Русский размер

 

 Еще в начале ноября мы списались в фейсбуке с моими приятелями, яхтсменами Котей и Мишей. Они уточняли, остаюсь ли я до Нового года в Шанхае, а сами сообщили, что собираются перегонять лодку по заказу какого-то хмыря в Сингапур. И спрашивали, не могу ли я их принять, если до встречи с Родиной по дороге заедут ко мне прогуляться, потому что в Шанхае никогда не были. Я сообщил, что конечно же буду рад, потому что одному мне уже тут надоело, а жизнь тянется, как её характеризовал кто-то из классиков, в формате «ни друга, ни собаки, ни даже любовницы». В общем, я их ждал, но не бездействовал: факультет, на котором я работал, имел традицию проводить в декабре Русский Новый год, поэтому на меня свалился сценарий драматической его части – сказки «Морозко», и я как раз ставлю её со вторым курсом, репетирую номера с первым курсом, потому что все видели меня в эпизодах в роли русского старика-алкоголика в широко известном по всему Китаю сериале «Моя Маша», и теперь я известный актёр всего института, а ещё подбираю репертуар из русских хитов для песенного марафона китайских преподавателей на тот же китайский русский Новый год. Последнее, кстати, было самым кошмарным: попробуйте предложить восьми дамам любой национальности согласиться с тем, что не они сами выбрали, если вы не относитесь к числу их лучших подруг. Например, в любом торговом центре. Слабо? В общем, великий праздник факультета русского языка состоялся до их приезда, я метался весь вечер по сцене то в роли ведущего, то актёра, то танцора и певца целых четыре часа, а потом законные выходные провёл в прострации на кровати, слушая музыку и читая в компьютере незаконно скачанные литературные шедевры.

Понедельник ознаменовал начало новой рабочей недели, и за текучкой я уже как-то и подзабыл о том, что мне писали Котя и Миша: вёл последние уроки и больше вспоминал о том, что неизбежно приближается сессия, к которой надо было представить экзаменационные тесты и билеты по каждому из тех дисциплин, что  я вёл, причём в двух вариантах – А и Б. Тут меня и застала СМС-ка от моих приятелей о том, чтобы я встретил их в аэропорту. Дня три заняло уточнение, в какой же аэропорт нужно ехать встречать – «Пудун» или «Хунцяо»? Я предпочёл бы первый, всего в полутора часах на метро, но местом встречи оказался второй, до которого на том же метро предстояло путешествовать на час дольше в одну сторону. Дата прилёта, к счастью, совпала с началом выходных, со второй половиной пятницы.

Рассчитывая время выхода из дома так, чтобы появиться в точке встречи ровно под прибытие гостей, без необходимости там вышагивать в ожидании, я немного задержался в общежитии, и тут в гостях у меня появилась ассистент преподавателя и одновременно секретарша Вика, забежавшая скоротать ожидание до своей послеобеденной пары. Мы симпатизировали друг другу, обращались за помощью по мере необходимости. Я знал, что она замужем, и муж у неё тоже молодой специалист, нейрохирург. Как-то о семье у нас разговоры не заходили, ограничивались профессиональной деятельностью, а тут Вику прорвало. Она подняла на меня свои прекрасные китайские глаза и задала вопрос, который, очевидно, давно её мучил:

 – Семён Викторович, – строго спросила она меня, – а кто мы друг другу?

 – Нуууу, – тянул время, соображая, как бы не обидеть девушку неосторожным ответом, – мы, это… хорошие друзья. Очень хорошие друзья.

Почему-то мне стало неловко, как будто я обманул девушку, типа что-то пообещал и не сделал.

  – Вика, а к чему ты это меня спрашиваешь?

 И Вика за пятнадцать минут до моего выхода изложила суть. Она оказалась не так молода, как я полагал. Я думал, ей чуть за двадцать, а на деле в этом году стукнуло уже тридцать пять. Она замужем, можно сказать, за соседом – выросли в одном доме. Муж моложе. На сколько, она не уточняла. Женаты они пять лет, а детей нет. Что очень тревожит родителей с обеих сторон. По этому поводу они уже трижды обращались к ЭКО, но ничего не получается.

