Старикам здесь не место…(ежедневное)
Раннее утро. Темно и сыро. Сорванный ветром листок трепещет под фонарем, словно запоздалая бабочка. Синими огнями мельтешит скорая у чужого подъезда. Недалеко переминается равнодушный участковый, рыдает баба. На решетке первого этажа висит мужик с потемневшим лицом, зацепивши веревку за шею. Не глядя по сторонам, мимо спешат прохожие. Унылые подростки тащатся в школу. Из детского сада тянет тухлой капустой. Ноябрьское утро, будь оно проклято.
Двадцать лет мы живем в этом доме. В окружении таких же серых, бетонных коробок, закрывающих солнце, звезды и... что там еще наверху? За это время тут сменилось два поколения. Первое — самое шумное, жарило под окнами шашлыки, пило, ругалось, дралось, потом снова мирилось и жарило шашлыки. От них остался старый «москвич», который тихо гниет во дворе. Когда они уходили, соседи собирали на похороны. Мы знали их по именам.
Следующие — пенсионеры. Они уже не шумели, пили тихо, умирали поодиночке. Бежать им было некуда. Они просто исчезали. Мы узнавали о них через год. Деньги на похороны уже никто не собирал. Их просто свозили на кладбище. Оно тут поблизости, недалеко — растет как на дрожжах, не хуже новостроек. От этих ничего не осталось, даже ржавого «москвича».
Настал и наш черед. Мы пока тлеем. Нам тоже некуда бежать. Границы закрыты, мир ограничен экраном смартфона. Но и там нет утешения. То же сырое, темное время. Те же висельники и хмурые постояльцы. Ждут, когда за ними придут. Выглядывают из окна. Уходящая натура.
Во тьме стукнул колокол церкви. Звук набух от сырости, отяжелел и пропал среди серых коробок. Зачем он бухтит? Бог умер! Здесь, в этом дворе, его похоронили вместе с первым поколением. Остался только этот бухой колокол, да поп на Лексусе. Ни царя, ни веры, ни отечества. Только равнодушный участковый, баба в слезах, да посиневший мужик с петлей на шее.
Сорванный ветром листок трепещет под фонарем. На проводе болтаются разноцветные шарики. Праздник закончился. Синими огнями мельтешит скорая у подъезда. К счастью, пока не у нашего.
-
Жуткое гавнище. Автор судя про настроению,, всю жизнь чистой злобой закусывал.
-
Унылое нытье. Человеку кажется что вокруг одно говно, на самом деле это дерьмо в его голове окрашивает видимое им коричневым цветом.
-
Поэма! Только чуть подрифмовать:
Раннее утро. Темно и сыро.
Сорванный ветром листок
под фонарем трепещет сиро,
как запоздалый мотылек.
Скорая у чужого подъезда
синим огнем мельтешит,
топчется мент бездушно на месте,
рыдает баба, и полный shit.
Первый этаж. Мужик на решетке
с синим повис лицом.
На шее веревка. Прохожие шоркают,
подростки - в школу, пряча лицо.
Амбре из тухлой капусты с детсада...
Ноябрьское утро, мать его так...
В этом дому 20 лет, как награда
средь серых бетонных коробок... Fuck!
Ни солнца, ни звезд, ни... – что там, повыше?
Два поколенья отсюда ушло.
Первое - шумное, без излишеств:
шашлык под окнами. Кулак в табло.
И снова по кругу - шум под пиво,
ругань, драки, мир и шашлык.
От них остался "москвич". Молчаливо
гниет во дворе, как не вяжущий лык.
Мы знали и помним их поимённо,
и собирали умершим на смерть.
А после вошли в когорту мертвых –
пенсионеры – закрыли дверь.
Они уходили поодиночке,
как пили - тихо и не шумя.
Исчезли, выцвели, словно строчки,
и "москвича" не оставив для мя.
Они ушли, пополнив кладбище,
(оно под боком, растет на дрожжах)
никто их не помнит, никто не ищет
им денег на похоронный пиджак.и т.д.
-
"Тлеем, говорите? Ха, три раза вам на тыкву насрать!" - подумал Аркадий, откручивая ножку от старого, с полированными ручками и подушками из флока, кресла. Открутил. На конце ножки торчал металлический штырь с резьбой. "На всякую хитрую жопу найдётся болт с правой резьбой," - вспомнил он слова своего старшины из стройбата. Распахнул дверь и, как был в спортивном костюме и тапочках, вышшел в коридор. Идти было недалеко. Первый этаж. Ударом с ноги распахнул дверь и направо, к соседнему подьезду. К "Скорой". Бородатый водитель с мешками под глазами усерндно водил пальцем по экрану смартфона. Ждал фельдшера с врпчом, догадался Аркадий. Аркадий коротким и сильным ударом разбил ножкой боковое стекло и заорал, выпучив глаза: Какого хера ты тут своё ведро поставил, мудак бородатый? Нааа!... - резко открыл дверцу, схватил мужика за лацканы куртки и потащил на улицу. К ножке кресла. К справедливости.
-
"Двадцать лет мы живем в этом доме. В окружении таких же серых, бетонных коробок, закрывающих солнце, звезды и... что там еще наверху? За это время тут сменилось два поколения."
за 20 лет меняется одно поколение
