Alterвью. Сотона

К. Привет. 

С. Привет.

К. Читал твое интервью 2010 года. Очень подробно получилось.

С. Да. Ещё полгода назад я бы сказал, что ничего не изменилось. А сейчас скажу, что изменилось многое.

К. О как! Если я вдруг, задавая вопросы, не попаду туда, где произошли изменения ты в конце сам скажешь. Ок?

С. Ок.

К. Ты говорил что в 79 году прямо-таки рвался на войну в Афган. Зачем? Почему?

С. Малолетний мудак был потому что. Почему я в армейку-то пошел? Я бы мог спокойно отсидеться в своем техникуме холодильной промышленности и доучиться. Нет! Мне же надо было на жопу приключений обязательно, и я их нашел в полной мере. А то, что я рвался в Афган говорит о том, насколько я был дураком. Из морских частей пограничных войск проситься на войнушку в Афганистан — это надо быть @бнутым!

К. А что именно толкало туда? Не желание же выполнить интернациональный долг?

С. Нет. Нет. Это когда водки нажрешься и идёшь на улицу драку искать. Такое примерно чувство. Есть анекдот на эту тему: «С моста прыгать нельзя, а мне пох@й»

К. Поэтами твоими любимыми были Маяковский, Есенин и Блок? Поменялось что-то?

С. Поменялось. Сейчас и вовсе нет любимых.

К. В десятом году ещё были, а сейчас нет? С чем связано?

С. Вот как раз в последние полгода это случилось. Не знаю. Наверное очень болезненно происходит метаморфоза из Апполона в свинью.

К. Никуда нам не убежать от этих шести месяцев. Не углубляясь в политические детали, для тебя то, что сейчас происходит на Украине было ожидаемо или стало новостью?

С. То что происходит на Украине — это ожидаемо и это трагедия.

К. Это обоюдная трагедия? Может только для Украины?

С. Это обоюдная трагедия, только по разной причине для каждой страны. Но в любом случае трагедия для обоих народов.

К. Ты как-то связан с Украиной? Возможно есть родственники?

С. Нет, никак не связан. Но у меня очень сильны гуманитарные убеждения. Они вколочены аж в спинной мозг ещё в школе. А советское образование и советское воспитание — его не пробухаешь.

К. Согласен. Только оно как-то по-разному у всех проявляется.

С. Возможно, возможно. Одна из заповедей советского воспитания — не обижай слабых.

К. И ещё — лишь бы не было войны.

С. Да.

К. В том же интервью сказано, что ты бывал в психиатрической больнице. Как туда попал?

С. Я служил в войсках КГБ. И так сказать позволял себе карбонарские высказывания.

К. Фрондерские.

С. Фрондерские, да. Антисоветские по тем временам. Это крайне не нравилось начальству. Оно ох@ело немножко и очень быстро от меня избавилось, потому что такие на хер не нужны в Советской Армии и Военно-морском флоте.

К. Запомнился тебе кто-нибудь из реальных сумасшедших?

С. Да, например, Коля Педиков. Он же Владимир Ульянов Ленин...

К. -смеется- Коля -смеется- Педиков -смеется-

С. Это не выдумка. Его так звали — Николай Педиков.

К. -смеется-

С. Да... Он окончил школу с золотой медалью, окончил физмат с красным дипломом, а потом, когда кандидатскую уже защищал, совсем @банулся от усердия. Решил, что он — Ильич. Это было презабавно. Он скрашивал мое пребывание в психушке чрезвычайно.

К. Сколько ты там лежал, недели три?

С. Больше. Три с лишним месяца. Они все решали — достоин я, бл@дь, защищать Родину или, бл@дь, не достоин.

К. А потом они отправили тебя обратно в часть?

С. Нет. Потом они меня спросили об этом уже, замучившись угадывать, прямо в лоб задали этот вопрос. Я говорю: «Ребята, родные мои, вот если б вы меня на третий день или хотя бы на десятый пребывания в вашем прекрасном заведении спросили, я бы сказал — отправьте меня обратно, я честно дослужу. Но теперь, через три с половиной месяца — идите на х@й, отправьте меня домой»

К. Твое босяцкое детство в Ленинграде оставило след? Как считаешь, что в тебе сейчас осталось оттуда?

С. Я никогда себя жителем культурной столицы не чувствовал, вообще никогда. У нас даже в детстве, в юности, когда мы собирались куда-нибудь в центр был такой эвфемизм — поехали в город. Купчино и вся окраина — это был не город. Что такое Питер? Это символ. Питер это чучело такое, которое состоит из нескольких эпизодов золотого треугольника — Петропавловско-Марсово-Мраморный дворец-Зимний дворец-Лебяжья канавка-Зимний сад. Что-то в этом духе.

