Мой литературный конкурс

Я однажды расстрелял книжку. Было дело. Не помню, какой это год, но я был тогда в прехорошем возрасте, когда вообще все зашибись: девушек носишь на руках, смело разговариваешь с милиционерами, все уже почти умеешь, все привинчиваешь, отпиливаешь, сколачиваешь. Что не сможешь — тому научишься. Уже и пожил, и еще времени вагон.

Короче, мне на день рожденья подарили воздушку. Пневматическое ружьё. Прикольное, с рычагом, в моем детстве таких не было, — или переломки, или самопал на бинтрезине и велосипедном насосе. А тут такой ижевский шик. Не, у меня до того когда-то был и китайский револьвер, и краденный тэтэшник, но это все в другой жизни. А тут я уже был респектабельный, костюм собственный завел, набрал 12 килограмм на утиной тушенке из деревни.

День рожденья в середине октября, смогли в лес еще сходить, опробовать оружие. Пострелять в портреты вождей. Потом — работы, заботы и говняный бесконечный сибирский ноябрь. В лес уже никак, там снега уже по уши, в городе он тает и превращается во всякую сволочь, а в лесу лежит как убитый.

Ну и вот, я дома. Настойку дегустировал, с вишни что ли. И прямо с кухни во входную дверь — бах-бах. Ну и нормально, расстояния там метров восемь, ружье понятно что поебень, да и зрение такое же. Дверь прострелил, но придумал. На работе на принтере мишеней распечатать, а под них пару книжек толстых — пули будут застревать, нормально.

Дома перебрал всю библиотеку — нечего расстреливать, все жалко, отбирал же их как родных, а сколько попросрал в боях и походах. Перебрал на три раза — не поднимается рука.

А я тогда в редакции работал, и там был целый издательский центр, девять этажей множителей сущностей. Газеты там, журналы. Альманахи. И там на низах, поближе к столовой и буфету, гнездились и писатели, конечно. И у них время от времени выпускались книжки. Но в те времена, когда я там трудился, культурный процесс подусох, и книжки они больше выпускали на свои деньги. Где брали — не в курсе, ну, там, гранты, донаты, как сейчас говорят. Нашпулял, издал, распространил. Штук по пятьсот, кто помастистее и поборзее — по тыще.

И как раз вовремя случилось, что какой-то, не последний, местный литератор, выпустил тираж и по всем этажам, разумеется, разнес. И у нас по кабинетам они лежали на каждом столе. Некоторые с дарственной надписью, а моему непосредственному начальнику, который до кучи, отвечал за связи с общественностью, отгрузили целую коробку, штук сто.

Ну я и забрал три штуки. И мишеней, конечно, распечатал. Помчал домой. Сел в автобус, а сердце не на месте. Ну, блин. Книжка же. Книжку и украсть — не грех, меня еще в юные годы одна умная тетенька научила. Научила, в нагрузку, еще всякому плохому, но это-то хорошее. Стырил, почитал, поумнел. Но расстреливать.... Ехать мне полчаса, если на объездной никакой олень не напакостит. Я так решил: читаю быстро, пока доеду — решу, казнить или миловать.

В итоге, я её еще на Аллее Ветеранов, это мы только отъехали, — приговорил. На Сибирском Садоводе-1 подал апелляцию: все же, человек, умеющий на одной странице подобрать восемь синонимов к слову «хуй», не просто так учился вот этому всему. На Сибирском Садоводе-2 моя внутренняя прокуратура подала протест на апелляцию, суд поддержал, я приехал домой и расстрелял эти книжки в хлам. Получилось вообще удачно: пульки не плющились, можно было по несколько раз использовать.