ПЕРВОКУРСНИК (рассказ архитектора)

Я ехал в трамвае 14 маршрута «Керамическая — Эльмаш» на улицу Краснофлотцев — последняя попытка снять комнату, пять предыдущих закончились неудачей: либо комнаты уже сняли другие студенты, либо я не устраивал хозяев по половому признаку, им нужна девушка, а не парень. Эльмаш — жилой район на северо-востоке Свердловска, расположенный здесь завод «Уралэлектротяжмаш» и дал название району. Я ехал и с грустью смотрел через трамвайное стекло на «убитый» асфальт, лужи, бараки, «хрущёвки», и только «сталинки» да оставшиеся на деревьях сухие листочки — желтые, красные, коричневые — оживляли грязно-серый городской пейзаж и радовали глаз...

Подойдя к панельной пятиэтажке, я ещё раз сверил номер дома, глядя в записку, которую получил в АХЧ института (желающие взять студентов на постой оставляли свои адреса), подумал: только бы не пятый этаж!

Квартира оказалась на первом этаже. Я позвонил, дверь широко распахнулась, и меня обдало запахом прелости, гнили, табачного дыма и перегара.

— Заходите, заходите! — приветствовала меня супружеская пара: мужчина лет сорока пяти, очень похожий на композитора Яна Френкеля (по опухшему лицу и перегару было ясно, что сутулым он стал не из-за постоянной игры на рояле, а к стакану часто наклонялся), и женщина лет сорока, один в один и лицо, и фигура — балерина Майя Плисецкая (жилистая, худощавая, только с большими губами, как у сегодняшних модниц). Они дружелюбно улыбались, одеты были по-домашнему: «композитор» в синем трико с вытянутыми коленками, в белой майке и тапках на босу ногу, «балерина» в халате и шлёпанцах.

— Я по объявлению, студент, комнату хочу снять.

— Мы догадались! Из архитектурного?

— Да. Поступил на первый курс, а студенческое общежитие дают только со второго.

— Мы любим студентов-архитекторов, им в основном сдаём в последнее время, это культурные, начитанные, талантливые ребята, вот посмотрите, какой мужу портрет нарисовали, Слава здесь как живой!

Я посмотрел на портрет, он висел в прихожей на стене, где обычно вешают зеркало, Слава был изображён в момент похмелья, очень реалистично, со щетиной и мешками под глазами.

— Хороший портрет, а комнату покажете? — спросил я.

— А как же, конечно, покажем! Снимайте одежду, проходите, Вас как зовут? Меня Галя.

— Саша. А как Вас по отчеству?

— Что Вы, Саша, какие отчества, мы люди простые, не начальники какие-нибудь, называйте нас по имени — Слава и Галя, и давайте на ты! Договорились?

— Договорились!

Из прихожей через гостиную прошли в маленькую спальню, десять метров квадратных, не больше. В комнате стояли письменный стол у окна, стул, две кровати вдоль стен, расположенные углом друг к другу, у двери трёхстворчатый шкаф. Моё внимание привлёк чемодан у стола, Галина перехватила мой взгляд и объяснила:

— Комнату на двоих сдаём, сосед твой ещё утром заселился, кровать у окна занял, зовут его Валера, учится, как и ты, в Архитектурном, только на третьем курсе, будет тебе с учёбой помогать, да и платить меньше, вот видишь, как тебе повезло, или ты так не считаешь?

— Мне всё нравится, сейчас поеду на вокзал, заберу вещи из камеры хранения и буду заселяться!..

Я перевёз вещи, разложил и развесил их в шкафу, взял со стола книгу, прилёг на кровать и стал читать исторический роман Валентина Пикуля «У последней черты». Книга о старце Григории Распутине меня увлекла...

— Сосед, спишь, что ли? Рано ты залёг, ещё только семь вечера! — на пороге стоял улыбающийся парень в джинсовом костюме, кучерявый, среднего роста.

— Привет! Задремал маленько. Ты Валера?

— Да! Валера! Отслужил в армии, решил учёбу закончить, восстановился в институте на третий курс, тебя как зовут?

— Саша. Я на первом курсе учусь.

— Вижу, что не дипломник! Как тебе эти упыри?

— Ещё не разобрался.

— Чо тут разбираться? Алкашня! Нам главное — до весны продержаться, а там в новую общагу переселимся! Ужинать будешь?

— А столовка далеко?

— Какая столовка? Завтракать и ужинать дома будем, а обедать в институте, продукты вместе покупать, или ты против?

— Я за!

