Черные сестры (часть 5)

Арина

 

Утром Арина позвонила матери — попросила телефон батюшки — и зависла в интернете.

В прошлый раз она растерялась, погрузившись в бездну всякой нечисти: домовые, призраки, духи, ведьмы — и сотни историй, то ли выдуманных, то ли реальных, не понять. И немыслимое количество советов по приручению или изгнанию темных гостей. Задобрить, оставив угощения в разных углах. Три раза вымести квартиру и сжечь веник на открытом огне. Распахнуть дверь и, крича «пошел вон!», воткнуть шило в порог. И много чего еще. Она сопоставляла прочитанное с историей семьи самоубийц и понимала — не тот случай. На одном из сайтов случайно нашла упоминание о Черном Домовике, и будто кольнуло в груди. Старательно прочитала выводы, замечания и советы.

Теперь на ночь она зачитывала молитву с бумажки, присыпала пороги комнаты и лоджии солью, ставила свечу перед иконой и ложилась спать со словами: «Изыди, сила темная, на веки вечные в ту кромешную тьму, откуда явилась! Аминь».

Неделю жили спокойно. Правда, подвел отец. После ухода матери появлялся наездами, все говорил о бесконечности работы, но Арина заметила: он опять под хмельком. Вероятно, устав, отец скинул бремя забот в бездонную пропасть запоя. Два дня пил в своем кабинете на службе, на третьи сутки, ночью, его привезли угрюмые неразговорчивые мужчины в штатском, которых Арина видела впервые.

С утра отца трясло, к обеду он расхаживался, бодрился, пытался выйти на улицу, но, опрокинув стаканчик-другой, терял энергию и заваливался в кресло перед теликом. Тупо пялился в экран, курил, роняя пепел на пол, потом выпивал еще и засыпал. Утром, опухший, небритый, в своем мохнатом махровом халате похожий на медведя, разбуженного посреди зимней спячки, он виновато прятал глаза и, стыдясь, протягивал Арине деньги, умоляя сходить за «горючкой». Деньги Арина брала, но в ларек ходила Лиза.

Поведение Лизы удивляло Арину. До этого эпизода сестрица не реагировала на происходящее с отцом вовсе. Смотрела на его закидоны презрительно сморщившись, не выносила запоев, да и вообще была недружелюбна, за глаза называла отца ментом и редко выходила с ним на разговор. Зато теперь проявляла рвение, стремясь помочь. Появлялась дома сразу после школы — а это уже достойно записи в семейных мемуарах, — ходила по просьбе отца за водкой и сигаретами. И приносила всегда больше, чем требовалось, чему отец, естественно, был несказанно рад. Арина удивлялась, каким макаром школьнице отпускают спиртное на кассе. Не иначе кому-то из продавцов глазки состроила.

Арина не обсуждала с сестрой происходящее. Запрещать смысла не было: отец тогда бы просил ее либо звонил бы на работу. Сослуживцы никогда ему не отказывали. Сама Арина варила супы, жарила мясо — но ел отец крайне мало, — убиралась в его комнате. Она помнила: на четвертый день следует урезать порцию водки, на пятый — вызвать нарколога Семена Андреевича. Арина страдала, каждой клеточкой тела переживала состояние отца, в мыслях желая ему восстановления.

В тот вечер она зашла в его комнату после одиннадцати, когда он заснул, развалившись в широком кресле. Невнятно бормотал телевизор, тусклая лампа ночника вырывала из темноты неубранную постель, трюмо, приспособленное вместо стола, заветренные куски мяса на блюдце, пивные бутылки возле окна, пустые шкалики из-под водки. Арина проветрила комнату от жгучего запаха пота и перегара, собрала бутылки, отнесла в мойку стаканы и выбросила остатки еды.

Боковым зрением заметила бурое пятно на шее отца. Оставив тарелки, она присела, чуть оттянула ворот рубахи и отклонила его голову. Отец недовольно засопел, зашмыгал носом. Похожее на застарелый синяк, пятно уже плеснулось нитями к виску, заползло под волосы. Арина вспотела, в панике застучало сердце. Вчера подобного не наблюдалось. Упал и ударился? Кого вызывать — участкового врача, скорую, нарколога?

