Мясо (Часть первая)
—Акмаль! Акмаль! Йоптваюмат!, — визгливый голос Халиты он услышал ещё внизу, обстукивая ботинки от снега о металлический порог. Акмаль, грузчик магазина, наверняка пришёл посреди ночи пьяный и завалился спать на мешки с мукой около пекарни. Халита, казашка неопределённого возраста, работала замдиректора супера, и имела привычку приходить на сорок-пятьдесят минут пораньше, чем начиналась смена.
Вадим прошёл через тамбур, мимо поста охраны. За окном каморки виднелась сонная физиономия Валериана, пожилого мужика с вечно отёкшим лицом. Именно Валериан, как он сам подчёркивал. Не Валерий. Наверное, подумал Вадим, таким образом он старался иметь хоть какую-то индивидуальность среди своих сверстников — грузных мужиков с потухшими глазами, приехавших на заработки в большой город, оторванных от корней на склоне лет. Ещё Валериан приходил на смены, обильно потея. «Это с похмела, точно с похмела!» — заметил Артур, увидев Валериана в первый раз. Да, подумал Вадим, Артур всё точно подмечает. Психологию и физиологию людей знает прекрасно.
Вот и сейчас Артур насмешливо покосился на сонного охранника.
— В мониторы уже не пялится, сволочь. Тащи, народ, что хочешь из торгового зала!
— Похер, за всё заплатит покупатель, всё рассчитано, цена включает все риски, — мысленно прокомментировал Вадим слова Артура.
Прошёл в раздевалку, где вечно пахло немытыми телами, кислой мокрой одеждой и ещё чем-то трудно уловимым. Точнее сказать, воняло. Так и есть — на лавке спал Пулат, второй грузчик супермаркета. Строительные башмаки, облитые кефиром, кетчупом и ещё какими-то субстанциями, стояли на полу, ноги Пулат поджал под себя. Спал на боку. И в такой позе эмбриона производил впечатление беззащитного ребёнка. Хотя в реальности это был наглый туповатый узбек, склонный, как уверял Артур, к мелкому воровству.
— Да не, Акмаль ворует больше! Чё Пулат, ну съесть втихаря две баночки йогурта, пакетик фисташек сгрызёт... так, мелочь. Акмаль, это точно, стейки говяжьи «Мираторг» таскает. Сам видел, как он в декабре две упаковки под свитер запихивал, черножопый! — Пьер-Поль был уверен в обратном.
— Ладно вам, угомонитесь... за собой следите лучше, — Вадим начал вставлять кривой ключик в раздолбанный замочек шкафичка.
Хорошие они ребята, Артур и Пьер-Поль, но иногда очень болтливы. Вадим уставал от таких долгих, как он называл их, «порожняковых» разговоров.
Жилет торговой компании, брезентовые штаны. «Как у матроса», — опять вставил Артур. Рабочие ботинки с металлическим носом. Всё. К смене готов.
На двери раздевалки был приклеен плакатик — «Торговый зал замер в ожидании. Ваш выход. Вперёд, с улыбкой!»
Вадим пошёл в мясной цех. Точнее, как гласила табличка, производственное помещение мясных полуфабрикатов. Он работал мясником. Если верить записи в трудовом договоре «повар-обвальщик 3 категории». Позади были годы офисного труда, потом собственное дело с компаньонами, развод с женой и двухгодовая депрессия. Впереди всё отчетливее проступала перспектива карьеры мясника. Иногда Вадим думал, что, в принципе, это не самый плохой вариант завершения жизненного пути. Ему было 55 лет. Возраст блокировки всех карьерных путей. В принципе, такой возраст в современной России 40-45 лет. Примерно. После таких цифр работодатель вежливо и корректно, иногда не очень, избавляется от сотрудников. Это реальность, и Вадим был не сильно этим потрясён.
Но всё же было неприятно.
Рабочая обстановка была спартанской. Три стола с металлическими крышками из нержавейки, три промышленных холодильника. В углу большая мясорубка для фарша, в закутке электропила для полутуш. Еще стеллажи из нержавейки, две мойки. Вадима окружали металл и кафель. Иногда он представлял себя хирургом. Разделывая здоровенные шматы свинины он пытался представить себе, каково это — резать человеческую плоть, доставать сокровенное. Сердце. Что-то пришивать к нему или, наоборот, отрезать, помогая тому жить и биться дальше. В руках у него ничего не билось. В супермаркет доставляли говядину и свинину в больших коробах, которые порой было трудно оторвать от земли. Бился у него в голове иногда маленький и упорный молоточек, словно дятел. Это происходило, когда Вадим вспоминал бывшую и все события, предшествующие разводу.
— Что, опять про свою вспомнил? Никак не успокоишься? — Пьер-Поль насмешливо разглядывал его.
Вадим молча кивнул, водя клинками здоровенных ножей друг об друга.
— Забей! Посмотри, сколько тёток ходит по улицам! Бухать ты бросил, кстати, не без нашей с Артурчиком поддержки, — Пьер-Поль ухмыльнулся.
— Да-да! Бухать бросил, перестал всякое говно жрать, типа сухариков и чипсов, молодец! — поддержал разговор Артур, — живи и радуйся, что избавился от этой сучки. Ты изменял ей? Нет! Всё в дом! Крутился, как белка в колесе! А как только тяжёлые времена настали, всё, бортанула тебя твоя баба! Ребёнка, конечно, жалко, семь лет только парню. Мда... всем бабам нужны только бабки!