Вика собралась уже заплакать, но у меня на это не было времени, и как джентльмен этого ей я в моём присутствии позволить не мог и попытался утешить:

– Вика, тебе удивительно повезло, потому что ты видишь перед собой не только самого везучего человека в мире, но человека, приносящего счастье другим. Когда я был студентом, однокурсники перед экзаменом старались коснуться моей руки или плеча на удачу, и те, кому это удавалось, всегда хорошо сдавали экзамены. Меньше четвёрки никто не получал.

Девушка вначале смотрела на меня недоверчиво, как будто сомневаясь в моём здравом уме, но уверенный тон, похоже, оказывал воздействие. Вика подвинулась ко мне ближе и спросила:

– За что нужно трогать?

Огромным усилием воли я сдержал рвущийся наружу ответ, взял её руку и положил себе на левое плечо.

– Солнышко, в следующем году ты родишь. И может быть, родишь не одного.

Из общежития мы вышли вместе, но разошлись в разные стороны: она отправилась в учебный корпус, а я зашагал к метро.

 

Когда мы с Котей м Мишей добрались до общежития, было уже около семи часов вечера. Он синел за окном, но быстро наливался фиолетовыми оттенками, в которых растворялись гигантские зелёные листья магнолии. Первая половина декабря в Шанхае ещё только подходила к концу, особо холодно не было. Так, лёгкая свежесть, на мой взгляд.

Пацаны приехали довольные. Улыбки не сходили с лиц и Коти, который был старше меня лет на пять, и Миши, который был моложе на два года. А чего печалиться? Всю дорогу они рассказывали мне о своих приключениях по курсу Пусан – Сингапур. Покидая метро, мы прошлись по подземным магазинчикам и чифанькам, набрали закуси и предвкушали братское мужское застолье. В холодильнике в целях придания встрече торжественности стояли приобретённые мною заранее бутылка какой-то немецкой водки с плавающими в ней золотинками и бутылка китайской байцзю. Мы расположились за столом в гостиной, включили яркий свет, нарезали и разбросали закусь по тарелкам, выпили за встречу, за наши посиделки во Владивостоке в чифаньке «Лена и Саша» полной компанией в восемь человек, пили за каждого и не забывали наполнять стаканчики и вести взаимно интересные застольные разговоры, вспоминая наши совместные приключения дома, других общих друзей и Коти с Мишей предыдущие приезды по месту моей работы раньше в городок Яньцзи. Мы там неплохо проводили время, и гости выражали надежды, что, опираясь на предшествующий опыт и намного увеличившиеся возможности нового моего места пребывания, мы проведём время ещё лучше. Когда немецкая и китайская водки закончились, гости вытащили бутылку «Столичной», но тут я потребовал, чтобы она была зачтена как подарок и настоял, что пока они разберут багаж, я смотаюсь в ближайший магазин по соседству и пополню наши запасы.  Дело в том, что красовавшиеся в баре напитки импортного происхождения, типа джина, виски и рома и ещё раз виски, гости пить категорически отказались. Миша объяснил это просто:

– Мы же интеллигентные люди. А интеллигентные люди пьют не для того, чтобы напиваться, а для того, чтобы поддерживать приятную беседу.

Я предупредил, что вернусь минут через пятнадцать-двадцать, и двинулся в магазин по соседству, в котором всегда была «Финляндия». Ну, в общем, отсутствовал минут двадцать пять – тридцать. Не больше. А когда влетел ещё с двумя бутылка горячительного назад, запнулся о подозрительно знакомые синие женские туфли на пороге. В гостиной одиноко сидел только Миша. Впрочем, о том, куда подевался Котя, можно было легко догадаться: дверь в ванную была закрыта, хотя свет из неё пробивался наружу, а оттуда доносились сладострастные стоны, не оставлявшие сомнений в содержании там происходящего. Я приблизился к Мише. Миша поднёс палец левой руки к губам, потому что правой сразу ухватил «Финляндию», потом свинтил с неё колпачок, наполнил наши стаканчики до краёв. Поставив бутылку на стол, он сначала махнул мне, чтобы я приблизил лицо к нему, и прошептал тост:

– За то, чтобы у них было всё хорошо!

– За Котю! – ответил я и выпил до дна.

Мы так же молча закусывали, когда дверь в ванную открылась, и наружу вывалился подтягивающий на ходу штаны наш друг. Миша в это время уже шёл ему навстречу. Они разминулись прямо в дверном проёме гостиной. Теперь около меня был Котя. Он даже не садился, стоя налил себе полный стаканчик и, не закусывая, влил в себя. А потом махнул в сторону спальни, и мы пошли туда.

