Елена Долгопят: недо-Стивен-Кинг в горе мусора

(Елена Долгопят. Хроники забытых сновидений. М., АСТ: Редакция Елены Шубиной. 2022)

Знаете ли вы, друзья, верный признак того, что производитель буквопродукта становится крупной фигурой, стопроцентнейший маркер того, что пришло сладчайшее время почивать на лаврах? Так вот, истинная крутизна для инженеров человеческих душ наступает, когда они начинают издавать мусор.

Ну, как мусор? Всякие мелкие файлы с жёсткого диска, дневниковые записи, посты в фэйсбуке (продукт компании Meta, признанной в России экстремистской организацией), наброски, тексты интервью (у кого, конечно, есть), публикации в журналах. Потому что, допустим, подходит срок сдавать издательству книгу, и аванс проеден, а часики смеются тик-так, и надо как-то выкручиваться пишущему человеку. И сгребает он в кучу словесную свою руду, сводит это всё в один файл и отправляет в издательство. Есть, конечно, такие литераторы, что, как говорил критик Данилкин об Акунине — издай он под своим именем телефонный справочник, и тот купят. Многие мэтры так выкручивались: и Сорокин, и Елизаров, и Улицкая. А Эдуард Лимонов даже умудрился издать материалы своего уголовного дела. Притом, около пяти раз. Правда, в довесок к собственным текстам. Хотя и сборник глянцевого мусора опубликовал, у Шубиной.

И вот, когда ты отправляешь в издательство кучу хлама, и его издают, а ширчитмассы — покупают, ты, наконец, состоялся, как популярный автор. Ручные критики всё равно похвалят, и дружно зашикают тех, кто укажет общественности на то, что ей подсунули кучу, скажем так, отходов.

 

ПРАВО МЭТРОВ

Писательница Елена Долгопят, хотя и давний автор Редакции Елены Шубиной, и вообще печатается с начала 90-х годов, до звания мэтра пока не доросла. Читатели её, в основном, не знают. От премиального пирога откусано понемногу: шорт «Нацбеста» (2017), лонг «Ясной Поляны» (2020). Наибольший успех — второе место в одной из номинаций международной премии им. Исаака Бабеля. Премия вручалась в Одессе (Украина) в 2020 году.

Есть отзывы критиков. Так, кемеровский критик Станислав Секретов в 2020 году наделял Долгопят способностью «создавать волшебство из ничего, из воздуха», сравнивал с Осокиным, с самим Иличевским. Откликались и мэтры. Леонид Юзефович называл прозу Долгопят «умной». А Дмитрий Данилов воспел такую сверхспособность Долгопят, как умение «разглядеть глубокую трагичность... в самых блеклых подробностях быта».

А вы представьте себя на месте писательницы Долгопят. Премии либо получены, либо их морковкой помахано непосредственно перед носом, отзывы критиков — окрылительны. «Я — мэтресса!» — вопиет чувство собственной важности. Но зануда здравый смысл бубнит, что рано почивать на лаврах. «Ты — крутая! Ты созрела! Уже можно издавать творческий мусор!» — настаивает ЧСВ. Но ёкает тревожное чувство, что замах — не по рангу. Право издавать свою корзину — это всё-таки у грандов, у мэтров, у глыбищ!

Но есть один безотказный приём, который уже сработал на получении премии в Одессе. Почему бы ему же не сработать на публикации у Елены Шубиной?

Что за приём? Следите за пальцами и записывайте рецепт.

 

СИМ-СИМ, ОТКРОЙСЯ!

Для того, чтобы тебя приняли с распростёртыми объятиями в Редакции Елены Шубиной, надо сделать вот что. Рецепт счастья приводится с сокращением, за вычетом пустословия.

«Я сидела в номере отеля на берегу Средиземного моря (…). Я смотрела телевизор. «Улицы разбитых фонарей». (…) И вдруг экран погас. (…) Я тут же подумала, что, наверное, больше нашей страны не существует. Точнее, она существует, но только для себя самой, а для всех остальных стран и народов исчезла. (…) России нет, думала я. И что мы сможем о ней рассказать нашим детям?»

Фрагмент сокращён раз в десять. Но посыл вы поняли. Это такой вот sort of indulgence. Наподобие того, который беглые хипстеры подписывали на грузинской стороне, преодолев пункт пропуска Верхний Ларс.

Этот абсолютно ни на что в дальнейшем в книге не влияющий фрагмент как лепесток от цветика-семицветика пропускает в волшебное царство Е. Шубиной с его гонорарами, номинациями, беззаботными изданиями мусорных корзин. Всего-то написать страничку, чтобы угодить шубинскому (а там, глядишь, и одесскому) партхозактиву.

Итак, волшебное сим-сим-заклинание «Рашка-говняшка» произнесено. И пещера чудес Елены Шубиной выплёвывает изданную книжку. Но что же внутри? Имеет ли дальнейшее значение вообще?