— Тогда идём на кухню макароны по-флотски готовить, я уже всё для этого купил — жир свиной, фарш говяжий, пачку макарон, томатную пасту и аджику, сейчас такую вкуснотищу приготовим, а ты говоришь — в столовку! Заодно посмотришь, как это делается!

«Композитор» с «балериной» так завистливо смотрели на наши макароны, что мы вынуждены были их угостить.

— Валера, ты настоящий повар, тебе в ресторане работать надо, а не на архитектора учиться! — доедая макароны, восхищённо сказала Галя и добавила: — Посуду за собой убирать не забывайте, я вам не посудомойка!

Пошла вторая неделя нашей жизни на съёмной квартире, быт наладился, мы готовили, мыли за собой посуду и по очереди полы в комнате, с хозяевами установились хорошие, почти дружеские отношения.

Как-то ночью я проснулся: стонала и ойкала Галя.

— Валера, что случилось, ей плохо? Может, «скорую» вызвать?

— Саня, ты меня удивляешь, ты с Луны свалился? «Скорая» не нужна, ей хорошо, я бы даже сказал, очень хорошо! Можешь дверь немного приоткрыть и сам увидишь, как Славка её утюжит!

Я вдруг вспомнил, как однажды, когда мне было двенадцать лет, мой друг детства Саша Морозов (он был старше меня на год) хотел мне показать что-то особенное, очень хотел меня удивить.

— Саня, побежали, Надька уже завела старателя к себе домой! — взволнованно сказал он мне.

Мы помчались к Надиному бараку. Надя, девушка лет двадцати пяти, жгучая брюнетка небольшого роста с хорошими формами, всегда ярко накрашенная, пользовалась огромным успехом у мужчин, особенно у старателей, которые полгода мыли золото и женщин в глаза не видели, поэтому им хотелось быстрой любви без ухаживаний, чувства были взаимные — они любили Надю, а она любила деньги!

...Уже минут десять мы смотрим в окно со стороны огорода, стоим на цыпочках, большая часть окна зашторена, Надя и старатель выпивают, о чём-то говорят и громко смеются...

...Девушка лежит на односпальной кровати, на спине, к нам лицом, абсолютно голая, ноги раздвинуты, одна согнута в колене, другую страстно целует старатель, с ноги переходит на живот и выше, на грудь, потом в обратном порядке...

...Надя села верхом на старателя, раскачивается, как в седле, вверх-вниз, взад-вперёд, неожиданно замирает, вскрикнула, судорога прошла по её спине, и тело безжизненно упало на грудь мужику, они лежат неподвижно...

— Саня, он её убил? — спросил я.

— Нет! Кончила она!

— Она его кончила? За что?

— Придурок! Хорошо ей! Очень хорошо! Ещё не всё, смотри, потом объясню!..

 

Вспомнив эту историю, я понял, что Галю спасать не надо, ей хорошо! «Хорошо» было ещё минут пять, потом всё стихло. Регулярно, раз в неделю, «композитор» пользовал «балерину», через пару сеансов мы к этому привыкли и почти не обращали внимания. Жизнь шла своим чередом, каждый следующий день повторял предыдущий. Мы учились днём, вечером переписывали конспекты, готовились к семинарам, делали курсовые.

Внезапно монотонность будней была нарушена, к нам пришёл праздник — Слава и Галя получили зарплату! Они работали в одном строительном управлении, он плотником, она штукатуром-маляром.

Праздник стартовал! На маленькой кухне «хрущёвки» уже не было свободного места, а люди всё прибывали, кто с закуской, кто с выпивкой, по-разному одетые, но с одинаково опухшими лицами, синяками, красными носами, растрёпанными волосами и густой щетиной, выглядели они очень скверно. Было ощущение, что именно сегодня или, в крайнем случае, завтра им обязательно надо пропить всю Славкину зарплату, поэтому пили без меры, с какой-то спортивной злостью, некоторые спиртмены ползком передвигались по гостиной, встать уже не было сил, а Слава всё посылал и посылал гонцов за очередной бутылкой! В этой компании были и две женщины, Галины подруги — Валя и Люба. Валя тихо напивалась, Люба, напротив, была сверхактивной, всех обнимала, целовала, намекала, говорила пошлости, но мужикам нужна была только водка! Люба было совсем расстроилась от такого невнимания, как вдруг вспомнила о нас.

— Галя, почему твои квартиранты спрятались, как мыши? Я сейчас буду их немножко домогаться! Мальчики?! — она постучала в нашу дверь.

— Оставь их в покое! Они тебе в сыновья годятся! — Галя стала оттаскивать Любу от нашей комнаты.

— Я смотрю, ты ревнуешь! Когда Славки дома нет, «бутербродики» с ними делаешь, наверное?! А?! Мальчики любят только маму Галю, да?..

