Тень Сиблинга

21 мая
пятница
6:30
«Солнечный Дом» — пансионат для пожилых с психическими отклонениями

— Ну как мы сегодня, Таисия Степановна? — Полина, молоденькая медсестричка, впустила в просторную, но удивительно убогую палату, свет и воздух, раздвинув шторы и открыв дверь на балкон.

— Нашла кого спросить, — круглым шариком, громыхающим ведрами, вкатилась из коридора санитарка.

— Знаешь, Баб Кать, нам профессор на лекции рассказывал, что с такими больными надо постоянно разговаривать. Неважно, о чем. Главное, говорить. Так у них кора головного мозга стимулируется.

— Та какая там кора. Отсохла уж. Который год бабка овощем тут валяется.

Веки женщины, полулежащей-полусидящей на высоких подушках, едва заметно дрогнули.

— Ну зачем ты так. Ей еще шестидесяти нет.

— Ладно, пусть будет молодым овощем, — захихикала Катя. — Давай, пересаживай ее в инвалидку, мне белье надо сменить. Разговаривать с ней. Ишь, чо удумала. Пусть сучка эта, дочка ее, с ней разговаривает.

— Она здесь редкий гость, ты же знаешь. И лучше бы и вообще не приезжала. Тише, тише, — Полина кинулась к пациентке, которая вдруг возмущенно замычала и начала разбрасывать подушки. — Тише, моя хорошая. Давайте подниматься, умываться. На балкон поедем. Нам же нравится гулять на балконе, да? Сегодня как раз пятница... Баб Кать, помоги, подкати кресло.

— Пятница? С чего это бабка в пятницу такая влюбленная? — тяжело пыхтя, санитарка приподняла больную с кровати.

— Не знаю. Я давно заметила, по пятницам она как-то необычайно спокойна. Даже улыбается. Да, Таисия Степановна? — девушка ласково погладила пациентку по голове.

 

21 мая
пятница
21:15
бар закрытого мужского клуба

— Ребят, давайте уже вздрогнем. Надоели эти офисные проблемы, — Олег Селезнев, финансовый аналитик крупнейшей в городе IT-компании, щелкнул пальцами, подзывая официанта. — Сеня, Игоряша! Что вы, как не родные? Пятница, пора расслабиться.

— Наш начальник не умеет расслабляться. Да, Игоряша? — Сеня ткнул друга в бок. — А знаешь, почему? Потому что, бабы у тебя нет. Так ведь и спермотоксикоз недолго заработать.

— Игоряша у нас за любовь, — заржал Олег. — Он просто так не может. Ему соловьев подавай, обжиманцы при луне, и чтобы джаз на саксофоне.

Жданова не раздражали эти буйные самцы. Их столько всего связывало, что он позволял им нести любую ахинею. Правда, начальственную хмурь бровями все же изобразил.

Сеня с Олегом сделали вид, что вняли. Но ненадолго. Чокнувшись вовремя подоспевшим виски, они затянули свою песню снова.

— Мы ж за тебя, дурака, переживаем. Кто еще, если не мы? Ни жены, ни любовницы приличной. Знаешь, что? А давай мы тебе подарок на день рождения прямо сейчас подарим? У тебя же в следующую пятницу? И ничего, и нормально, неделей раньше, подумаешь. — Сеня, переглянувшись с Олегом, с самым бесхитростным выражением лица приобнял лучшего друга.

— Игоряш, а помнишь Мишку? Этого, хрюшки-курочки?

— Не помню, я никакого Мишку.

— Да помнишь, мясо всё в городе под ним.

— Ну, вроде. Вы хотите мне Мишку подарить или бараний окорок?

Мужики синхронно подавились виски.

— Короче. Мишка случайно подцепил элитную проститутку. Подожди, Игоряш, не перебивай, — Сеня не дал Жданову себя остановить. — Так вот. По Мишкиным словам, никогда в жизни у него ничего подобного не было. А он тот еще ходок. И это, в общем, мы с Олежкой, — тут Сеня приосанился, махнул еще пару глотков и облегченно продолжил, — придумали тебе эту бабу подарить.

— Придурки.

— Больно видеть страдания друга, — безапелляционном тоном подытожил финансовый аналитик. — Сейчас мы ее тебе организуем на сегодня вместо следующей пятницы.

