Шкатулка

Конец декабря выдался в Старой долине необычно холодным и метельным. Ветер бросал в окна домов колючие пригоршни снега, заваливал сугробами узкие, кривые деревенские улочки... Староста Мирча грустно думал, глядя в окно: «Метет-то как, ничего не видно, всё белым-бело! И в такое время — ехать в замок, через весь графский лес... Но что делать?»

Он тяжело вздохнул, встал со старого, скрипучего стула и пошел в сени — одеваться. Теплые штаны, меховая куртка, тулуп, шерстяной шарф, варежки, высокая баранья шапка, валенки... Потом на конюшню — запрягать Вороного. Обязательно надо доставить господину Графу предновогоднюю дань. Если опоздаешь, Его Сиятельство явится сам, лично, и тогда жди беды.

Мирча внимательно осмотрел традиционные сельские подношения, всё вроде бы на месте: разделанная баранья туша, свинья (живая), два десятка ощипанных кур и гусей и две полные корзины яиц. Если Его Сиятельство соблаговолит это принять, праздники пройдут хорошо и весело. Деревенские погуляют, выпьют сладкой сливовки, темного пива, съедят зажаренных поросят. Но если вдруг он будет чем-то недоволен...

Мирча невольно поежился, вспомнив, как пять лет назад односельчане решили немножко схитрить и подарков не посылать. Мы, мол, господина Графа давно не видели, может, и нет его уже? Уехал, улетел... Зачем тогда подарки посылать? Сами съедим! Старуха Фирче, что живет в хибаре на опушке леса, предупреждала тогда: не хитрите, люди, плохо кончится! Но разве ее кто-то слушал? Отмахнулись да еще пригрозили: спалим твою хибару, ведьма, если еще раз к нам сунешься. Скажи спасибо, что вообще тебя терпим, старая карга! А через день, в самый разгар веселья, господин Граф и явился. Что тогда было! До сих пор вспомнить страшно.

Дорого заплатили глупые селяне за свою жадность: прежнего старосту, Николае, который и затеял всю эту нелепицу, так и не нашли. Говорят, будто господин Граф его к себе в замок утащил, вместо барана. А жену его, дородную Марицу, — зажарил, как свинью. Представить страшно! Нет, лучше уж отдать всё, что полагается, и жить себе спокойно. И не забыть бы еще заехать по дороге к ведьме Фирче. Все знают, что у нее с Его Сиятельством давняя дружба...

Мирча еще раз вздохнул и легонько стеганул Вороного: «Но, милый!» Выехали за околицу, ветер тут же стал бросать в лицо пригоршни колких ледяных снежинок. За деревней метель разыгралась не на шутку — ударила со всей силы. Мирча хлестал Вороного, приговаривая: «Давай, милый, вывози!» Свернули, наконец, в лес, стало немного тише, ветер завывал уже где-то в вышине, а у подножия вековых сосен его почти не было.

Старуха Фирче уже ждала старосту, нетерпеливо поглядывая в маленькое, подслеповатое оконце своей хибары, низенькой, занесенной снегом. Как только сани остановились, тут же открыла дверь — быстро заходи, не напусти холода! Мирча юркнул в дом, отдышался. Вроде бы и ехал всего ничего, а продрог до самых костей. Какой мороз нынче!

— Здравствуй, Фирче! — вежливо поздоровался он.

— И тебе не болеть, — глухо ответила старуха.

Ведьму в деревне боялись — могла нашептать господину Графу, что про него говорят. Она же, проклятая, все знает, все видит, ничего от нее не утаишь. Даже в харчевне, за кружкой пива, и то приходилось говорить шепотом и оглядываться. Господин Граф — челов... тьфу, ты! — хозяин строгий, никакого неуважения к себе не терпит. И наказывает он сурово.

Старуха протянула Мирче старинную деревянную шкатулку — подарок для господина Графа. Сверкнула злыми глазами: не вздумай открывать! Мирча поклялся-побожился: отдам только самому Графу. Посмотрел: шкатулка тяжелая, из темного дерева, красивая. Отделка тонкая, а под крышкой — маленький золотой замочек. Спросил:

— А ключ-то где, Фирче? Как господин Граф ее откроет?

— Не твоя забота, — усмехнулась старуха. 

Мирча положил шкатулку в сани — между бараньей тушей и свиньей. Та, кстати, почти всю дорогу визжала — видно, чувствовала свой близкий конец. Что же, такова ее судьба — быть съеденной гостями господина Графа. Сам-то он, как известно, человеческую пищу не употребляет, а вот его гости, собирающиеся в замке на праздник... Едят, с большим аппетитом — только успевай подавать. Ну и ладно, пускай себе едят — лишь бы самому не оказаться на месте этой свиньи.

— Если сделаешь все, как положено, не окажешься, — прошамкала старуха.

Мирча вздрогнул: ведьма знала его мысли! Говорили также, что она и будущее видеть может... Набрался смелости, спросил:

— Скажи, уважаемая Фирче, примет ли господин Граф наши подарки? Хотелось бы спокойно провести праздник... 

— Это как получится, — хихикнула злая старуха. — От судьбы, милый, не уйдешь. Что тебе выпало, то и будет.

Мирча вежливо попрощался с ведьмой и покинул хибару: не хотел и лишней минуты оставаться у нее в гостях. Сел в сани, поехал дальше. Снова глухой, заснеженный лес, страшный, темный. И тут Мирча услышал волчий вой, протяжный, тоскливый, голодный. В страхе перекрестился и ударил вожжами Вороного — давай быстрее! Тот и сам рад был убраться подобру-поздорову, побежал резво, только снежная пыль из-под копыт полетела. Но через какое-то время стало понятно: волки догоняют. Мирча обернулся: стая уже совсем близко. Еще сильнее стеганул Вороного — спасай, милый! Вся надежда — только на тебя!

Конь резко прибавил ходу, но и волки бежали скоро — неслись, словно серые тени. Мирча понял: не уйти! Сани нагружены доверху, да и дорога пошла резко в гору... Уже мысленно попрощался с жизнью (вот она — судьба, о чем говорила проклятая старуха!), но спасение пришло, откуда не ждали: свинья, визжащая от ужаса, вдруг каким-то образом освободилась от пут и спрыгнула с саней. И понеслась через сугробы в лес. Волки, само собой, тут же кинулись за ней и мгновенно пропали из вида.

Мирча мысленно возблагодарил Господа и три раза перекрестился, а вскоре показалась и острые шпили замка. Подъехал, нетерпеливо застучал кулаком в обитые железом ворота. В небольшом окошке показалось лицо верного слуги Графа, Констана. В обычное время Мирча с трудом мог заставить себя смотреть на него — настолько тот был безобразен, но сейчас чуть не расцеловал от счастья: «Это я, Мирча!» Констан улыбнулся, отчего его лицо стало еще уродливей, но отпер ворота. Мирча завел Вороного во двор, отдышался. Слава Богу, опасность миновала!

Начал выгружать подарки: все вроде бы на месте — кроме сбежавшей свиньи. Ничего, скажет господину Графу про волков, пообещает через день-два привезти другую, еще жирнее. Или даже две... Глядишь, не рассердится, простит. Не убивать же человека из-за такой ерунды! Но тут Мирча с ужасом понял, что не хватает ведьминой шкатулки. Очевидно, свинья скинула ее, когда спрыгнула с саней. И теперь та лежит где-то на лесной дороге. Значит, придется возвращаться, а там — голодные волки и смерть. Но и тут тоже ничего хорошего... Ох, беда-беда!

И, как будто услышав его мысли, в дверях показался сам господин Граф — высокий, худой, закутанный, как всегда, в длинный черный плащ. Мирча повалился в ноги, запричитал:

— Пощадите, Ваше Сиятельство! Не губите! Потерял я вашу шкатулку! А все эти волки проклятые, они во всем виноваты!

Граф слегка поморщился:

— Ничего не понимаю, говори толком.

Мирча, сбиваясь, путаясь, рассказывал про шкатулку, свинью и волков. И пообещал, что, как только утихнет буря, вернется в лес и отыщет пропажу. А до той поры попросил разрешения переждать бурю в замке — на кухне или же на конюшне. А недостачу свиньи он возместит — еще толще привезет.

Граф посмотрел куда-то мимо него и негромко произнес:

— Волки, говоришь... Пожалуй, это будет даже забавно — поохотиться, а то засиделся я что-то в замке, скучать начал. Давай, Мирча, возвращайся-ка ты на дорогу, ищи шкатулку.

— Прямо сейчас? — замер в испуге староста.

— Да, — холодно посмотрел на него Граф. — Или ты не понял, что я сказал?

Смертельный ужас объял Мирчу: он втянул голову в плечи, попятился. Затем сел в сани и хлестнул Воронова: от судьбы, видимо, и правда не уйти.

 

***

 

Как и всякий предусмотрительный, бывалый человек, Мирча никогда не выезжал из деревни без «валашки», небольшого железного топорика на длинной деревянной рукоятке. Очень удобная штука: и от лихого человека оборониться, и от дикого зверя, да и хвороста нарубить для костра, если нужно... Теперь, крепко сжимая его в руках, он шел по дороге и внимательно смотрел по сторонам — не видать ли где оброненной шкатулки? Метель, хвала Господу, утихла, ветер больше не бросал в лицо колючие снежинки, стало спокойнее. И небо прояснилось, в разрывах темных туч показались яркие синие звезды, даже краешек бледной луны блеснул. Верного Вороного Мирча вел за собой на длинном поводу — чтобы, в случае чего, вскочить в сани и рвануть в деревню. Если уж совсем худо станет. Но надеялся, что всё обойдется: волки съели свинью и убрались восвояси. В такую погоду им тоже не особо нравится бегать по зимнему лесу...

Но вскоре понял: нет, не убрались. За деревьями мелькнули серые тени — одна, потом вторая. Конь нервно заржал, забился, попытался вырваться, ускакать. Староста половчее перехватил топорик: ну, начинается. Подумал: надо задеть хотя бы одного из них, а потом быстро в сани — и деру. Пока остальные будут рвать своего раненого сородича...

А завтра утром он предъявит господину Графу топорик и скажет: вот, смотрите, волчья кровь, дрался честно, пытаясь найти вашу шкатулку. Его Сиятельство ценит храбрых и верных людей, не накажет! Или, по крайней мере, не так строго. А пропажу он непременно найдет: пригонит мужиков из деревни и заставит перерыть каждый сугроб. Лишь бы сегодня выжить.

Впереди на снежной дороге вдруг возникли два серых хищника, начали приближаться, заходя слева и справа. Вожак припал к земле, готовясь к прыжку... Мирча нервно обернулся: позади тоже показались волки. Это, судя по всему, была семья: матерый самец со своей самкой и молодое потомство. Мирча не стал ждать, когда вожак кинется на него, ударил первым: кинулся вперед, выбросил, насколько мог, руку с топориком, и дотянулся-таки. Не зря же хвалят «валашку»! Вожак заскулил, замотал мордой — из глубокой раны потекла алая кровь, горячие брызги полетели во все стороны. И в это время на Мирчу прыгнула волчица — мстить за раненого мужа. Распласталась в воздухе, целясь прямо в горло...

Мирча успел развернуться и ударил ее тыльной стороной топорика — круглым набалдашником-молотком. Волчица не смогла вцепиться, лишь задела лапами, отбросила в сторону. «Эх, стар я стал, — подумал староста, — нет прежней ловкости и быстроты. Хорошо, что хоть сила в руках еще осталась». Но сражение еще далеко не закончилось: волчица приготовилась прыгать, а ее молодые сыновья начали обходить Мирчу с боков.