На кровати лежал их дорожный чемодан. Котя открыл его, и я понял, что друзья хорошо подготовились к встрече именно со мной: Котя, как волшебник, достал из него именно то, о чём я мечтал в начале этого месяца: костюмы Деда Мороза и Снегурочки. И я со стыдом вспомнил, какой оборванкой по сравнению с тем, кем она должна была быть, выглядела моя Снегурочка на Новый год, да и сам я был не Дедом Морозом, а захудалым Санта Клаусом из какой-нибудь затхлой американской глубинки. Передо мной на кровати лежали платье и шуба, борода и шапки – именно такие, какими они должны быть: красные для Деда и бело-голубые для его внучки.

Я прикрыл дверь и выразил огромную признательность друзьям, протащившим это всё из Владивостока до Кореи, а оттуда до Сингапура и Шанхая. Они заняли чемодан не подарками для близких дома, не барахлом для себя, а тем, что было нужно именно мне, но всего какую-то неделю назад. Это было по-настоящему трогательно. Я обнял Котю и с трудом сдерживал слёзы.

– Прости, брат, мы же не знали, что у вас тут всё не по календарю. На китайский Новый год пригодится.

Я не стал говорить ничего: ни того, что нет у них китайского Деда Мороза, ни того, что я сам на их Новый год буду уже дома. Спросил только одно:

– А где вы, пацаны, девушку взяли? Ко мне в такое время точно не заходят. А студенток я вообще на всякий случай предупредил, чтобы меньше двух за раз не появлялось. Чтобы разговоров не было. Откуда ваше счастье?

– Да сама пришла.

Этот ответ вызвал у меня определённые подозрения. Они были вызваны и знакомыми женскими туфлями у входа. И они оправдались. Через некоторое время перед нами явились Вика и Миша. То, что Миша и Котя были довольны произошедшим, было понятно сразу, но счастливо и сладко улыбающаяся Вика меня точно смущала. Я уже начал думать, не пригласить ли её к нам за стол, но она как-то быстро простилась со всеми нами и ушла. Растворилась, как будто её тут и не было. А я подумал, что кажется действительно принёс ей если не счастье, то, возможно, удачу.

Наши очередные две бутылки водки опять закончились. Мы выпили их за любовь, и необходимо было обмыть подарки, привезённые с Родины, и отметить Новый год, потому что это было несправедливо – у меня он уже был, а у них ещё нет. И мы решили прогуляться на свежем воздухе, немного отдохнуть и принять решение о наших дальнейших действиях.  Гулять в том, в чём ребята приехали, было легкомысленно: на улице всё же был шанхайский, но декабрь, и ветерок становился с каждым вечером всё прохладнее. Холодно было не в нашем понимании, но свежо. Решили, что я останусь в привычном облике, а парни пойдут в том, что привезли мне. Так мы и вышли на улицу и направились в ближайшую доступную точку, ночной клуб «Ла Бамба», которую хорошо знал я и где хорошо знали меня.

Сказать, что нас, когда мы там возникли, встретили равнодушно, нельзя. На моё появление приветственно замахали руками завсегдатаи, но тут же они переключили внимание на парочку, идущую следом. Это был взрыв эмоций! Русская Снегурочка и русский Дед Мороз заставили присутствующих заорать. Оно понятно. Кто же их тут живьём видел до того? Они и на картинках хрен такое видели. Из русских только меня бухого большинство зрело. Вот фигня какая: толпа собирается интернациональная, большинство – чёрные, остальных намного меньше, если делить по группам. Чёрных больше потому, что после десяти пиво идёт по половине стоимости. Белых, конечно, много. Ну, если разбираться и быть щедрым, всех было достаточно: европейцев, азиатов, африканцев. Мне без разницы. Перед глазами уже начинало плыть.

Мы прихватили мы в баре у входа по бутылочке пива для разгона. Там бар для любителей бутылочного пива. Я всегда беру для разгона эль. Хотя, кажется, сегодня уже вполне разогнался. Но традиция. И мои друзья поддержали меня. Тоже взяли по бутылочке, что им там понравилось. А другие напитки и разливное на другом краю. Между ними столики, на краю у второго выхода народ месится в биллиард. Кухня, по названию понятно, мексиканская, ну пицца ещё есть.