 

***

Я с рождения помню этот взгляд. Расстегивающий пуговки на пижаме. Пуговку за пуговкой. Пуговку за пуговкой. Я больше не сплю в пижамах. Больше никогда.

Нет, не с рождения. Папа погиб, когда нам было по 5 лет. А меньше чем через год эта похотливая тварь привела в дом его. И оставила навсегда.

Она все знала. Не могла не знать. Бабы это чувствуют спинным мозгом. И не сделала ничего. Продолжала смотреть на него своими коровьими с поволокой глазами, готовая раздвинуть ноги по щелчку пальцев. Или спрыгнуть с крыши, если бы он захотел. Но он не хотел. Ему нравилось ее безвольное повиновение и возможность раздвигать ноги мне.

Я помню этот взгляд. И себя. Покорно залезающую к нему на колени. Только бы он не трогал сестру. А ему было все равно. Он так и не научился нас различать.

Вот, не знаю, хорошо ли он меня рассмотрел в свете фар перед тем, как проститься со своей поганой жизнью. И так будет с каждым.

 

21 мая
пятница
23:12
апартаменты закрытого мужского клуба

В дверь постучали. Вернее, бухнули. Как будто ногой.

Жданов с трудом расцепил налитые виски и жалостью к себе веки. «Кого там нелегкая принесла?»

Пока он пытался поднять себя с дивана, она уже вошла в комнату. И в его жизнь. Жданов даже протрезвел. Никаких распущенных косм до колен, наштампованных по единому лекалу дутых губищ и силиконовых сисек. Ее бы не каждый и красивой-то назвал. Крупные черты лица, высокие скулы, ледяные серые глаза с надменным прищуром. Бархатная, почему-то Жданов был абсолютно уверен, что бархатная, кожа, не тронутая косметикой и загаром. Короткий ежик седых волос.

Жданов так и не понял, что там было дальше. Высокая она или нет. Худая или в теле. С большой грудью или вообще без нее. В воздухе остро запахло женщиной. И чем-то еще. Очень ему знакомым. Но он никак не мог распознать, чем. Потому что ему внезапно стало нечем дышать.

Она играла с ним. Доводила до исступления и внезапно останавливалась, чтобы снова ввести в пике возбуждения, за которым почти смерть. Как будто ты долго не дышал под водой, и вот она, поверхность, которую так жаждут легкие, но до нее еще надо доплыть. И свет. И в голове что-то рвется на миллиард осколков, когда доплыл и жадно глотаешь кислород.

Не она отдавалась ему. А он ей. И наконец он узнал запах. Запах власти.

 

24 мая
понедельник
12:30
квартира Жданова

— Игоряша, родной! Ты в порядке? — бодрый Сенин голос мучительно квакал в каждой извилине несчастного ждановского мозга.

— В порядке.

— А, по-моему, нет. За те двадцать лет, что я тебя знаю, ты первый раз опаздываешь на сделку.

— Сеня, как мне найти Сиблинг?

— Что, потрахались на славу? Запал, террорист? — из динамика неслось похабное ржание.

После порции отборного мата Сеня немного подутих.

— Вызови начальника охраны. Пусть пробьют номер телефона. Найдут все, что можно найти: фамилию, адрес, родственников, — Жданов почти вернулся к своему прежнему «я».

— Вызову, пробьют, найдут. Ты в контору таки приедешь? — в трубке раздались гудки отбоя.

 

25 мая
вторник
18:30
квартира Жданова

Под столом множились пустые бутылки, в раковине — грязная посуда. Домработницу он напугал до одури, а потом прогнал. Может быть, и наоборот. Но она точно не появится здесь в ближайшее время. «Ничего, найдется какая-нибудь другая», — утешил себя Жданов и потянулся за очередной порцией виски. — «Хоть что-то стабильно в этом мире,» — ухмыльнулся он необъятному бару с выпивкой, метко отправив снова зазвонивший телефон в корзину с мусором, откуда тот заговорил напряженным голосом его финансового аналитика.

— Игорь, возьми трубку, это серьезно.

Пришлось послушаться.

— Нет меня. Сам разруливай, что бы там ни было.

— Ты в состоянии соображать?

— Нет.

— Идиот.

— Да. Это все?

— Облей свою гениальную башку холодной водой и выслушай меня.

Он не мог отказать старому другу. Пришлось подчиниться.

— Облил, слушаю.