К. Я вообще не понимаю этого экзальтированного преклонения перед Питером. Это просто камень который когда-то кем-то был обработан. Вся эта архитектура...

С. Я согласен. Это просто красиво, приходится признать, хоть я очень не люблю этот город (а разве я какие-то люблю?), но это красиво, как обрезанный х@й у еврея.

К. В начале двухтысячных ты появился на Удаффкоме. Стандартный неизбежный вопрос — как ты в себе почувствовал стремление что-то написать? Для чего?

С. Для того же, для чего я подавал рапорт о переводе меня в Афганскую Социалистическую Демократическую Республику на войну -смеется- . Примерно для того же. Вы@ебнуться. Реализоваться, быть чем-то большим, чем паренёк с окраин.

К. С Афганом у тебя эта блажь быстро прошла, а в творчестве ты задержался.

С. Да. Человек — это чуть больше, чем жрать, срать и @баться. Именно это я и хотел проверить. Проверил. Нет. Пришел к выводу, что человек — это только срать, жрать и @баться.

К. Про твои стихи спрошу и их энциклопедическую наполненность. Ты добиваешься плотности текста используя почти каждый раз целую россыпь героев, географических мест, событий и исторических, и мифолого-религиозных. Некоторым кажется это избыточным. Может нужно реже и точнее, чтоб такие вкусности лучше выстреливали, играли на стихотворение, но не составляли его целиком?

С. Насчёт точности — абсолютно согласен. Чтоб реже они были не согласен. Где уместно, там и надо. Я не помню, есть ли в том интервью, к которому ты обращаешься, моя реплика, но я многажды говорил для чего я использую эти глобальные метафоры, эти образы, эти ссылки на греческих героев, на библейских персонажей и прочую мутотень. Вместо того чтобы описывать каждое отдельное дерево в лесу, достаточно просто сказать «лес» или «роща» и человеку, который видел этот лес уже будет все понятно. Вот примерно то же самое. Зачем мне изобретать колесо новое, зачем всех этих софоклов и каинов описывать, если достаточно просто сослаться на них, предполагая, что читатель имеет хотя бы среднее образование.

К. Но тогда ты ничего нового не привносишь.

С. Я и не собираюсь ничего нового привносить.

К. Ну сколько там сюжетов у Борхеса, четыре?

С. Сюжетов-то может и четыре, но есть замечательная мысль. Не помню уже моя или не моя, пусть будет моя. Украдем. Неважно — что сказать, важно — как сказать. Все, что стоит прочитать, каждый нормальный человек прочитал годам к сорока (кому повезло — к тридцати). Дело за тем — кто как сможет изъ@бнуться. В этом и прелесть.

К. Ты относишь себя к постмодернистам. А что думаешь о постиронии, о новой искренности?

С. Классификация не мой конек.

К. Грубо говоря, времена Сорокина и Пелевина прошли. Давайте уже снова писать плюс/минус реализм. Честно и искренне. Без дробления культуры и игр в ребусы.

С. Понятно. Нет. Опять же, говорю — в творчестве меня привлекает только одно — изъ@бство. Что там сказано, почему сказано, какие струны души задеты и как они звучали, и как горело сердце у Данко — это по@бать. Важно с каким сладострастием его втаптывали в говно дикари. Вот это другое дело.

К. Ещё думаю в твоих вещах форма превалирует над содержанием.

С. Это так. Скажу больше. Форма ведёт содержание. Куда меня выведут, как червячная передача, идиотские рифмы, цепляясь друг за друга я и сам зачастую не знаю. Но если звучит красиво, значит должно жить.

К. Тебя не грызут сомнения, что стоит больше внимания уделять содержанию, что оно должно определять форму?

С. Нет. Не грызут. Все эти «душа», «смысл жизни», «поиск пути» и прочая ебурда — это все для бедных. Для бедных и для глупых.

К. И всё равно, чтобы ни определяло твое творчество, получается философское.

С. Нет. Объясняю. Сейчас мне уже не хочется заглядывать в прошлое. Черт его знает, чем я мотивировался 10, 20, 30 лет назад. Сейчас нет ни посыла, ни стремления кого-то в чем-то убедить. Как-то тов. Плотскому-Поцелуеву, когда он тоже удивлялся, я писал — ты не понимаешь, как я сочиняю. Когда мама ребенку говорит: «Сплюнь каку!» — вот так же и у меня, в голове что-то появляется, и пока я «каку» эту не сплюну, мне неспокойно. Как только сплюнул — всё хорошо. От того у меня бывают недостаточно выверенные строки. Потому что нужно просто сбросить эту «гадость».

К. Хорошо. Назови по паре авторов стихов и прозы, которые тебе кажутся сильнее прочих?