С пивасиком в руках двинулись к стойке. Краа-сиво идём. Ну, я во главе, следом Котя, тощий и длинный, в огромной шубе Деда Мороза, а за ним небольшого роста, но размера что в ширь, что вверх одного – Снегурочка Миша. Вечер пятницы. Самое густое время. Всё у стойки занято, толпа крутится. Махнул рукой боссу в сторону второго выхода. Там обычно популярным завсегдатаям столик дополнительный ставят. Официанты сразу же его притащили с двумя лавками, мы разместились и стали меню обсуждать. Пацаны выбирают, а я любопытным объясняю, что у нас… нет, не в России, а у нас лично сегодня Новый год. Один эрудит находится, громко орёт, чтобы все слышали: «Вис из рашен Санта энд хиз вумен». Так могут неправильно понять, и Мише оказать те знаки внимания, к которым он вовсе не предназначен. Закончится это может для кого-то предсказуемо грустно. Но объяснять всей толпе сразу смысла я не вижу. Если кто захочет расширить круг своих знакомств, то Миша и сам способен объяснить – у него кулак как мои два. А сейчас нужно бы пацанов прописать. Ору им: «Пацаны, проведём небольшую культурную программу: хватайте толпу, водите хороводы и подводите их цепочкой к нашему столику». Сам подаю пример: нескольких знакомых выстраиваю и под латиноамериканский музон тащу их цепью вокруг зала. Котя и Миша выстраивают свои цепочки, каждый выбирает себе курс и возглавляет народ. Пристраиваю своих к хвосту Миши и бегу к стойке. Там бросаю перед барменом, не считая, несколько сотен и прошу на эту сумму обеспечить наш столик текилой. Народ во главе со Снегурочкой и Дедом Морозом водят хороводы. Как раз началось время, когда по правилам текила идёт за пять юаней рюмка. Бармен подзывает официантов, что в зале, и они дружным коллективом обеспечивают наш стол подносиками, на каждом из которых стоит по десятку рюмок с прозрачной влагой, солонкой с солью и блюдечком с нарезанным лаймом. Под южноамериканскую выпивку число желающих активно проводить время увеличивается. Русский Новый год идёт по полной. Все с нами чокаются, пьют, обнимают. Для меня лично самая прикольная группа – это пацаны в форме бейсболистов. Знаю, это ирландцы, которые тренируют команду университета на поле рядом. Они, как и я, здесь каждую пятницу точно, а в другие дни по настроению. Мы не знакомы, но симпатизируем друг другу. И это хорошо, потому что все четверо лбы здоровые. Парни мои продолжают хороводить, но вижу, что их начинает тянуть к девушкам. Прямо ненасытные какие-то! Вот этого нам не надо – из-за девушек, хотя их тут много, – всегда возникают конфликты. А мы не молодёжь, серьёзные люди старшего поколения, нам внуков качать на коленях уже пора. Прошу стаф поставить что-нибудь русское. Они находят «Катюшу». Нормально, покатит. И катит: Котя и Миша продолжают возглавлять прыгающие по всему залу массы. Но тут я замечаю, что часть из массы лезет на столы, и это мне почему-то не нравится. Кричу Мише и Коте, чтобы подошли ко мне. А зрелище достойно восхищения, просто Фестиваль молодёжи в Москве, сиквел. Не успевшие упиться зарубежные массы всех цветов и оттенков кожи отплясывают под «Катюшу».  Пацаны мои рядом вприсядку прыгают. Но возраст даёт себя знать, и они возвращаются к столу, потные и с красными мордами. Спрашиваю:

– Что пить будем? Что на закусь?

 Выпили оставшейся на столе текилы. Повторяю вопрос. И тут я понял, что Котя ещё соображает, а Миша уже нет. Ну, секс на всех по-разному, думаю, влияет. Котя согласился составить мне компанию, но попросил виски без льда. А Миша упёрся вмёртвую.

Я его спрашиваю:

– Миша, тебе тоже немного виски?

Миша смотрит на меня, и, похоже, в голове его бьётся мысль, что я собираюсь его отравить.

– Водки!

– Миша, тебе двадцать капель хватит?

– Мало!

– А сколько не мало?

– Двести!

– Миша, может, пятьдесят?

– Миша, ты уверен?

– Двести!!! Три!