— Кто-то шортит наши акции. Причем, активно. И явно длинными деньгами.

— Ну и что? Первый раз что ли? Мне тебя поучить, что делать?

— Старик, после последней сделки у меня не очень много ресурсов для маневра. Если так продлится еще пару дней, они нас обанкротят.

— Ты выяснил кто этот «кто-то»?

— В деталях пока еще нет. Похоже баба какая-то, кто такая, никто не знает.

— Так узнай, Олег.

— Узнаем. Но ты должен завтра появится в конторе. Какое-то умное заявление сделать что ли. Я серьезно, Игорь. Давно вокруг нас такой херни не творилось, давно.

 

26 мая
среда
11:30
квартира Жданова

— Ну, что опять, Олежа? — Жданов нащупал рукой телефон, разбуженный трелью звонка. Но трубка молчала. Звук повторился.

«Кому там еще неймется? Олег, ты? Приехал воочию мне мозг клевать?» — Жданов плелся к двери, сшибая углы один за другим.

Но на экране домофона был совсем не Селезнев. Девушка в форме разносчика пиццы в натянутой по самые уши несуразной кепке что-то верещала про заказ и оплату.

— Иди с Богом, милая. Ты адресом ошиблась.

— Ничего я не перепутала. Сиреневая 17, квартира 34? Игорь Жданов? — Девушка подняла голову. Из-под козырька на Жданова смотрели светло-серые глаза.

Он втащил ее в квартиру, потеряв пиццу где-то по дороге. Там же свалилась и кепка. По вздернутым худым плечам испуганно прыгали пушистые колечки солнечно-рыжей гривы.

— Парик? Это был парик, Сиблинг? — ярость и возбуждение изменили голос Жданова до неузнаваемости. Он почти хрипел, сдирая с девушки одежду.

Она не сопротивлялась, только повторяла все время: «Меня зовут Ася. Я — не Сиблинг». И глаза. Глаза становились все светлее и больше.

В какой-то момент Жданову и, правда, показалось, что сейчас у него под руками бьется не та опытная, изворотливая, подавившая его разум и подчинившая себе его тело проститутка, а кто-то совсем другой: беззащитный, податливый, такой в унижении гордый, что его могло бы захлестнуть стыдом, если бы он не потерял способность соображать.

И запах. Он пахла совсем по-другому. Дождем. И земляникой. Когда они с братом были маленькие, они ходили на косогор за деревенским кладбищем. Он был буквально усеян крупной, сладкой ягодой. Раздавишь ее языком и чувствуешь вкус солнца и меда.

Жданов очнулся на кровати. Девушки нигде не было. В коридоре валялась забытая куртка с прицепленным бейджем: «А. Свиридова». В телефоне он обнаружил 7 пропущенных звонков от Сени и сообщение в ватсапе от него же: «Мы нашли бабу, которая нас шортит. "АИС-трейд". Знаешь таких? Через час пришлю адрес.»

 

26 мая
среда
16:15
офис «АИС-трейд»

Проигнорировав возмущенную секретаршу, Жданов распахнул дверь в кабинет директора с табличкой «А. Свиридова».

За массивным столом, который просто вопил, что он из самой ценной породы дерева на свете, Сиблинг в черной строгой блузе, идеально сочетающейся с седым ежиком, сосредоточенно шлепала пальцами по клавиатуре.

— Ну здравствуй, дорогая!

Сиблинг молча взглянула на Жданова, передернула плечами и так же молча вернулась к своему занятию.

— Какая ты, милочка, разносторонняя. По ночам мужиков трахаешь. Хорошо, кстати, трахаешь, качественно. Днем разоряешь, тех, кого трахаешь. Отличная бизнес-идея. Круглосуточный профит. Не пойму только, пиццу-то ты зачем по утрам разносишь? В качестве послушания? Грехи замаливаешь? Мелковато-то как-то, не находишь? Не по грехам...

— Жданов, ты бредишь?

— Скажешь, не твой? Твоей сестры-близнеца? — Жданов швырнул Сиблинг на стол бейдж, который он снял утром с куртки разносчицы пиццы.

— Нет, не скажу. Свою сестру близнеца я убила десять лет назад.

— Это шутка такая? — только и смог ответить Жданов, глядя, как Сиблинг нажимает кнопку коммутатора.