 

ДЕЖА-ВЮ

А внутри, как я и говорил в начале, куча мусора. Точнее, как: сборник поделен на две части. Первая называется «Хроники Музея кино». В Музее кино Елена Долгопят, если верить Википедии, работает с 1994 года по сей день. Согласитесь, интерес есть? Может, это мемуары? И появляются какие-то интересные личности? Спойлер: не появляются. Оставь, как говорится, надежду, всяк сюда входящий.

Но нет, не умирает надежда, как хороший зомбак в добротном ужастике. «А вдруг там есть оригинальный взгляд на киноклассику?» — жалко лепечет надежда. Тем более, что в куче мусора есть подзаголовки с названиями фильмов: «Иван Грозный» (Сергей Эйзенштейн, 1945), «Токио-Га» (Вим Вендерс, 1985), «Шоу Трумана» (Питер Уир, 1998)ит. д. Вдруг будут умные рецензии, парадоксальные мысли. Это же спасёт?

Но ни мыслей, ни рецензий, как таковых, в «Хрониках Музея кино» нет. В лучшем случае, пересказ. В худшем — фиксирование каких-то событий авторской жизни. Притом, нарочито лишённое всякого заигрывания с читателем. Автор предупреждает:

«Видимо, моя жизнь так же неподвижна, бессобытийна, как фильмы Одзу, и малейшее в ней перемещение (пусть призрачное) отдается грохотом в моем сознании».

Есть пересказ запомнившейся авторке серии «Доктора Хауса». Есть вымышленная серия «Доктора Хауса». Есть зашифрованные фрагменты с эстетским поглядыванием сильно сверху глубоко вниз:

«Помнится, мы сидели в Музее, на шестом этаже, наверное, была зима, падал снег, крупный, в сиреневых сумерках. И вдруг Б.Д. запел по-французски: «Tombe la nege…» («Падает снег…») Сальвадора Адамо».

И вдруг, именно на этом моменте, с поющим Б. Д., я понял, что же мне напоминает читаемое. Всё свербело это воспоминание, не могло прорваться наружу. И вдруг хлынуло.

Лет пять назад у меня оказалась примерно так семисотстраничная книга (роскошно изданная, на самом деле), некоего московского «гения» У. (фамилию я помню, но называть не буду, автор давно уже не с нами). В Интернете сплошь хвалили. Даже Быков написал, что не надо автора называть русским Джойсом, это «иное», но, в целом, очень рекомендует. Я Быкову поверил, и давай читать. А там, в русском, «ином», Джойсе оказалось примерно следующее:

«Заходил Н. Н. Говорили о Б. Н. За сметаной — очередь. Заснуть не мог — кололо в боку. А всё-таки В. Ф. — порядочная свинья. Не забыть заплатить коммунальные».

И такого вот пенсионерского бытия — семьсот страниц. Я сломался на первых сорока. Стало очевидно, что была попытка продажи буквокомпоста под видом «иного» Джойса. Я повёлся. Ну, что теперь делать? Плюнуть и забыть. Я и забыл. Пока примерно такое же рукотворчествоне встретил на страницах вполне себе коммерческого издания от Е. Шубиной.

 

ДОРОЖИТЬ КАЖДОЙ БУКВОЙ

Впрочем, на второй части, которая называется «Хроника сновидений» я, кажется, понял авторскую фишку. Вторая часть состоит из десяти рассказов. О, нет, это уже не куча шлака, а вполне себе «упакованные» рассказы. А фишка — она в чём? Вот, например, Анна Ахматова писала: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Ну, тут перед нами — не стихи, но «сор» представлен.

То есть, да. Представьте себе, это так. Телега впереди лошади. «Сор» как эпиграф к «стихам». Куча словесного гумуса как предварение к более внятному буквопродукту. Во «внятных» рассказах угадываются отголоски, темы из первой части — это и красивые слова: «Бог отпуск берет в ноябре». Это и звуки поездов, и свет прожекторов в окно.

Это фишка, друзья мои. Очень сомнительная, конечно. Даже, я бы сказал, отстойная. Но, тем не менее, такого я ещё не встречал во время всего периода книгочейства. Обычный автор, я не знаю, закинул бы свои B-sides и черновики куда-нибудь в конец, в приложение. Но графоманы (а никаких сомнений в принадлежности Е. Долгопят к этому племени буквострадальцев у меня почти не осталось) — они существа ранимые, они дорожат каждой своей строчкой. Они свято веруют, что написанное пером не вырубишь. А особенно — написанное их пером.

Это нарциссизм, но это и жадность. Это и неуверенность (вследствие неумения различить злаки от плевел): а вдруг в черновике сказано лучше, вдруг не тот вариант выбран?

И помещение безобразной кучи прозошлака перед внятными произведениями короткой формы — это не столько даже приём, и не фишка. Это, простите, страховка. Свойственная, может быть, сценаристам (а Е. Долгопят писала сериалы, опыт есть), исключительно из хитрости. «Смотри, мол, продюсер, какие у меня тут мысли были, но я вот так вот всё-таки оформила».