– Миша, давай по одной. Сначала одна, потом вторая, потом третья, а?

– Три по двести! Вместе!

В разговор вмешивается уже опрокинувший свой очередной шот Котя:

– Да дай ему, чего он просит.

– Миша, а на закусь тебе что взять?

– Не надо. Я есть не хочу.

Ладно, есть он не хочет. Прошу бармена для Миши три по двести и три банки кокосового сока. Хочешь – получи! Но хоть запей, если закусывать не хочешь. А у паренька, что за стойкой, разрыв шаблона. Тычет пальцем в сторону моих друзей и шепчет:

– Фо ху?

Что ответить? Отвечаю, как есть:

– Рашен фо, ху май фрэнд.

– Фо олл рашенс мен о фо ван рашен мен?

Ишь любопытный какой. Ну, мы не гордые. Ответим:

– Фри биг водка энд фри кэнс оф кокос джюс  фо ван рашен мен онли. Энд ту дабл виски фо ми энд энаве френд. О-кэй? 

Посетители видят лицо бармена, и ночной клуб замолкает, а я понимаю, что шоу продолжается, и радуюсь, что никто не мог видеть того, что было у меня в общаге. Потому что там мы уже уговорили не по одной бутылке на лицо. Я даже не помню, уцелела ли подаренная пацанами «Столичная».

Миша вливает в себя водку, как автомат по её уничтожению: стакан в двести миллиграммов – банка сока – двести миллиграммов – банка сока. После двух подходов делает паузу, которой я пользуюсь: отпиваю из его стакана половину.

Котя шепчет:

– Не боись, Сёма, ничё с ним не будет.

Миша отбирает у меня свой стакан и опять заглатывает одним глотком. Сок он благосклонно разрешает потребить нам. А я думаю только о том, что нужно срочно из клуба валить, пока мы все трое не полегли под столом.

 

Утром меня качает, а пацаны как огурцы. Я веду их обозревать туристический Шанхай. И мне нехорошо. Котя вообще прыгает, как мальчик. А Миша между делом отмечает:

– Чего-то после вчерашних по бутылке на брата голова потрескивает. Теряю форму.

О ночном клубе он ничего не помнит. И я даю слово, что туда с ними я точно больше не пойду.

Два следующие дня пацаны сами осваивают город, потому что я занят, а вечером мы отправляемся по окрестным ресторанчикам, в корейский с бараньим боком на гриле и в мусульманский с шашлыками и томатным супом. Пьём умеренно. Ну как, умеренно… Не больше, чем до похода в «Ла Бамбу». И самое интересное: с того дня меня перестали в той же «Ла Бамбе» спрашивать о том, сколько могут выпить русские.

 

 

В понедельник Миша и Котя улетают, и мы встретимся с ними во Владивостоке через три недели. Конечно, хорошо посидим. Ещё через два месяца я возвращаюсь в Шанхай. При встрече после каникул Вика отзывает меня в сторону и говорит:

– А ты и правда приносишь счастье. Я беремена. Врач сказал, что будет двойня. Но никому не говори. У нас нельзя раньше знать.

Проходит ещё время. Вика – счастливая мама двух младенцев, а меня почему-то друзья называют китайским дедушкой. И что самое странное, на фотографиях Викиных детей ищут черты сходства со мной. Но я-то тут при чём?  Один раз попытался познакомиться с «моими внуками», а они, мелкие, как меня увидели, разорались так, что их потом успокаивали полчаса Вика, её муж и их бабушка. В смысле, не моя жена, а мама Вики. Счастливая и гордая, потому что в парке, где мы были, не было человека, который не обратил бы внимания на пару детей, мальчика и девочку, в одной массивной детской коляске. А я отошёл подальше и наблюдал за процессом метров со ста. Не понравилось, похоже, детишкам моё российское лицо.

А в «Ла Бамбе» надолго запомнят русский Новый год. При каждом моём практически еженедельном появлении там бармен будет встречать меня улыбкой и кистью руки, обращённой к полке, на которой стоит водка, и обращаться с одной и той же фразой:

– Э-росы Чуньцзэ ма?

– Ноу, – мотаю я головой, – пу ши рашен Нью йе, тудэй одинэри дэй. О-кэй?

И показываю пальцем в сторону бутылки традиционного «Джемисона». Для начала мне на два пальца виски и сверху горсть льда. У каждого русского свой размер.