Водка «Пикантная» (окончание)

Я только что выбрил цифру 2 и сфотографировал ее; это была моя новая серия «арабские цифры». Я уже размял свои губы и язык к сеансу куниллингуса, как Рита вдруг резко вскочила и села на подушку:

— Саша, я хочу с тобой поговорить.

— Что? Сейчас!? А после нельзя?

— Давай поженимся! — Сказала она просто, без предисловий.

— Поженимся? Зачем?.. — Я онемел. У меня даже эрекция ослабла. Это надо же так исхитриться: весь кайф сломать.

— Ты что, меня не любишь? — Спросила она уж как-то чересчур всерьез.

— Ну, ты разве не видишь? Конечно, люблю. (И это была правда). Но жениться... я как-то пока не готов. Разве мы плохо живем?

— Мы сожительствуем. А это унизительно для женщины! — Она встала и направилась к шкафу: выбирать себе стринги.

Разговор был окончен. Прелюдия оказалась «вещью-в-себе», без продолжения и оргазма. Вечером она все-таки приласкала меня и мой небритый лобок накрыл ее цифру 2. Однако невидимая глазом работа разрушения уже началась. Разрушения наших отношений.

Почему я тогда отказался? Что изменил бы этот штамп в паспорте? А я ведь отказался. Насколько теперь понимаю, я как бы сказал ей: «Нет, мне с тобой, конечно, неплохо, но это не навсегда, прости. Встретить с тобою старость я не хочу!». Примерно так. А сам я думал: ну зачем нужна эта свадьба дурацкая? Женитьба? Ведь и без нее все хорошо, донт вори, би хэппи.

Она еще несколько раз, унижаясь, просилась замуж: — Мы будем жениться?

Я отнекивался: — Нет денег.

— Да без свадьбы! Пойдем и зарегистрируемся.

— Ну что это такое, без свадьбы!

И снова молчал.

— Может тебе не нравится, что у меня нет сисек? — пытала меня она. — Найди себе сисястую девку и успокойся!

— Зачем мне девка, если у меня есть ты? Чушь какая! — Говорил я ей, и это тоже была правда: никто, кроме Риты, на самом деле мне был не нужен. Она была лучшая, я и сейчас в этом уверен.

— Да знаю я, как ты на меня смотришь!

— Как?

— В твоем взгляде: а где сиськи, Рита? Где сиськи забыла?

— Птьфу! Ты дура, Рита?

Может, и вправду все это читалось в моих глазах, а я и не подозревал? Да не нужны мне были никогда никакие сиськи пятого размера! Зачем мне коровье вымя? Но это ведь все на уровне интеллекта, а есть еще природа, и ее не скроешь. Я же не видел себя со стороны. Меж тем внешне, все оставалось по-прежнему. Я пополнял свою коллекцию интимных стрижек Риты. Мы почти не ссорились, не ругались, не выясняли отношений: с Ритой это было невозможно. Такой у нее был славный характер. И в самом деле, отчего я тогда не женился? Идиот! Как-то у актера Абдулова в телеинтервью спросили: почему он развелся с Ириной Алферовой? Актер почесал репу и ответил просто: «Да дурак был!». Я запомнил его неожиданную фразу. Вот и я был дурак. Любовь живет три года, это не я сочинил. У нас получилось почти четыре. Как я понимаю сейчас, самых счастливых года моей жизни.

А потом начался Ад. Не сразу. Он проникал в нашу жизнь постепенно, частями, медленно занимал пространство комнаты. Мешал дышать. Рита все так же сочиняла свои стихи и публиковала их в интернете на разных поэтических сайтах. Ей, как трем чеховским сестрам, хотелось уехать в Москву, в Москву. Она впала в депрессняк. Я стал всё больше и больше пить. И, как следствие, из меня полезло всякое дерьмо.

Однажды я сидел за столом с похмелья и пытался сочинить для газеты рецензию на книгу какого-то питерского блогера, более удачливого, чем я, а Рита подсунула мне листок с каким-то свежим шедевром: босановы какие-то, обновы, казановы, латиноамериканские страсти.

— Ну как? — Спросила она с всегдашней надеждой в голосе.

— Да никак! — Ответил я честно. — Такого говна в интернете километры!

Я поднял глаза и пожалел, что у меня есть голос: на Риту было страшно смотреть. Лица не было, а был только ужас. На самом деле она иногда сочиняла отличные вирши, очень изобретательные, какой-нибудь Полозковой, ебать ее в рот, и не снились. Просто меня немного раздражала Ритина графомания. Мне самому буквы давались с трудом.

В другой раз как-то я стоял голый у окна, а она подошла сзади, прилипла ко мне и зачем-то принялась имитировать половой акт, будто у нее имелся пенис. Я не понял такого юмора и оттолкнул ее: — Ты что, охуела? — Точно! — Сказала она с удовольствием. — Охуела — самое верное слово! И истерически захохотала.

А потом она записалась на курсы йоги и вечерами стала пропадать на тренировках. Раза три в неделю. И я оставался один, иногда брал в компанию бутылку водки, уже не «Пикантную», какая там «Пикантная», тут впору искать на полках название посерьезней: «Белочка», «Белый доктор» или «Black death».

Она возвращалась с тренировок усталая, но довольная, и мы привычно занимались уютным домашним сексом, либо на сон грядущий (реже), либо с утра (чаще), и ритуал интимных стрижек не утратил для меня новизны и прелести, своего, я бы сказал, почти сакрального значения. И регулярно, раз в две недели, когда волосы на лобке достаточно отрастали, я, как Костя Треплев, искал новые формы — например, знак бесконечности, число «пи», скрипичный ключ.

Я почти достиг совершенства, когда это случилось. Мы занимались сексом после недельного перерыва (она уезжала в Москву по каким-то своим поэтическим делам, читала стихи в клубах); я соскучился по ее телу и был особенно нежен. Целовал ее в плоскую грудь (я знал, ей это нравилось). И вдруг — что меня дернуло? — поднял голову и заглянул ей в глаза.

И что же я увидел? Она меня с кем-то сравнивала. В ее глазах — абсолютно четко читалось сравнение. Она меня, сука, сравнивала! С кем?!

Я остановился, вынул член, сел на жопу и прямо спросил:

— С кем ты меня сравниваешь? Ты что, блядь, мне изменила?

— Да, ну. С чего ты взял?

— Ты ведешь себя не так, как прежде.

— