Хомяк (часть 1)

1.

История с хомяком началась с того, что папа сел на праздничный деньрожденческий торт. День рожденья случился у мамы, и накануне она испекла этот свой знаменитый традиционный торт «Рыжик». Торт предполагался стать угощением для маминых коллег-сотрудниц, толстых тетенек чертежно-картографического подразделения, и с вечера мерз в холодильнике. Утром мама обровняла угощению края, часть огрызочков покрошила сверху, а остатки оставила на тарелочке для Егорки и Наташки. А торт обернула пергаментной чертежной бумагой и поставила в прихожей на табуреточке. И пошла прихорашиваться, чтоб выглядеть достойно в этот праздничный день.

Накануне же вечером папе нанес визит Марсель, испанский ребенок, один из старых его товарищей. Они долго сидели вдвоем на кухне, курили «Стюардессу» и разговаривали о производстве — о том, как уходят под лед бульдозера, как ломаются желонки и штаги, и о том, что главный геолог Танаев — «сука, а не матрос», потому что лишает работяг тринадцатой зарплаты, и зря они научили его пить одеколон. Сначала беседа шла на русском языке, но со временем друзья перешли на международные.

— Путана Мария!!! — кричал по-испански Марсель.
— Киш ми ан тохус!!! Лекен зи мир арш!!! — отвечал ему на неизвестном языке папа, — и добавлял загадочно, — кто из вас здесь будет Рубинштейн?

В конце концов, папа утомился и выставил испанского ребенка за дверь, пригрозив на прощанье, что как-нибудь при случае «пробьет головушки» и главному геологу Танаеву, и ему, Марселю. Испанец обиделся и ушел, напевая «Гренаду».

С утра папе нездоровилось. Пока мама «наводила марафет», то есть занималась своей праздничной внешностью, он слонялся по квартире и размышлял, что бы полезное предпринять. Что предпринять-то — он знал, но вот как бы это поблагороднее оформить...

— Пойду-ка куплю твоим девчатам конфет, — сказал решительно папа и, не мешкая, подался в прихожую. Через пару минут оттуда раздались его удивленные проклятия.

— Что это за дрянь на моей табуретке! — грохотал глава семьи, — чего ты тут порасшвыряла, мать! Я испортил штаны!

Мама, почуяв недоброе, кинулась в прихожую. Папа сидел на табуретке в одном башмаке, а из под его седалища из лопнувшей по краям чертежной бумаги ползла, заливая все на своем пути, жирная лава знаменитого маминого шоколадного крема.

Папа, разумеется, виновным себя не признал. Торт мама кое-как подрихтовала — пришлось разрезать его пополам и сложить вдвое. Получилось ничего так, довольно оригинально. А уходя на работу она строго наказала проснувшимся от папиных проклятий Егорке и Наташке следить за проштрафившимся родителем, никуда его не выпускать, и никаких представителей братских народов в дом не впускать тоже. А уж если появятся Саловаров с Катерпиллером — этих вовсе гнать жестоко и беспощадно, как фашистов-врагов.

Папа и не думал огорчаться. Он вспомнил о чем-то и совсем приободрился.

— Моряки об этом не грустят, дети — сказал папа, — щас будем жарить праздничную курицу-птицу. И морс варить. А уж вечером — уж вечером будем пировать!

Каждый занялся своим делом. Папа, наточив один из своих любимых ножей, принялся терзать курицу, распевая одну из своих любимых песен. Наташка массажной расческой с отломанной ручкой чесала куклячьи головы, а Егорка при помощи учебника «Рассказы по истории СССР» и двух десятков солдатиков с пожеванными конечностями моделировал штурм ханом Батыем города Рязани.

— Вперед, сыны Аллаха!, — взвизгивал Егорка, размахивая красным пластмассовым уродливым мечом. Меч был предварительно нагрет в ожидающей курицу духовке и изогнут под татарскую саблю.

— Не будь дурой, Света, — убеждала Наташка лысоватую щекастую потрепанную куклу, — не закатывай глаза, не то придется вскрыть тебе черепушку.

— Петушок, и зверь, и птица — все берутся за дела! — хрипел глава семьи, с хрустом препарируя бледно-пупырчатое птичье тело. Время от времени он посматривал в окно: там, на детской площадке, сидел на краю песочницы еще один его старинный друг, желонщик Саловаров, и потягивал вермут из бутыля-огнетушителя с зеленой этикеткой.

Наконец, курица была искусно зажарена, морс — сварен, Рязань —повержена в дымящиеся руины, а глупая Света лишилась таки не только лысенького своего скальпа, но и вставленного в спину цилиндрика-пищалки.

— Ребятишки! — объявил торжественно глава семьи, — ребятишки! Для праздничного пира нам не достает только помидоров! Пир без помидоров, согласитесь со мной, это совсем не факт. Это, извиняюсь, аля-улю какое-то, а не праздничный пир. Да и винца для гостей прикупить не мешало бы...

Егорка решился, было возразить, что никаких гостей и не предполагается. Не то чтобы в доме не любили гостей — папа был радушным хозяином, но к финалу застолья гости обычно его утомляли, и он становился с ними суров, а порою даже и беспощаден, не взирая на их возраст, заслуги и положение в обществе. И сегодняшний пир обещался быть исключительно семейным, о чем и хотел было напомнить Егор, но — помидоры! — папа неспроста ведь о них упомянул. Тонким знатоком детской психологии был отец. Пообещав еще не успевшей опомниться Наташке приволочь для нее какого-нибудь зверька или птицу, что попадутся на его славном пути к томатам и винцу для гостей, папа нахлобучил «кемель» (так он звал свою мятую кепочку) и — отчалил.