Она положила два пальца на выступающую артерию на запястье отца. Пульс как часы, чуть учащенный, но ничего тревожного. Откуда же пятно в такой цветовой палитре — от багрового до горчичного? Заныла собственная рука, и она откинула край халата. «Бабкин ожог» воспалился, налился красным и чесался, будто по коже прошлись крапивой. Надо наложить мазь, вспомнила Арина, два дня не мазала. И таблетки выпить.

Она мягко прижала пальцы отцу под висок, прямо к буро-желтым нитям, что как черви извивались по коже. Дикие фантазии заплясали в ее воображении. Это нити алкогольной зависимости опутывают отца. Вот она проводит ладонью по разводам и счищает их, словно остатки тонального крема... Когда-то она в мечтах представляла, как овладеет подобным методом.

В затылок стукнул молоточек. Арина качнулась, картинка прыгнула, и в темноте сознания появился яркий сине-желтый круг, схожий с пламенем газовой конфорки. Не осознавая действий, она толкнула огненный круг на бурые прожилки на виске отца, где лежали ее пальцы. Зачарованно следила, как круг вспыхивает, уменьшается до искры, устремляется вперед — и пропадает. Подушечки пальцев защипало, словно обожгло, и она отдернула руку. Быть такого не может! Отец во сне всхлипнул, а нити и вправду растворились.

«Видишь, получается! — прошептал внутренний голос. — Просто поверь и пробуй еще».

Арина взмокла, перенесла пальцы ниже по шее, туда, где разводы налились горчичным. Закрыла глаза. Темнота. Синий мерцающий круг ушел в темноту, и появилось легкое пощипывание в подушечках. Она не понимала как, но это работало. Разводы таяли, оставляя легкую желтизну. Она выполняла действие как заведенная, снова и снова. Пришлось расстегнуть ворот отцовской рубашки, чтобы удалить последние прожилки-нити в районе сердца. Отец спал, блаженно причмокивая, завалившись набок.

Вышла уставшая, с мокрой спиной. Руки ходили ходуном, ломило спину.

Решила пока не рассказывать о происшедшем Лизе. Если предположения верны, пить отец больше не должен.

Арина оттянула рукав — «паучье» пятно едва выделялось розовым.

 

Лиза

Лиза не поняла, почему отец так рано вышел из запоя. Это губило все планы, а ведь она так старалась! Чего стоила одна только договоренность с этим казахом на кассе «Пятерочки». Пришлось пообещать свидание, дать номер телефона и потом пару раз врать о заболевшей тетушке.

Но главное — договоренность с Черным рушилась на глазах. Пьющий чел для нечисти лакомый кусок, так она понимала ситуацию. Безвольный, неспособный к сопротивлению. Чем больше водки и глубже запой, тем легче забрать... ну что они там забирают — душу, жизнь? Ей пофиг. Поторопить бы Черного! Чего размусоливать, раз договорились — забирай ненужного и отдай то, что посулил.

Она уже чувствовала готовность принять обещанную силу, а тут такие дела...

Лиза страстно желала ускорить процесс, но не знала как.

Арина

Арину тревожила Лизина отстраненность. Сестрица не появлялась на кухне, когда там хозяйничала Арина, не прокуривала по часу уборную, не отвечала на стук в комнату.

Лизку удалось выловить в субботу после полуночи на кухне, когда она варила кофе.

Арина закрыла своим плотным телом дверной проем.

— Чё надо, систер? — развязно спросила Лизка, прихлебывая из кружки.

Явно навеселе, подумала Арина, глядя на бегающие глазки сестры. Может и не получиться разговора.

— Лиза, что происходит? Ты выпила, что ли? Ты хотела рассказать, что готовишься к чему-то, к некой новой роли. Что ты не зубочистка, помнишь?..