— Охрана? Вывести посетителя из моего кабинета. Проводить до выхода из здания и проследить, чтобы его внесли в список тех, кому закрыт доступ в компанию.

 

28 мая
пятница
13:45
«Солнечный Дом» — пансионат для пожилых с психическими отклонениями

Жданов взбежал на третий этаж, ни разу не сбив дыхание. Он готов был порубить в куски любого, кто осмелился бы встать на его пути. Но в коридоре было пусто. Беспрепятственно добравшись до палаты номер двадцать четыре, он чуть ли не с ноги открыл дверь. В комнате никого не было. Откуда-то снаружи доносился раздраженный женский почти крик.

— Ася? — то ли прорычал, то ли вздохнул Жданов.

— Да!? — в какую-то долю секунды Жданову показалось, что это «да» прозвучало на два разных голоса.

Он вышел на балкон, где в инвалидной коляске бессмысленным кулем сидела пожилая женщина. Глаза ее были закрыты, из уголка рта стекала неопрятная слюна. Сиблинг с искаженным ненавистью лицом стояла рядом, вцепившись в коляску.

— Я же тебя просила. Сколько раз я тебя просила, не делай этого! Я все для тебя. А ты? Я столько лет тебя защищала. Он меня насиловал! Не тебя. Знаешь, почему? Не отворачивайся. Смотри на меня. Потому что мы для него были на одно лицо. И я всегда шла вместо тебя.

— Сиблинг? С кем ты разговариваешь?

— С сестрой. — Сиблинг даже не обернулась.

— Ты сумасшедшая, да? — Жданов попытался отцепить руки Сиблинг от коляски и развернуть женщину к себе. — Твоя сестра умерла тридцать лет назад, в родах.

Ледяные серые глаза полыхнули холодом прямо ему в лицо.

— Ты хочешь знать? Ты правда хочешь знать? Возьмись за ручки коляски.

На какие-то доли секунды Жданову захотелось просто уйти с этого балкона. Но Сиблинг сама взяла его руку и накрыла ею свою. Воздух стал чуть холоднее, прозрачнее. Край балкона изогнулся несколько раз. А когда он вернулся в прежнее положение, на перилах в обрамлении солнечно-рыжих волос Жданов увидел точную копию Сиблинг. Светло-серые глаза внимательно его разглядывали.

— Видишь? — Сиблинг устало вздохнула. Жданов молча кивнул. — Добро пожаловать в ад.

— Но как?

— С близнецами так бывает. Когда Ася умерла, физически умерла в этом мире, она осталась жить в том, другом, параллельном нашему. Я сама чуть с ума не сошла, когда она пришла ко мне в первый раз. Потом привыкла. Мы так и существовали вместе, переходя из мира в мир. Там все так же, как в нашем. Только в нём нет отчима-насильника и похотливой матери. Я сделала все, чтобы так и было всегда. Всё зло, и всю ненависть я забирала себе, чтобы равновесие не нарушилось. До тех пор, пока эта идиотка не влезла в ту машину.

Ася слезла с перил, подошла к Сиблинг и попыталась ее обнять. Но та оттолкнула ее обеими руками, дернувшись, как будто ее ударило током.

Онемевший Жданов переводил взгляд со одной сестры на другую, вздрагивая от внезапно опустившейся на балкон стужи.

— Я жила местью, — заговорила снова Сиблинг. — Я прокручивала и прокручивала в голове способы, как убить эту тварь вместе с нашей мамашей. И я всё придумала. И всё бы получилось. Если бы Ася не вмешалась. Она, видите ли, не могла допустить гибели родной матери.

— Это мать? — Сиблинг почти орала, тряся женщину в инвалидной коляске, отчего она сначала забилась, замычала, потом выгнулась дугой и потеряла сознание. — Это нелюдь. Ну почему, почему, Асенька, ты вынудила ее выйти из машины? Зачем ты села в нее сама?

Сиблинг замолчала. Будь она чуть слабее, наверное, она бы разрыдалась. Но только голос стал глуше, когда она снова заговорила.

