибаться. Что у тебя случилось? — он ловко разлил свой фирменный чай с имбирем в огромные кружки, пододвинул брусничное варенье...
— Я тот, кто забирает надежду... — сегодня услышал от очень хорошей девушки... — мне было совсем плохо.
— Значит, все-таки прибор заработал... — Славка по привычке крутанул свой чуб и вздохнул.
— Да, заработал. И я этому не рад. Теперь не рад. А что делать дальше не знаю, слишком много людей знаю о нем, ты же помнишь, мне всегда хотелось купаться в лучах славы...
— Помню, с кем не бывает...
— Я хотел бы всё остановить, или как-то исправить, это возможно, ведь ты работал над мозгом машины... должен же быть какой-то выход...
Славкин-друг молча закурил и пошел в дом. Я допил свой чай, на веранду собирались кошки всех мастей и возрастов. Они вели себя весьма дружелюбно, самые смелые подходили обнюхаться.
Я к кошкам всегда относился с уважением — мне нравилась их независимость, но дома не держал, даже не знаю почему. Один рыжий красавиц смотрел на меня с интересом, пытаясь понять, что я тут собственно делаю: хозяина нет, а чужак сидит, надо за ним приглядеть, мало ли чего...
Славкин-друг вернулся совсем с другой стороны, видимо в доме был запасной выход. Кивнул своим кошкам, рыжему подмигнул, они друг друга понимали, похоже, с полувзгляда. Протянул мне тетрадь, обыкновенную школьную, изрядно потрепанную.
— Держи, чудом в печку не ушла, уже вынес ее на растопку. Вдруг чего найдешь. Я сейчас уже не вспомню, что меня тогда обеспокоило, в каком месте произошел сбой, но машина должна была работать по-другому. — Славка снова замолчал. Потом резко встал и сказал:
— Извини, мне надо кошек кормить, сам видишь, просят, если что звони. Может, вспомню еще что-то. Если честно, очень долго пытался все это забыть, по ночам снились кошмары, как я пробираюсь в лабораторию и убиваю твою мечту... Спасибо кошкам, уберегли...
Я не стал его задерживать, понимая, что ему было нелегко отдать мне эти записи.
Домой вернулся поздно, открыл тетрадь, на первой странице было написано «ЖП-1» (Жизнь Прекрасна-1), начал читать и не смог оторваться до утра. Славка оказался прав, машина должна была работать совсем по-другому. Нет, она по-прежнему могла предсказать дату смерти, но при этом давала множество вариантов выхода из критических ситуаций, она оставляла людям шанс, она оставляла людям надежду...

И возвращала веру в то, что чудеса случаются... Она показывала им, что будет, если все будет хорошо, если человек найдет в себе силы бороться и захочет жить дальше... Получалось, мы сами можем перенастраивать свой хронометр, либо замедляя его бег, либо ускоряя. Главное, чтобы время не успело наложить свой отпечаток, тот самый, который нельзя изменить... Об этом Славка написал очень подробно. Вроде все просто и очевидно, и почему я сам до этого не додумался... Вероятно, это было за гранью моего разума, а Славкин-друг, он просто гений... Конечно, можно было поспорить, что это все самообман, но разве вы на себе никогда не испытывали, что как только опускаются руки, все начинается рушиться, как карточный домик... Приближался рассвет, мне надо было срочно сделать переустановку программы.
Ведь сегодня должна прийти Та, которая стала для меня Ангелом на земле... И я должен был дать ей надежду. Мысли работали четко, я знал что делать. Теперь знал.
Новые возможности испытал на себе, они меня вполне удовлетворили. Я был счастлив. В приемной уже толпился народ, девушка поднялась мне на встречу, улыбнувшись пригласил ее в кабинет, мне не терпелось показать ей ее завтра. Девушка внимательно посмотрела на меня и спросила: «А это не страшно, увидеть завтра?» «Нет, это интересно, и даже любопытно...» «Тогда вы первый смотрите, я потом» — сказала она и закрыла глаза. «Как скажете». Я открыл альбом, в нем было множество семейных фотографий: счастливые лица молодоженов, первые шаги малыша... ее малыша, нашего малыша... Все это я уже видел сегодня утром... когда смотрел свое завтра... «Откройте, пожалуйста глаза, это не больно» — я поцеловал ее в щеку и отошел в сторону. Она вздрогнула от неожиданности и начала листать альбом. Потом посмотрела на меня и спросила: «Это все правда?» «Все в наших руках... Ведь так?» «Знаете, наверно, вы правы, и вся моя боль была от того, что я боялась жить, боялась, что у меня нет будущего... Я не могла представить свое завтра, и оно от меня отворачивалось. А теперь я его нашла... А можно... я посмотрю последние фотографии?» «Давай не будем этого делать... Как только мы их увидим, мы поставим себе отпечаток времени...»
Старик замолчал... Потом посмотрел на меня и продолжил: — Иметь рядом такой соблазн, узнать, когда же придет мой черед, в моем возрасте очень сложно. Еще лет пять назад я с радостью заглядывал по утрам в альбом, зная, что все хорошо, а теперь стал бояться, что эта фотография может стать последней... Теперь я не хочу знать, когда оно наступит мое последнее завтра. А ее тем более. Не хочу лишать надежды ни ее, ни себя. Я не могу передать этот альбом своим детям и внукам. Разрешите, я подарю его вам. У вас невероятно легкая душа, такие теперь большая редкость. И ваши страхи... они такие милые... Я проверял, у вас все будет хорошо, завтра... а сейчас вы будете плакать и смеяться, а потом вам станет легко и вы напишете свое первое стихотворение:
Паутинки развесив, словно шторки на окна,
Бродит Осень в аллее,
Напевая мотив.
И осколки любви собирая в ладони,
Просит Осень прощения
За слезы мои...
Старик поднялся, аккуратно сложил очки, положил в карман термос, улыбнулся:
— Может быть, мы с вами когда-нибудь свидимся, только вы не ищите со мной встречи специально, живите и будьте счастливы. Вы это заслужили. А альбом... потом отдадите еще кому-нибудь, но постарайтесь не показывать его людям с черными мыслями. Еще раз извините за беспокойство. Прощайте.
Он медленно уходил в тишину, оставляя мне свой бесценный дар. А я с улыбкой вспомнила своего папу, которого в юности звали Славкин-друг, и который очень любил бездомных кошек, что впрочем не помешало ему стать хорошим отцом, они с мамой были счастливой парой. И хотя, я уже довольно взросленькая девочка, мне их по-прежнему не хватает. 20 лет назад они погибли под лавиной в горах. Я не стала ничего говорить старику, хотя подозреваю, что он и так все прекрасно знал. Папа Слава во время сделал свое доброе дело, но никогда об этом никому не рассказывал, и я даже не догадывалась, кем он был в юности... А потом и спрашивать было уже не у кого... И наверно, все это время я просто боялась без них ЖИТЬ...
Это было однажды....