Зеркало

На веранде было промозгло. Расшатанные облезлые рамы, как ни старались, не могли удержать оставленное солнцем за лето тепло.

Высокая худая женщина, обхватив себя руками и пытаясь унять дрожь, стояла у окна. «Как отвратительно пахнут яблоки. Оставили, не убрали вовремя, теперь это гнилостный запах ничем не выведешь». Она обернулась, поискала глазами стол. Но он был пуст.

- Так пахла падалица, когда ты душила Лапу. Большую лохматую Лапу.

Женщина задрожала еще сильнее.

- С первого раза у тебя не получилось. Ты подходила к ней с веревкой снова и снова. А она доверчиво жалась к твоим ногам.

- Замолчи. Ты же у меня в голове, да? Я сама с собой разговариваю? Сейчас. Как там… Вдох-выдох… И ты заткнешься.

Откуда-то из стены хихикнули.

Женщина дернулась на звук. Из пыльного, траченого временем зеркала на нее смотрела неопрятная худая старуха с поджатым, изрезанным морщинами ртом и колючими почти без ресниц глазами.

- Я думала, я вот-вот умру. Я не хотела, чтобы Лапа мучилась. Стали бы они заботиться о моей собаке без меня, - затараторила женщина.

- Ир, ты просто кукухой поехала на старости лет. Признайся, легче станет, - сквозь зубы процедило отражение в зеркале.

- Нет, кукуха была при мне. Я надеялась, Настя мне не простит собаку и оставит наконец в покое моего сына. Как я ее ненавижу…

- А сына ты тоже ненавидишь?

- С чего ты взяла. Я его люблю.

- Да? Поэтому посадила его?

- Я, я   Я не думала, что все так получится.

- Не ври. Самой себе не ври. Ты хотела, чтобы Наташке достались и квартира, и дом.

Женщина и старуха из зеркала надолго замолчали.

- Я не хотела детей. Я и секса-то никогда не хотела. Папа заставил замуж. Пришлось супружеский долг выполнять. Хорошо, что после рождения сына муж отстал от меня со своим членом. Фу, гадость какая.

- Он просто нашел себе более покладистую бабу – фыркнуло отражение, все менее и менее походившее на старуху. Лицо округлилось, скулы стали менее заметны, слегка порозовела кожа, чуть более живыми стали глаза.

- Да наплевать сто раз.

- Опять врешь? Тебе было больно. Так же больно, когда отец забрал твои документы из музыкалки и отправил в медучилище.

***

- Наташ? Ирине Петровне плохо. Похоже на инсульт. Скорую вызвали, ждем, вот, - Настя выслушала ответ и вызверилась на мужа. – Сам разговаривай со своей сестрищей, у меня сил еще и на нее нет. Михаил отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и снова взял мать за руку, пытаясь нащупать пульс.

На удивление Наталья приехала почти одновременно со Скорой. «Не все деньги и драгоценности еще выгребла, значит,» - прокомментировала Настя. «Не зря тебя мамка прокляла-то,» - парировала золовка.

- Да, похоже на инсульт. Госпитализируем. – Врач принялся за свои бумажки.

- Подождите. Какая больница? Нет, ни в какую больницу мы не поедем. – Михаил вопросительно оглянулся на жену.

- Миш, ты сдурел? А если она окочурится тут? Ты готов взять на себя ответственность? – Наталья почти кричала.

- Я, я готова взять на себя ответственность. Нельзя старикам умирать в больнице. Если суждено, пусть она умрет дома. Да, Ирина Петровна? – Настя взяла свекровь за руку и ей показалась, та слегка сжала ее руку в ответ.

***

Сочное меццо-сопрано заполнило все пространство веранды. Чайковский? Пиковая Дама? «Подруги милые»… Ирина обернулась. По-юношески несуразная фигурка девушки в Зеркале была едва различима на фоне пузатого концертного рояля. Но голос. Ее голос, мощный и трепетный одновременно, был мудрее и глубже самой жизни. Они встретились глазами, и Ирина успокоенно кивнула головой. Теперь все правильно. Теперь она всегда будет все делать по-своему, и отец больше никогда не заставит ее бросить музыку.

***

Огромная лохматая собака вошла в комнату Ирины Петровны. На тумбочке рядом с пустой кроватью догорала свеча, отражаясь в рюмке, прикрытой черным хлебом. Пес сожрал хлеб и, морщась от запаха разлитой водки, побрел восвояси.