Сказ о ведьме, которая не ела детей

В наших лесах эта ведьма всегда жила. Да только дела ей до простых проблем людских и не было никогда.

Как курей лисы поели, так — баланс не нарушен, природа берет свое, то не моё дело природе мешать. Как посевы градом побило — тожно, — баланс не нарушен, природа берет свое, то не моё дело природе мешать. Чтоб ни произошло, как б люди честные ни страдали — на всё один ответ.

Лишь раз до этого помогла она нашей деревне, да и не только нашей, я слышал, по всей округе прошлась. Той осенью люди с ума сходить начали. Плясать посреди дороги начинали, петь — да так до самой смерти и не останавливались. Мы сначала и внимания не обращали на умалишенных, осенью и не такие ужасы с ними случаются, да только слишком много их становилось, тронутых-то. На всякий случай и к ведьме этой лесной весточку отправили, хоть и знали ответ, мол, баланс-природа.

А она возьми, да и явись. Махнула рукой туда, махнула сюда, что-то побормотала, покружилась, попела. Уж мы думали — и ведьма наша тронулась. Ан нет, и она остановилась, и все хворые замерли, кто отдышаться попытался, кто очухался и домой побежал. Как потом лесная ведьма сказала, хворь эта неприродная, злой силой насланная, а потому балансу ее любимому мешает. Сказала и дальше по деревням лечить пошла.

Так мы ее теперь по кажному поводу зовем. Будто б мы темные знаем, что там наколдованное, а что само выросло?

А в этот раз и позвать-то мы ее не успели. Да и кто бы успел? С утра был день солнечный, благодатный, побольше б таких. А к обеду шум послышался будто на берегу реки стоишь, а потом и вода показалась. Река из берегов вышла, но не как весной половодьем обычным. Воды на нас столько неслось, будто бы вся река, как она с гор идет и до моря, на нас рванула. Гора воды неслась, выше замка, выше леса. Смело бы нас, как пить дать смело. Беги-не беги никуда не денешься. Только помолиться да зажмуриться и успели.

А как глаза пооткрывали, поняли что не померли. Та гора воды так в воздухе и зависла, даже не капнула. А прям в воротах она стоит, ведунья наша. Руки задрала, кровь из носа хлыщет. Воду держит, поймала. Потом медленно начала реку обратно в русло гнать, да так, что ни одной лишней веточки в лесу не сломала, ровно по сметенному пути обратно и провела.

Тут мы и скумекали, что ежели река в гору превращается — не природно это, не баланс значится. Говорят, воевать соседнее государство с нами вздумало, да не удалась у них какая-то атака тайная, мож это она и была.

Вот так и спасла нас ведунья лесная, а мы в благодарность всей деревней новое платье друидше справили заместо кровью залитого, большего-то с нас и взять нечего, мы люди маленькие. Зеленое платье, любит она зеленый цвет, а может балансу её он больше отвечает.

Да это всё ладно. О том, какой могучей силой природной наша ведунья обладает, вам любой расскажет. С лесом она разговаривает, как я с вами сейчас, птиц и зверей всяких понимает, а они ей всё рассказывают, помогают — это мы все видели.

Многое наша лесная ведьма может, многое. Лесной пожар взмахом руки остановить может, это вам в Серых Меженках любой с подробностями расскажет, и погорелки покажет, коль попросите. Хворь остановить может али наслать, ежели кто животину без разбору резать будет, поля поджигать, скотину проклинать да по-другому природе да балансу вредить. Бают, даже сама зверем перекинуться может, мол, если встретишь медведицу, что размером с двух медведей бурых — она это будет, ведунья наша.

Да только не в этом сила настоящая. Не в магии, не в зверях, не в хворях. Сила ее в том, что сама она будто бы лес или гора, не сломишь ее, не подкупишь, не разжалобишь. Ежели скажет она, что не ее то забота, как ни старайся, а и пальцем она не пошевелит, будь ты хоть селянин, хоть горожанин, хоть сам король.