 

Прошла неделя, как «композитора» положили в больницу с воспалением лёгких, во время своего бенефиса он часто выбегал на улицу в майке, одних встречал, других провожал, а было начало ноября...

Бенефис продолжался, несмотря на болезнь главного героя, народу, конечно, поубавилось, остались самые стойкие: Галя, Люба и трое мужиков. Весь вечер до полуночи они пили, пели, ругались, дрались, плакали, потом любовь до трёх утра. Мы боялись выйти в туалет, ждали, когда всё закончится. Галя с Любой стонали, то по очереди, то в унисон. Нам было очень смешно это слушать, особенно дуэт...

 

Скоро должна была прийти с работы Галя, я и Валера пили чай на кухне, общались, в дверь позвонили.

— Саня, открой, хозяйка с работы пришла!

Удивлению моему не было предела, на пороге стоял Слава — без головного убора, в почти детском пальто, из коротких рукавов торчала больничная пижама.

— Галка на работе ещё? — спросил он.

— Да! — ответили мы.

Не раздеваясь, больной прошёл в комнату, принялся тормошить неубранную постель.

— Вещдоки ищет, — шёпотом сказал Валера.

«Следователь» деловито раскладывал на полу найденные в кровати вещи — кепку, шарф, женские трусы, окурки, сдёрнул простынь, подошёл к окну, стал разглядывать, вернулся, положил простынь на пол рядом с вещдоками.

— Слава, ты что здесь делаешь? Сбежал из больницы? — услышали мы Галин голос из прихожей, она открыла дверь своим ключом.

— За неделю ты ни разу ко мне в больницу не пришла! Решил сам тебя проведать — и что я вижу?! Я ещё не понял, как можно использовать эти предметы в постели (он показал рукой на вещдоки), а простынь вот, как шкура леопарда, вся в жёлтых пятнах, что скажешь, жёнушка?

— У леопарда шкура в чёрных пятнах, между прочим! Это Любка со своим ухажёром попросилась!

— Конечно, конечно, Любка и трусы твои грязные в постели оставила, ты ей случайно не давала их поносить? У вас и размерчик одинаковый, её одна ляжка как две твои! А хочешь, я вот сейчас правду тебе скажу? Сказать?

— Скажи!

— Это ты со студентиками нашими кувыркалась! Шарфом тебя или душили, или связывали, им, творческим людям, что угодно могло в башку прийти, я только не пойму, что вы с кепкой делали, может, ты подскажешь?

— Слава, ты больной! У тебя воспаление мозгов, а не лёгких! Они мне как дети!

— Ух, как ты злишься! Значит, было! Было! Ничего, сейчас всё выясним, я с ними по отдельности пообщаться хочу! Валерка, пойдём на кухню!

Допрос «по отдельности» ничего не дал. На нас сыпались обвинения всё более невероятные, свои фантазии «следователь» выдавал за наши реальные действия с его женой. Мы всё отрицали! Галя, как могла, оправдывала нас, но чем больше защищала, тем сильнее распалялся Слава.

— Хотел вас завтра выгнать, передумал, убирайтесь сегодня! — подвёл он черту...

 

На пару дней мы устроились в гостиницу «Большой Урал», за это время нужно было снять себе жильё. До стипендии ещё далеко, а деньги у нас уже заканчивались.

Вечером Валера порадовал новостью:

— Саня, завтра переезжаем к Светке (Валеркина подружка-одногруппница), у неё родители в Африку уехали работать на год, она одна осталась в двухкомнатной квартире.

— Это удобно? Ты, понятно, её друг, а я кто?

— А ты мой друг! Как-нибудь три месяца потерпим тебя, а там в новую общагу переедешь! — засмеялся Валера.

 

Квартира находилась на третьем этаже нового девятиэтажного панельного дома, улучшенная планировка сразу бросалась в глаза: две большие изолированные комнаты, санузел раздельно с ванной и небольшая кладовочка, приспособленная под гардероб. Проёмы комнат и кухни завершались арками и не имели дверей. Меня поселили в детской...

