НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ…

— Слышь, писатель, я вот тебе историю расскажу, а ты уж хочешь — верь, не хочешь — как хочешь.
Мой собеседник, дед Андрей Митрохин, хитренько щурится, поглаживая клочкастую бороденку и пришлепывая губами, ввалившимися в беззубый рот:
— Гальку Бубниху знаешь? Ну, какую-какую, ту самую, бабку мою единоутробную! Ну вот: история та давно приключилась. Еще при Никитке Кукурузнике. Галька тогда мужика своего, Витьку Захлебу, похоронила. Он, Витька-то, трактористом в колхозе работал. Барду коровам со спиртзавода возил. Ну, по осени как-то ужрался спирту халявного, да с бугра и рухнул в речку вместе с трактором. Ну, ладно, этого-то тебе знать ни к чему, а вот про Гальку я тебе все как есть обрисую.
— Галька, прикинь, с того момента бухать принялась похлеще самого Витьки своего. Бывало, налижется и где-нигде посреди деревни-то и завалится. Как говорится, на потеху пацанам трусами хвалится. А что ты думаешь; порток мужицких в те времена бабы не носили. Знает он, как же! Молодой еще... Ну, так вот: как-то Галька забрела на кладбище Витьку своего попроведать. Как правнук мой выражается, на автопилоте забрела. Любвей-то между нею и покойником особых не было. Колотил ее Витька по пьяному делу как сидорову козу, но это тебе знать тоже ни к чему. Короче, упала Галька в оградке-то, да и уснула. Всю, почитай, ночь там и проспала. Ну, а я тем временем, грешным делом, в соседней деревне у молодухи одной перину мял. Вставать-то ранехонько надо, затемно еще, покуда мужик ее с дежурства не вернулся. Ну, я и вдарил по холодку через кладбище. И что ты думаешь, корову нашу, Дуську, то есть, обнаружил. Повадилась, зараза, удирать с вечера на кладбище. Трава там сочная, обильная. Матерь моя сколько раз уже говорила: мол, гребую я молоко с погоста пить, продай ты эту шалаву! Ну, я ей, корове-то, грозно так как рявкну: — Что, курва, опять приперлась! Урою!
Дед Андрей на минуточку умолкает, дабы перевести дух и придать своей истории побольше драматизма.
— И тут вдруг кто-то как заорет благим матом по-звериному и блызть по за кустами в одну сторону, корова — в другую, я — в третью! Да со всех ног, да с визгом! Смешно тебе, а я потом дня три на задах в смородине торчал. Несло, хоть портки не надевай...
Галька-то вот по сей день заикается. А с той поры ни капли в рот не взяла. Корову я продал. До сих пор жалею. Молока, понимаешь, на дню по три ведра давала. С Галькой мы пятерых мужиков нарожали, во внуках уже путаться начали. Вот такая тебе история, а то пишете хрень всякую...