Лиза прищурилась, растянула тонкие, в черной помаде губы в злую усмешку.

— Ты заканчивай, систер, с зубочисткой... Я не забываю никогда и мщу, понятно?

И, подумав, чмокнула губами, словно вспомнила.

— Ладно, пойдем!

Схватила Арину за руку, а у самой ладонь как с мороза.

— Ты не заболела, Лиз? Руки ледяные...

— Да пошли, расскажу кое-что. Да и пора уже вас познакомить.

И потащила Арину в «пещеру» — так сестрица называла свою комнату, куда Арина с момента переезда заглядывала считаные разы.

С порога встретила полутьма. Пламя свечей выхватило затертый письменный стол. Шкаф-купе отразил в зеркале расхлябанную тахту, еще из старой квартиры, застеленную сереньким покрывалом. Со стен, с глянцевых плакатов, таращились, кривляясь, лица рок-идолов. Витал знакомый запах затхлости, парафина и сигарет.

Лиза подошла к облезлому столу, заваленному тетрадями и пустыми сигаретными пачками. Взяла книгу.

— Садись, — кивнула Арине на тахту, сама же устроилась на стуле. — Выпить хочешь — для храбрости? Я почитаю тебе похожее на стихи — возможно, молитву, — а потом и покажу.

— Просто расскажи для начала, — попросила Арина.

Хотя в голове роились, словно мухи, десятки вопросов, она чувствовала себя весьма неуютно. Сердце будто выстукивало: уходи, уходи, уходи... Но молоточек в затылке молчал.

И Лиза, отложив в сторону «Сад Демонов», коротко и доходчиво пересказала Арине историю своих отношений с готами. Описывая обряд посвящения, она сознательно пропустила сцену с котом, чтобы сдвинутая на психологии сестренка не зашлась в истерике цитатами из учебников.

Свое новое имя Лиза произнесла с нескрываемой гордостью:

— Теперь я — Морана, что означает «черная луна». А еще я — Подрезающая нити жизней! Прикинь? Круто звучит!

Арина приподнялась, собираясь уйти и завтра же набрать номер матери и объявить страшное: ее младшая дочь в состоянии буйного помешательства, требуется лечение, а может, и изоляция.

— Блин, Лиз, ты понимаешь, что это сумасшествие? Все эти твои посвящения, пентаграммы, готы, демоны, врата всякие... Ну для книжки еще пойдет, для романа ужасов. Но для жизни — точно нет. Ты кем хочешь быть? Нет такой профессии — гот. У твоих друзей родительских денег хватит ничего не делать. А у тебя? Тебе надо школу оканчивать, о будущем думать, Лиз, о профессии...

— Ты меня не лечи! — заорала зло Лиза, вскочив со стула. — Задолбали нравоучения, психолог гребаный! Ты мне мать? С тобой поделились сокровенным, а ты — в мораль... А мне твоя мораль не уперлась. Ясно?

Запал злости кончился, как электричество отключили. Лиза выдохнула, присела на стул.

— Мне, может, поддержка нужна от сестры, от крови родной...

«Вспомнила о родстве! — хотелось крикнуть Арине. — А когда мне надо было — ты отвернулась». Но не стала ворошить былое, решив, что пора этот балаган заканчивать.

— Ну хорошо, извини. Морана так Морана. До обрезания нитей, надеюсь, тебе все же далековато. Ты показать хотела...

— Хотела, систер. Пора, время поджимает! Только ты это... — Лизка метнулась к шкафу-купе. — Выпей, а? Так не зайдет. И под этим делом воспринимается легче, я знаю. На сухую жутковато.

Она сдвинула зеркальную дверь шкафа, выхватила бутылку рома, плеснула в круглые бокалы и один протянула Арине.

— Давай выпьем, систер! Мы должны договориться, мы ж сестры. Заживем с тобой, блин, очень круто! Слово даю.

«Надо принять приглашение, — подсказал Арине внутренний голос. — Сыграй роль союзника, выведай тайны. Это пригодится».