 

Я и Света подружились, ходили вместе за продуктами, смотрели телевизор, разговаривали на разные темы, нередко вместе возвращались домой после занятий, гуляли, ходили в кино. Валера подолгу задерживался в институте — помогал своим друзьям-дипломникам, раньше девяти вечера дома не появлялся. Света мне нравилась, прошла всего неделя, а я уже так много знал о ней: двадцать один год, разведена (муж изменил с подругой); мне были известны все особенности её фигуры, и неудивительно, ведь она ходила по квартире в коротком халате, до середины бедра, и при ходьбе обнажались её прекрасные ноги и видны были трусики, любила ходить без лифчика, через халат проступали крупные Светкины соски, когда она надевала лосины, то её «верблюжье копытце» сильно выделялось и приводило меня в волнение. Рано утром она вставала в туалет, проходила мимо моей спальни абсолютно голая, я всегда с волнением и трепетом ждал этот момент; несмотря на предрассветную темноту, её фигура хорошо просматривалась. Да! Я полюбил Свету! И мне казалось, вернее, я это чувствовал, что тоже ей не безразличен!..

 

Мы сидели бок о бок на диване в гостиной — Света листала женский журнал, я смотрел телевизор.

— Саша, я не пойму, какого цвета у тебя глаза? Я хочу посмотреть! — она отложила в сторону журнал мод и взяла меня за плечи.

Её миндалевидные зелёные глаза с накрашенными ресницами и тенями на веках смотрели с такой нежностью, что мелкая дрожь пошла по всему моему телу от предчувствия того, о чём я тайно мечтал в последнее время.

— Зелёные... — шепотом сказала Света и стала меня целовать, я неумело отвечал, она продолжала целовать, её запах, запах желания сводил с ума (когда впоследствии я чувствовал его от других женщин, твёрдо знал, что они хотят меня...). Обнимая, Света всё сильнее ко мне прижималась, я чувствовал тепло её тела и упругую грудь, вдруг она положила мне на бедро руку, которая, скользнув по нему, оказалась между моих ног, пальцы её мягко сжались, я вздрогнул от неожиданности...

— Что не так? — раздражённо спросила она, не зная, что это был мой первый опыт, в свои восемнадцать лет я был ещё девственником.

— А Валера? — спросил я, убирая руку Светы.

— А что Валера? В данный момент есть ты и я, понимаешь? — откровенно ответила она.

— Нет, не понимаю! Он мой друг, между прочим, я так не могу!

— Ты хочешь сказать, что ради друга готов пожертвовать своими чувствами?

— Не совсем так... давай вот как сделаем: я перееду к Игорю (мой друг-одногруппник) на пару дней, Валере скажем — подвернулся хороший вариант, а ты с ним за это время всё решишь, и мы будем вместе! Согласна?

— Да! Давай так и сделаем!..

 

Я прожил у Игоря только один день, мы не смогли упросить бабушку, у которой он снимал комнату, пустить меня дня на три.

— Читаю газеты, столько изнасилований сейчас, вдруг вы решитесь на это, или ещё какую гадость придумаете, отравить, например! Я эту-то ночь глаз не сомкнула! Поэтому нет! И ещё раз нет!..

Четыре ночи я провёл на вокзале в зале ожидания, засыпая в кресле, думал о Свете, как мы скоро будем жить вместе, любить друг друга, но она избегала встреч со мной, и поговорить с ней не удавалось...

 

Я поднимался по лестнице на шестой (последний) этаж института, хотел забрать свою работу на кафедре рисунка, думал о Свете, о Валере и не заметил, как оказался на чердаке, даже не совсем на чердаке, а в «фойе» чердака, здесь было много мягких стульев, студенты стащили их сюда из институтских аудиторий, чтобы комфортно покурить и пообщаться в перерыв.

«Из этих стульев можно составить кровать и ночевать в институте, туалет этажом ниже, в аудитории можно готовиться к занятиям, шикарная двухэтажная квартира!» — подумал я.

Вечером купил в гастрономе бутербродов, пачку сахара и пачку чая, ложки и вилки взял в столовой ещё в обед, из двух бритвенных лезвий «Нева» и электрического шнура сделал кипятильник, двухлитровую банку использовал вместо чайника, уютно расположившись на чердаке, поужинал и стал готовиться к семинару по истории КПСС...

 

Двадцать девятого декабря вечером институт закрыли до окончания праздничных дней, я как всегда спрятался на чердаке. Наступал год белой или металлической Обезьяны по китайскому календарю, гороскоп предсказывал мне избавление от трудностей, препятствий и лишений.

На площади 1905 года, главной площади Свердловска, открыли ледовый городок, по всему городу раскрасили витрины магазинов и установили в них ёлочки с игрушками и мишурой, на деревьях, столбах и зданиях развесили гирлянды, гуляющая молодёжь заполнила собой центральные улицы, радость и веселье повсюду! Трудно, очень трудно молодому человеку в такое время усидеть на чердаке института, в одиночестве провожать старый и встречать Новый год! Тридцатого декабря вечером я не выдержал затворничества и пошёл на выход, в пёстрый, сияющий, манящий праздничными огнями город.