Король жеж наш к ней приезжал. Важный, со свитой, все в золоте. Всем кагалом к ее избушке в лесу так и подъехали. Мы всей деревней смотреть пошли — виданное ли дело, король в нашу глушь заехал. Такое увидишь — да и помереть не жалко. Так он, его величество стало быть, еще и разболтался. Раздувался от важности да о делах государственной важности вещал, о войне главным образом, любят богачи это дело.

А потом так величественно и спрашивает: «Принимаешь ли ты моё задание?».

Ведунья наша, посмотрела на него, словно речка льдинами блеснула, да и говорит, мол, нет, отказываюсь. И к дому развернулась.

Знать наша чуть не попадала. Король от удивления глаза выпучил, подозвал кого-то, расспрашивать начал, имеет ли право ведьма деревенская королю отказывать. Советчик его то кивал, то головой качал. Непонятно было. А король еще больше раздулся, топать ногами стал, кричать, темницей грозиться.

Потемнел тогда лес, деревья ветви сомкнули, а из теней глаза хищные проблеснули. Даже мы, привычные, и то перетрухнули, а аристократы наши и вообще на полслове призаткнулись. Залебезил тогда король, стал тогда золото обещать, почести и подарки сулить. Да только даж крестьянам темным понятно, ежели друидка что сказала, значит природе да балансу так угодно, а против них переть — никаких сил да богатств не хватит.

Отказала ему ведунья заново. Так и уехал правитель наш несолоно хлебавши. Пытался он нашему краю налоги поднять, да только и года поборы эти не продержались. Бают, как подписал он указ, так птицы городские каждый день стали прям на темечко ему нужду свою птичью справлять — и так пока не отменил он указ. Наша ли ведьма защитить нас решила аль кто по доброте душевной вступился, то мне не ведома.

А что мне известно, так то, что ходят теперь люди всякие, души продажные, да напраслину о нашей ведунье разводят. Сказки страшные сочиняют. И что сорной травой поле застилает, говорят, и что паводок веснами дальше обычного разливает, и даже, что детей ест. Божатся некоторые, что детский смех из ее дома слышали, как по лесу шли, мол, заманивает детишек, жарит да ест. Зверей-то она привечает, и дичь есть не сподобно ей, значится.

Вот какие слухи люд распускает. Да только брешут люди те.

Не ведьма злобная с нами живет, а ведунья лесная. Вот лес свой она и защищает, природу любимую да милосердия не знает. Так ежели кто зверей без разбору убивает, не чтоб поесть иль зимой укрыться, а ради веселья да бахвальства, и разгневаться может друидка, и хворь наслать, и самих охотников перебить. Кто начнет животину проклинать, мор насылать иль реку грязнить — тож перед ней отвечать будут да могут и не пережить ответ тот. Вот эти-то охотнички да пакостники, кто выжил, байки злые и распускают.

Да только ведунья и спасти не преминет нас от проклятья иль хвори магической, пусти и не от великой доброты. Говорит, для балансу так полезственно, а нам-то что, главное, что лечит да от катаклизмув спасает. И детей она никаких не ест. Хоть и слышится смех детский от ее лесной домушки.

Я вам правду чистую расскажу. Сам видел. Как гонят в лес дитяток малых, чтоб ведунья их прибрала, чтоб лишние рты, по крови себе не родные, не кормить. Ведунья их и прибирает, в дом свой пускает, вот вам и смех детский, что в лесной чаще звучит.

Да только не ест она их, учит ремеслу своему, воспитывает. Ежели внимательно по лесу ходить да приглядываться, то заметить можно, как в зеленых курточках прячутся дети, родными изгнанные. А как-то мне собственными глазами довелось видеть, как уж повзрослевшего сына названного в большой мир ведунья провожала. Я тогда силки проверить шел, голоса в лесу услышал, любопытственно стало.

А там она стоит, глаза на мокром место, хоть всегда словно гора ледяная да равнодушная. Прощалась, напутствовала, природу беречь наставляла, сестер-братьев привечать, за балансом тем следить, да обещала, что двери ее дома всегда открыты для ейного сына приемного будет. Да не один он такой, в зеленах одеждах сколько воспитанников ее по свету разбрелось да природу чтят.

Так что, я вам точно скажу, не ест наша ведьма детей. А вот злобные мачехи да отчимы пропадать иногда стали. Бают люди, для балансу это полезственно.