Арина взяла бокал. Они чокнулись.

Лизка провозгласила:

— За черных сестер! — И махнула залпом содержимое.

Арина едва не подавилась.

— За кого?

— За нас, систер. Сейчас поймешь. Пей, не бойся.

Арина глотнула раз, потом еще. Вновь захотелось убежать, но задница точно прилипла к дивану. «С утра звоню священнику, в обед тащу ее к врачу», — решила Арина и выпила до донышка. Ром показался сладким, словно медовая настойка.

Заплясала на потолке люстра, поплыла вбок этажерка с книгами, заколыхались свечи, распался на части скуластый овал Лизиного лица.

— Помнишь, я о контакте говорила? Арин, только не бойся. У меня получилось! Я назвала его Черный. Ну или просто Чувак. Не знаю, есть ли у них пол, но мне мужская сущность по приколу.

Голос Лизки пробивался будто сквозь толщу воды, шипел, бурлил, терял окончания.

— Ну что, систер, не боись! Это прикольно.

Лизка колыхнулась в сторону, вытянула из-за стола склеенные чертежные листы с пентаграммой красного цвета, кинула посреди комнаты. Стены качались. Казалось, с десяток свечей горело вокруг. Лиза шагнула в центр пентаграммы, развела руки в стороны, прикрыла глаза, заговорила нараспев:

— Во имя Сатаны, правителя земли, царя мира сего, призываю силы Тьмы поделиться своей адской мощью со мной! Откройте шире врата Ада, явитесь из пропасти!

Пламя свечей зашипело, и часть их погасла. Сбоку на Арину дохнуло плесенью. Тень выделилась из стены — и обожгло липким холодом...

 

Арина очнулась от вони нашатыря. Осоловелая Лизка водила флакончиком перед ее носом.

— Ну ты, мать, даешь! Чувствительная ты наша...

— Где это?

— Кто, Черный? Да кто его знает, отвалил. Он до трех ночи приходит и ненадолго.

— Зачем это, Лиз? Откуда?

Арина чувствовала слабость, во рту пересохло, хотелось пить и спать одновременно.

— Зачем? Мы теперь друзья типа, о бартере договорились, по-современному. Я ему — тело, душу, ну чела какого ненужного, а он мне — дар.

Арину бросило в жар.

— Что значит «ненужного», Лиз? Как ты можешь так о человеке!

— Да сиди, дай объясню.

Темные глаза Лизы лихорадочно горели, кончики пальцев вздрагивали.

— Вот папаня-алкаш с душонкой его ментовской — нужен он мне? Нет. Вот и значит — ненужный...

— Прекрати! Совсем дура? — Арина вскочила, задыхаясь, словно пробежала стометровку. — Ты сумасшедшая! Тебе к врачу надо! Это даже не смешно, это же отец...

— Да сиди же! Сколько орать можно?

И Арина удивилась силе, с которой худая Лизка удержала ее за плечи. Будто мешок с песком на спину навалили.

— Ты ж психолог. Спокойно все воспринимай, без эмоций. На клиентов тоже орать будешь? Так вот. Конечно, лучше молодого ненужного подыскать. Для тебя, например. Представляешь, двоих приведем ненужных — по дару получим, ты и я. Заклятия и наговоры. Например, на смерть. Это покруче любого киллера! Смерть без следов, прикинь? Начнем заказы брать, бабло грести. Ты в Париже, я в Москве — международный масштаб!

Страшно на такие темы разговаривать, только утренние полоски света и шум машин за окном вселяли в Арину уверенность. Она настроилась выведать как можно больше, но сестренка рассказала немного. Тварь оставляет ей знаки в книге — причем, как ни парадоксально, это Достоевский, «Преступление и наказание», — но интерпретация этих знаков дается Лизе с трудом.

И для каких-то целей гостю из Тьмы нужна Арина.