— Молодой человек, вы откуда? — с удивлением и испугом спросила институтская вахтёрша, пожилая женщина лет шестидесяти.

— Оттуда! — я показал пальцем вверх.

— Понятно! — сказала она и надела очки...

 

Больше часа я рассказывал Маргарите Марковне (так звали вахтёршу) свою историю про Славу и Галю, про Свету и Валеру, про ночёвки на вокзале и, естественно, про жизнь на чердаке института. Она меня внимательно слушала, несколько раз у неё наворачивались слёзы, и она сокрушалась: «Бедный мальчик!»

— Лида, это тебе Маргарита Марковна звонит, к тебе сейчас подъедет мальчик-студент, бездомный, надо его устроить месяца на два-три, денег с него не бери!..

— Я всё поняла, сделаю! — услышал я голос в телефонной трубке.

— Отлично! Спасибо! — Марковна счастливо улыбнулась, написала мне адрес, протянула записку. — Езжайте, устраивайтесь!

— Маргарита Марковна, не знаю даже, как вас благодарить, спасибо!

До пенсии Марковна была первым секретарём обкома комсомола, всю жизнь прожила в комсомоле, вахтёром в институт пошла для того, чтобы быть среди молодёжи...

 

Лида (ей звонила Марковна) — администратор служебной гостиницы обкома комсомола — радушно меня встретила, поселила в двухместный номер, объяснила, как найти буфет.

— В нашем буфете всё свежее, вкусное и стоит сущие копейки, отнесёте вещи, сходите, покушайте, если у вас будут вопросы, обращайтесь только ко мне.

— Большое... нет, огромное вам спасибо! — поблагодарил я.

 

Отшумели новогодние праздники, и в Свердловск потянулись комсомольцы на курсы повышения квалификации, ко мне подселили Эдика.

Эдик — молодой мужчина тридцати лет из города Краснодара, высокий брюнет с голубыми глазами, с характерным южным носом и темпераментом.

На следующий день, вечером, после занятий, я сидел в номере за планшетом, чертил курсовой проект. Пришёл Эдик, не один — с тремя бутылками шампанского, с большой шоколадкой, с двумя килограммами рыжих апельсинов и с шикарной блондинкой Лизой из Тулы, тоже комсомолкой, направленной на повышение квалификации.

Пили за знакомство, за родителей, за дам и много ещё за что, я выпил только рюмочку, сидел «за компанию» и слушал анекдоты и всякие смешные истории в исполнении Эдика; неожиданно он попросил меня погулять полчасика.

Прошло два часа, а они всё ещё не открывали дверь!..

Вечером следующего дня, после занятий, я, как и вчера, сидел за планшетом, чертил курсовой проект, пришёл Эдик, не один, с ним — три бутылки шампанского, большая шоколадка, два килограмма рыжих апельсинов и вчерашняя шикарная блондинка Лиза. К программе добавился боулинг: ставили на пол пустые бутылки из-под шампанского и катали в них апельсины, проигравший исполнял желание, на раздевание не играли. Когда все наигрались, мне опять предложили погулять полчасика.

— Нет! Я никуда не пойду! У меня много заданий на завтра, а в полчаса, вчера выяснилось, вы не укладываетесь, поэтому найдите какое-нибудь другое место для своих утех! Лиза тоже живёт в этой гостинице, между прочим! — обиженно сказал я, сел за стол и начал чертить.

— Ладно, мы тоже никуда не пойдём, нам и здесь хорошо! Ты нам не мешаешь, черти свои проекты! — возмущённо ответил Эдик и спросил, обращаясь к Лизе: — Да, моя хорошая?

— Конечно, Эдичка! Он нам не мешает! — с этими словами Лиза стала раздеваться, и они занялись «этим» в моём присутствии, хорошо, что я сидел к ним спиной, ничего не видел. А Лиза ещё специально артистично постанывала, издевалась надо мной и говорила возбуждённо: «Да! Да, так! Да! Да!» Ей для полноты ощущений оставалось только прокричать «Das ist Fantastisch!!!»

На следующий день я попросил Лиду переселить меня в другой номер.

— Я когда первый раз увидела этого красавчика из Краснодара, сразу поняла: устроит он разврат в нашей тихой гостинице, столько молоденьких женщин приехало на курсы... Знаешь, свободных номеров нет, поживи пока в подсобке для персонала, вот тебе ключ... 

В середине марта мне дали комнату в студенческом общежитии на Июльской, 22, где я и прожил до окончания института.

 

P. S. Валера и Света недавно отметили коралловую свадьбу, у них двое детей и трое внуков...