— Ну, давайте! — зло крикнул им Мирча. — Кто следующий?

Он скинул на снег тяжелый тулуп, обмотал шерстяным шарфом левую руку — подставить под пасть. Боль будет страшная, но стерпеть можно, главное, чтобы свободной оставалась правая рука, с топориком. А уж им он не промахнется... Смертельная опасность придала ему храбрости, он вновь почувствовал себя молодым и сильным — как много лет назад, когда точно такой же снежной зимой впервые столкнулся с волками. И сумел-таки тогда выжить: убил вожака и ранил самку... Правда, по молодости он и с медведем бы справился — силен был, как бык, и ловок, как барс. Не то, что сейчас: обрюзг, разжирел... Но, ничего, есть еще порох в пороховнице!

Мирча внимательно следил за волками, понимал: если набросятся всей стаей, ему конец. Но тут сзади раздался хорошо знакомый холодный голос: «А ты по-прежнему храбр, Мирча!» Часть темноты отделилась от ночи, появился господин Граф. Сделал быстрое, едва уловимое движение — и трое молодых волков упали на снег. Граф подобрал одного из них, припал губами к свежей ране на шее. Насытившись, презрительно посмотрел на скулящую, поджавшую хвост волчицу:

— Я же говорил тебе, Ванда: не охоться в моих лесах! Убирайся, пока всех вас не передавил!

Волчица мгновенно исчезла — вместе с раненым вожаком и двумя оставшимися детьми.

— Не люблю я волков, — проводил ее тяжелым взглядом Граф, — пахнут противно, псиной. Но кровь у них вкусная, это да. И шкуры мягкие, теплые — хорошо для ног. Особенно зимой...

Мирча сел на землю, зачерпнул полную пригоршню снега, пожевал. Он все еще не верил, что остался жив. Граф легко закинул в сани убитых волков, Вороной громко заржал, выражая свое недовольство, стал вырываться. Пришлось Мирче крепче взять его под уздцы.

— Я помню, как ты, Мирча, тогда дрался с волками. Двадцать лет назад...

Староста молча кивнул, говорить он еще не мог — от пережитого.

— Понравился ты тогда мне, — продолжал Граф, — храбростью своею, бесстрашием, вот я и решил сегодня: пусть выманит на себя волков. Не гоняться же мне за ними по лесу!

— Значит, я у вас, Ваше Сиятельство, как приманка был? — прохрипел Мирча.

— Верно, — чуть улыбнулся Граф. — Надо было преподать урок Ванде — а то совсем обнаглела, стала в моих лесах охотиться. А я этого не люблю... Видишь, все получилось. Кстати, шкатулку я нашел.

Граф достал из-под плаща подарок ведьмы, показал Мирче.

— Хочешь узнать, что там?

Мирча кивнул. Граф длинным ногтем открыл замок, поднял крышку.

В шкатулке плотно стояли маленькие туесочки из березовой коры, круглые, с крышечками. И остро пахли какими-то травами.

— Целебный барсучий жир, — чуть улыбнувшись, пояснил Граф. — Спасибо старой ведьме, знает, что мне нужно. Как непогода какая и холод, ноги очень болят. Ни встать, ни сесть... Замок-то мой старый, продувается насквозь, особенно зимой. Только и спасаюсь, что этой мазью. Ладно, Мирча, я на тебя не сержусь, можешь возвращаться в свою деревню. Празднуйте, беспокоить не буду. Но не забудь мне потом волчьи шкуры привезти, когда выделаете, это мой трофей! И еще живую свинью — вместо сбежавшей.

С этими словами Граф небрежно махнул рукой — езжай! Староста низко поклонился, сел в сани и стеганул Вороного: кажется, нам с тобой, друг, сегодня крупно повезло. И нашим деревенским тоже, раз господин Граф не сердится. Будем пить, веселиться и ни о чем не думать. До следующего года.