 

Семейное

Проспав до обеда, Арина увидела пропущенный вызов от матери. Перезвонила, но та не ответила. Зато от нее пришла СМС с номером и именем «Пантелеймон». Арина порадовалась и пошла умываться.

Лизка уже умчалась, и Арина набрала номер батюшки. Сработал автоответчик. Попыталась еще раз и оставила сообщение и свой номер в надежде, что священник откликнется. Но тот молчал, пришлось весь день то и дело звонить самой.

Пантелеймон ответил к вечеру. Долго слушал и кряхтел в трубку, наказал прийти в церковь: он напишет молитв, даст свечей и иконку, объяснит последовательность действий. Если не поможет, согласует день и прибудет лично.

Арина задумалась. Отец не пил уже, наверное, с неделю, за него переживать нечего, а значит, сработал ее терапевтический метод вкупе с бабкиным «паучьим» пятном. Хотя был нюанс. Приходил отец теперь раньше обычного, подавленный, кислый какой-то, бледный. Может, на работе нелады. Разберется — поправится. Он наливал кофе и запирался в комнате, даже и не ел ничего. Она предполагала, что отец читает.

Арина вдруг подумала: вот решит Лизка — и ненужной окажется она. Сожрет ее темная сущность, высосет энергию, и плоть увянет. Так в интернете знающие описывали. По-разному бывает: с кем-то нечисть расправляется быстро, а некоторые годами сопротивляются или в монастырь сбегают. Кто-то выкарабкивается...

От этих мыслей стало неуютно, и она поехала на выходные к деду. На всякий случай.

В пятницу в час ночи пришла эсэмэска: «Не жди. Я на даче у Вальчека. Нашла ненужного? Вальчек, кстати, подходит. Черного не бойся — просила тебя не трогать».

Вальчек — Валька из параллельного Лизкиному класса. Высокий худой ботан. Приходил как-то к ним. Вообразил, поди, что симпатичен сестрице, а та его на мясо приготовила, вот дела...

«Молодец, Лизка, обо всех позаботилась», — помрачнела Арина, словно предчувствуя, как стремительно стягивается вокруг семьи роковое кольцо, нечто страшное, неминуемое.

 

Она узнала о смерти отца в субботу ближе к обеду. Деду звонила мать: приехала к ним домой за какой-то мелочью, а там... Арина не смогла в это поверить. Не мог отец вот так, без причин, выйти в окно, ну никак не мог! Сознание не принимало новость, выключалось, будто неисправная лампочка. И позже заключению медиков о стремительно разросшейся опухоли не поверила. Вздор, так не бывает: такой здоровяк, и не пил же.

И почему в окно?..

Афишировать самоубийство сотрудника руководство местного ГУВД не решилось, оформили как несчастный случай. Хоронили с почестями.

В день похорон шел снег, и стоянку перед кладбищем замело...

Лиза

Лизу на похоронах терзал лишь один вопрос. Раз отец ушел — значит, должен проявиться дар. И Черный это подтвердил. Но надо было проверить. Вопрос — на ком? Не сестре же подрезать эти нити...

Неделя прошла без локальных столкновений. Лиза удивлялась: систер тупо зависает вечерами в комнате, на аромат кофе не выползает, на французские песни не реагирует. Не налетает ястребом, не сыплет упреками и психотерминами, а главное — не вызвала для инспекции маман.

Мать приехала сама, привезла всякой еды, оставила некислых деньжат. Так Арина и тут ноль внимания, вышла только после длительных уговоров, бледная, нахмуренная, будто диссертацию строчит. А может, и вправду пишет, кто ее знает. Курить начала, и это стало потрясением для Лизы.

Пора запускать план Б, решила Лиза, и окончательно перетащить систер на свою сторону. Черный просил, но она не могла понять, в чем тайный смысл. Разве что темным силам нужен союз двух сестер...

Она поправила прическу, захватила пачку Vogue и выдвинулась.