Но давайте коротко пройдёмся по рассказам, и, наконец, завершим унылую, никого не радующую, задачу исследования творчества Е. Долгопят.

 

РУЖЬЯ СТРЕЛЯЮТ И НЕ СТРЕЛЯЮТ

Итак, рассказов — числом десять. Самый первый и самый, наверное, крутой, называется по-цоевски незатейливо: «Ночь». Начало — супер-отличное. Под машину попадает ребёнок, мама отправляется за ним на тот свет, через портал в заброшенной церкви. Возвращает. Тут всё отлично и непорицаемо. Авторка молодец.

Дальше — ещё круче. Сынок подрастает. И вот однажды он смотрит телевизор, фильм про разведчика, а мать выглядывает в окно. И тут:

«Незнакомая женщина со всей силы воткнула в горло матери нож. Вырвала. Из раны в горле хлынула кровь».

Это — отлично и очень жутко. Стивен Кинг потирает потные ручонки.

Но, увы, и шлак (сгустившийся в первой части) напоминает о себе практически тут же. Мальчик отрывается от телевизора, видит такое, хватается за случайно подвернувшийся под руку топор.

«Саша поднял топор обеими руками. Женщина и не думала защищаться, бежать. Саша рубанул со всего маху, он думал, что раскроит ее. Но топор ушел в пустоту, женщина исчезла».

И фиг бы с тем, что слита схватка с потусторонними силами. Но здесь видно и графоманское «миротворчество» — стремление завершить конфликт как можно быстрее. К тому же, мама воскресла, когда её убийца исчезла.

Фишка рассказа — вполне себе стивен-кинговская. Если убить убийцу, те, кого он лишил жизни, воскресают. Конфету можно сделать. При желании. Потому что придумано — ну, круто. И вот во что это вылилось.

Вот у нас 1993-й год. Саша с топором вырос, стал милиционером. Вот он едет из Москвы домой в отпуск. В поезде болтает со случайным священником и выдаёт ему все секреты. Я, мол, такой-сякой, убиваю злодеев, а их жертвы воскресают.

Я вообще, читая этот рассказ, вдруг понял, в чём гибельная неудача наших доморощенных стивен-кингов. Да просто они, например, для начала, спотыкаются о барьер православия. Никто ведь не знает, ни как разговаривают те же православные батюшки, ни кто они вообще по жизни. В голове авторов — шаблончик-органчик XIX века. Но с тех пор, ребята, многое изменилось. Пообщайтесь хотя бы немного, кучу интересного узнаете.

Но предпочитают выдумывать. Священник им (как в случае Е. Долгопят) нужен для расстановки, типа, нравственных ориентиров. В результате мучительного, беспомощного диалога они должны сказать: «... дар твой от лукавого».

А тот же аутентичный Стивен Кинг — он протестантских священнослужителей знает гораздо лучше. От этого знания они — органичней. Но это, конечно, не единственная причина отставания наших стивен-кинго-импортозаместительных технологий. Хотя и не последняя в списке.

Но идём дальше. Мальчугана-мента со сверхспособностями тут же, в поезде, ангажирует (за спасибо) убитая горем женщина. Её ребёнок погиб от злонамеренного падения фикуса с балкона. И надо убить того, кто этот фикус скинул, тогда ребёнок воскреснет. Наш мент-супергерой, ещё не отошедший от разговора со священником, тут же подписывается.

В его вещмешке совершенно случайно оказывается «винтовка «Винторез» (поражение противника в бронежилете 6Б2 на дальности 400 м, разбирается на три узла: ствол с глушителем, ствольная коробка с ударно-спусковым механизмом и приклад; упаковывается в чемоданчик типа «дипломат»)».

Короче, добрый мент, в порыве доброты, убивает убийцу ребёнка, отчего тот же воскресает под тем же балконом, под которым его зашибло фикусным горшком три года назад. Оставив совершенно неестественными словами псевдогазетных заметок разбираться с ситуацией местного шрайбикуса по имени Сергей Лакшин.

Это был лучший рассказ. Остальные — хуже, слабее, бледнее. В следующем, например, рассказе «Колесо», героиня под натиском навалившейся на неё хтони не предпринимает ничего, а идёт бухать с первым попавшимся в баре встречным. И это ещё не худший рассказ.

А ещё в одном рассказе героиня отдаётся маньяку, который не удостаивает её ни словом. А потом она разыскивает его и каким-то образом обнаруживает в кинотеатре, с дамой. Но не предпринимает ничего.

Ружья — не стреляют. Концовки — провисают. Челюсть читателя — отваливается вниз.

С чем мы и поздравляем Редакцию Елены Шубиной. Ничего более претенциозного и нелепого мы не читали очень давно. И оказывается — такое ещё бывает.

И ещё оказывается, что полторы страницы русофобии на старте есть raison d`etre (причина) существования в природе и опубликования на бумаге самой бредовой ахинеи.

#новые_критики #рыжков #новая_критика #елена_долгопят #хроники_забытых_сновидений #аст #редакция_шубиной #графомания #мусорная_корзина