— Я подстроила аварию. И Ася снова погибла! Я своими собственными руками убила сестру. Зло победило. Законы перестали работать. Временная параллель сдвинулась. Мы больше не можем переходить из мира в мир. Только видеть друг друга. По пятницам. Мы родились в пятницу. Какая ирония! Просто обхохочешься! Всё, что нам осталось — встречаться здесь, у коляски нашей мамаши. У нее трагедия, любимого потеряла. Такая трагедия, что аж умом двинулась. Ася, ну, зачем? Лучше б она сдохла. И связь все слабее. Скоро она прервется совсем. Потому что моя благородная сестра плюнула на все последствия и пошла тебя, Жданов, спасать.

— Меня? — бестолково переспросил Жданов, чувствуя, что вот-вот попрощается с собственным рассудком.

— Ты бы погиб, как и все, кто ко мне прикасается. Убив сестру, я нарушила равновесие. Ася спасала тебя от меня. Ты будешь жить. А, вот, она...

— А как... — Жданов замялся, пытаясь подобрать правильные слова.

— Мы близнецы, ты разве забыл? В этом мире с некоторых пор с одним телом на двоих. Только Асе оно больше не понадобится. Остатки энергии она потратила на тебя.

— Ася? Я больше тебя не увижу? — от отчаяния Сиблинг трясло мелкой дрожью. — Подожди. А если мы поменяемся? Да! Я все исправлю. Так будет правильно. Мы должны поменяться! Асенька, я просто уйду в твой мир. А ты живи. Живи, дурища...

 

***

Полина оторвалась от таблеток, которые она раскладывала по баночкам и фамилиям, и прислушалась.

— Баб Кать, сделай баланделку погромче. Вроде про нашу Свиридову что-то говорят.

«Только что мы получили сообщение с ленты информагентств о гибели Александры Свиридовой, владелицы инвестиционного фонда "АИС-трейд". Женщина выбросилась из окна офиса компании, занимающей двадцать первый этаж известного всему городу бизнес-центра на набережной. Причинами самоубийства займется следствие, которое пока не видит в смерти известной предпринимательницы криминального следа».

— Ох, ты ж, Господи! Горе-то какое! Упокой, Господь, ее душу грешную... — пожилая санитарка закрестилась, уныло шмыгая носом...

 

25 июня
пятница
9:20
где-то на берегу океана

«Буквально через минуту мы познакомим вас с самыми актуальными новостями большого бизнеса», — бодрый голос телеведущего заставил Жданова поморщиться и уменьшить громкость. — «Хорошо знакомый всем приверженцам высоких технологий, мультимиллионер Игорь Жданов, внезапно продал свою компанию. Стоимость контракта не раскрывается, но мы предполагаем, что речь идет о сумме с семью нулями. Исполнительным директором стал Олег Селезнев, много лет занимавший при Жданове должность финансового аналитика. Сегодня г-н Селезнев в нашем эфире.

— Добрый день, Олег. Спасибо, что выбрали время и согласились на интервью. Скажите, пожалуйста, что повлияло на решение Жданова продать бизнес? Буквально месяц назад мы встречались с Игорем здесь, в этой студии, и он увлеченно рассказывал нашим слушателях о поистине наполеоновских планах развития и расширения своего любимого детища.

— Добрый день! Наверное, об этом стоит спросить самого Жданова?

— Увы, как мы ни пытались, нам не удалось с ним связаться. И это, собственно, второй вопрос, который мы бы хотели вам задать. Где сейчас находится Игорь? Он совсем отошел от дел или планирует основать новую империю в какой-то другой области?

— Несмотря на то, что нас со Ждановым помимо деловых отношений связывает многолетняя дружба, все, что касается личной жизни, для нас обоих — табу. Могу только сказать, что Игорь наконец-то позволил себе отпуск. Сколько он продлится и закончится ли вообще, мы с ним не обсуждали.

— Олег, а как вы прокомментируете решение г-на Жданова выделить немалую сумму денег в пользу "Солнечного дома", пансионата для пожилых людей с психическими...»

Жданов закрыл ноутбук и вышел на балкон.

 

Успокоившийся к утру океан мирно дремал, тихо похрапывая и слегка вздрагивая от соприкосновения с прибрежными скалами. Солнце дулось и капризно пряталось за мрачными спросонья облаками.

Жданов поправил плед, как следует прикрыв от возможных сквозняков пожилую женщину, сидевшую в инвалидной коляске. Таисия Степановна не пошевелилась, но Жданов явственно уловил в воздухе запах спелой, сочащейся зноем и медом, земляники. Он успокоенно вздохнул и покрепче взялся за ручки коляски.