Постучавшись, вошла сразу, не дожидаясь ответа, в привычной для себя манере. Стенка из «Икеа» вытянулась вдоль стены от окна, на стене над столом фото отца в форме, он смотрит вдаль, сдержанно улыбаясь. Забитая книгами полка, рюкзак в углу. и воздух, пропитанный никотином. И Арина.

Минуту назад Лиза была уверена: зайдет и увидит, что систер забралась на кровать с ногами, забилась в угол с книгой типа «Узник Азкабана». Она заходила разок без хозяйки, видела обложку под кроватью. Но нет.

По-турецки поджав ноги, Арина сидела в центре комнаты на полу перед компом. На коленях у нее лежала раскрытая книга, справа в пепельнице дымилась сигарета. На Арине была майка, которая скрывала рыхлые плечи и подчеркивала объемную грудь, распущенные волосы спускались на спину, солнце высвечивало пухлые щечки, морщинки сбегались к переносице.

Кого она напоминала? Лиза напрягла память. Точно! Прямо молоденькая Бриджит из фильма «Дневник Бриджит Джонс». И сцена схожая — там героиня сидит с книгой на кровати практически в позе лотоса.

— Систер... — Лиза присела рядом. — Ты курсовую пишешь?

Арина отложила книгу, и Лиза усмехнулась, пробежав взглядом по цветному корешку.

— Вот, правильное чтение, медитативное! «Молот Ведьм» — это по-нашему.

— Послушай, — Арина строго взглянула на младшую, — иди уже. Я занята.

— Момент! Есть предложение, от которого ты не должна отказаться. У наших туса намечается завтра. И знаешь у кого? У Мэри! Ну помнишь ту стерву, дочь мэра, я фотку показывала? На ее квартире сейшен.

— Короче.

Лиза вспыхнула. Разговор не складывался, пришлось выложить приглашение в несколько сумбурном виде. Она и сама не понимала, зачем Бальбо понадобилось звать Арину. Пытала его ласками, поцелуями — но добилась лишь невнятного мычания про знак свыше. Какой знак, от кого?

Уходя, Лиза хлопнула дверью, и фотка отца на стене качнулась.

Арина

Приглашение на вечеринку готов Арину не тронуло. Не видела она смысла переться в незнакомую компанию. Разве что отвлечься... Давно ни с кем не общалась. От институтских подруг отмахнулась, матери некогда — та сплошь в партийных процессах, и она залипла тут среди этих фолиантов. Книги по мистике и оккультизму — кто бы мог подумать, что ей, психологу, это станет интересно? Но про врага надо знать все. Иначе — как бороться?

Впрочем... Арина погрузилась в раздумья, потерла широкий лоб. Сестрицу не мешало бы проконтролировать, больно много ненависти вылилось в свое время в адрес несчастной Мэри. Распушила Лизка хвост со своим посвящением, с новым именем Морана и мистическими премудростями. Как бы чего не натворила.

«Надо обязательно сходить, — тоном, не терпящим возражений, сказал внутренний голос. — За Лизой приглядишь, людей посмотришь, развеешься».

Словно итог подвел, усмехнулась Арина. Хуже точно не будет.

Не было еще случая, чтобы она голоса ослушалась: была убеждена — подсознание всегда советы нашептывает верные.

С момента трагического случая с отцом Арина отметила ряд перемен, но не в Лизе, не в окружающей жизни. В себе. Изматывающая боль в затылке пропала и возвращалась в моменты, когда Арина замечала на людях нити, как было у отца. У одних на щеке — чаще всего цветом уходящие в желтизну, у других возле уха — обычно бурые, у третьих на шее — всегда розовые, разбегающиеся в районе кадыка. Тогда молоточек звонко долбил в затылок, и она воспринимала сигнал, и всматривалась пристально, и видела симптомы надвигающейся беды. Но не могла понять, как это интерпретировать, как реагировать, в конце концов. Воспоминания об удалении нитей у отца вызывали состояние лихорадки.

Она искала ответы — в книжках, на сайтах, на форумах. Просиживала по полночи, отсыпав вокруг себя защиту солью — на всякий случай. Ответа не находилось.