С. В стихах это я конечно.

К. Не. Давай без тебя.

С. Без меня? Без меня здесь бы ничего не стояло.

К. -смеется-

С. Кто сейчас на виду, кого можно отметить — Полковник Васин, пожалуй. Талантливый мальчик. Ему бы чуть-чуть более акцентуировано писать и была бы совершенная прелесть. И резюмировать нужно. Каждое стихотворение должно быть, как анекдот, в поэтическом смысле.

К. Есть такая Катя Рубан, нравится тебе?

С. Катя Рубан — замечательная девочка. Совершенно неравномерно пишет. Но как Дима Быков тут недавно сказал — каждого автора надо оценивать по его вершинам. Так что Катя, конечно, местами великолепна.

К. А в прозе? Комарова тебе нравится?

С. У неё офигенный потенциал, но почему-то она не хочет его раскрывать. Больше того, когда я ей предложил его раскрыть, она мне нахамила и мне теперь не хочется ничего ей предлагать. Бог-то с ней, но опять же — девушка могёт. К сожалению, я нечасто читаю прозу, проблемы со зрением и мне просто тяжело читать большие тексты. Ещё oblong box неплохо пишет. Полина Иголкина — прелесть.

К. Раз уж мы с тобой не где-нибудь ещё, а на Альтерлите, то почему именно этот сайт, а не какой-то другой? Ты где-то ещё публикуешься?

С. Раньше публиковался. Что касается Удаффкома. Пока он не скатился очередной раз в скотство, причем в скотство в самом плохом смысле этого слова, потому что скотством он был всегда, изначально, но это было милое, интеллигентное, даже интеллектуальное скотство, в середине двухтысячных. Сейчас оно самое настоящее — посконное и гнусное. Делать там нечего приличному человеку. Были ещё такие площадки как Альманах. Дальневосточные хорошие ребята, но к сожалению, там кончились деньги, энтузиазм и печень у лидера этой группы, сейчас все это даже в Интернете не найти. Площадка закрыта. Литпром совсем ни о чём. Сборище снобов. Стихира — приют для мудаков и неудачников. Это фрики. Поэтому единственное приличное место, которое осталось — это Альтерлит. Тем более, что Дима меня лично сюда позвал, когда я был совершенно в раздраенных чувствах, и спасибо ему за это, потому что dum spiro spero, пока я пишу — я чувствую себя живым. Это единственное что позволяет мне чувствовать себя живым, потому что я умираю, и умираю быстро. Слишком быстро.

К. Какие у тебя проблемы со здоровьем?

С. Проблема со здоровьем в том, что живу уже 12 лет лишних на свете. 12 лет назад врачи, дай Бог им здоровья, сделали мне операцию на сердце — три стента поставили. Уникальная операция была. Грех на том, кто хает наше здравоохранение. Правда это здравоохранение очень выборочное. Питер, Москва — и все. Особенно Питер. Центр сердца имени Алмазова это уникальное место даже по европейским меркам. Там мне подарили вторую жизнь.

К. Теперь ты себя бережешь?

С. Нет. В том-то все и дело.

К. Почему нет?

С. А зачем? Зачем, для кого?

К. Какой-то ты нигилист!

С. Ну дай мне повод, понимаешь? Я ещё полгода назад был красиво стареющим мужчиной, великолепно сложенным, поджарым, без лишнего веса, с достаточно развитой мускулатурой, а потом как будто что-то хрустнуло, и сейчас я превращаюсь в свинью.

К. Ты выходишь на улицу?

С. Нет. Только за водкой.

К. Ну так может стоит сходить в парк, посидеть пару часов на лавочке и посмотреть на молодежь. Вдруг снова захочется жить.

С. Смотреть на сорокалетних придурков в шортиках и на самокатах?

К. Нет. Я прям про детей говорю. У тебя есть дети?

С. У меня есть дети и я в них страшно разочарован. Может быть поэтому я разочарование аппроксимирую до всех остальных. Я не вижу сейчас талантливой молодежи, молодежи, которая бы отличалась от животных. Я был бы рад ошибаться.

К. Мне кажется ты болеешь за отечество, за государство. Это так?

С. Абсолютно. Больше того, я даже пытался стать депутатом и почти им стал. Ещё давным-давно в девяностые, когда я во всю эту хуйн@ верил. И неизвестно каким бы я стал говном, если бы меня приласкала тогда эта система. Жизнь меняет людей.

К. А если бы у тебя была возможность уехать из России, ты бы уехал?

С. Безусловно.

К. А наху@?

С. Ну хотя бы для того, чтобы не получить срок за неосторожное высказывание. Хотя бы ради этого.

К. Спасибо тебе огромное за интервью! Было здорово и необыкновенно интересно.