— Чем больше женщину мы знаем, тем больше нравятся мужчины, — Пьер- Поль заржал, показывая ослепительно белые зубы на своём смугловатом лице.
Вадим подумал, что это шутка с «бородой». Где-то он её уже слышал. Вспомнил, так говорил один гей, с которым он сталкивался по делам, когда занимался рекламной полиграфии. Пидор владел каким-то бутиком брендовых шмоток на Петроградке, и несколько раз заказывал у них открытки для своего магазина. Действительно, после развода Вадим несколько месяцев находился в состоянии подавленной растерянности. Он тысячи раз пытался понять, почему она так с ним поступила. Потом дошло. Его, Вадима, были ошибки. Слишком поддавался ей, слишком мягкотелым был. Впрочем, теперь это в прошлом.
В дверь заглянула Лиза, товаровед супермаркета.
— Привет, Вадик. Кофе будешь? Пойдём в зал, кофемашину уже включили.
Вадим мотнул головой, улыбнулся Лизе. Она была хорошей тёткой, приехавшая в Питер из Краснодара и имеющая крупные формы, свойственные женщинам из южных регионов. Задница у неё, как выразился однажды Артур, была «сладкая». Лиза, сама имевшая два или три развода в прошлом, относилась к Вадиму с явной симпатией.
Встретили Халиту. Она нашла Акмаля и теперь, они вдвоём выкладывали упаковки петрушки и кинзы на полки в овощном отделе.
На вечно опухшем лице Халиты явно читалось удовлетворение происходящим.
— Акмаль будет сегодня её ублажать. Трахать. Провинился Акмалюшка, теперь хером отработает, — Артур, как и весь супермаркет, знал про амурные дела испитой казашки и узбека.
Взяли по стаканчику кофе. Лиза капучино, Вадим эспрессо.
Вышли на улицу через служебный вход. Было семь утра, и народу на улице было мало. Стояли, молчали. Лиза курила какую-то электронную дрянь, типа, так она боролась с табачной зависимостью. Вадим, уже месяц пытающийся бросить курить, достал из кармана сигарету. Подумал, что вторая за день и что до вечера ещё не более трёх штук. Хотя, как он сам это чувствовал, это были всё отговорки.
Лиза, прищурившись, смотрела на октябрьское солнце, краем то появляющееся, то снова исчезающее за сероватыми облаками.
— Халита, коза драная, организовала тут междусобойчик... этническую ОПГ... Акмаль этот, урод ещё то... Бесят оба нацмена, Вадик.
— Тебе-то что до них? Занимайся своим учётом и списаниями, — Вадим улыбнулся.
— Как же! Занимайся, ага! Чурки верх берут, правила свои начинают устанавливать! — Пьер-Поль сплюнул на асфальт.
— Цепляется постоянно ко мне, то не так, сё не так... вчера вон докопалась до того, что творог скоро со сроков слетит. Надо уценивать. Так возьми терминал сама и уцени! У меня и так беготня весь день. Я что, разорваться должна? — Лиза говорила зло.
— Начальницей себя почувствовала. Только вчера с пальмы спустилась и хвост отрезала, а уже туда же, в начальники! — Артур подключился к разговору.
— Ладно, разберёмся с этими чёрными. Надо регионального подключить, пусть зачистит тут поляну, — Лиза спрятала электронный мундштук в карман кенгурухи, — пойдём, Вадик, работу работать надо.
Он не успел дойти до цеха, как сзади раздался визгливый голос.
— Вадим, Вадим! Быстрей давай того... витрину, витрину накрывай! — Халита прошла мимо в свой кабинет.
«Накрыть витрину» означало выложить свежее мясо на металлических подносах. Перед этим необходимо было убрать вчерашние подносы с остатками курятины, свинины и говядины, принести их в цех. Потом отсортировать куски, те, что обветрились за ночь, пустить на фарш. Куски, начинающие неприятно пахнуть плесенью, помыть, срезать плесневелые бока, и отдать либо на фарши, либо поварихам. Те, в свою очередь, дурно пахнущее мясо использовали для варки супов. Которые потом разливались по большим картонным стаканам с задорным лозунгом «Свежесть каждый день!» и шли на продажу в маленькое кафе у входа в супермаркет. Свежесть была ещё та.
Вадим начал возить на тележке подносы с витрины. Мясо и желтоватые куриные окорока пролежали на витрине всю ночь и имели крайне неаппетитный вид. Но это временно. Скоро их заменят куски свиной шейки, нарезанные Вадимом и белоснежные крылышки и окорочка, вынутые из коробок. Говядина была более сложным продуктом. Приходила в супермаркет уже старой, тёмно-красной, и Вадим, под чутким руководством начальника производства Веры Анатольевны, промывал и красиво раскладывал на подносы остатки коров и быков.
К девяти он закончил. Подумал, что надо ещё раз выйти на улицу, подышать осенним воздухом.
— А котлеты пожарские кто накрутит? Пушкин? — Артуру явно не понравилась мысль Вадима о перерыве, — давай, а то сейчас Халита опять начнёт свой хавальник раскрывать.
Котлеты, ещё котлеты. Про них-то Вадим позабыл.
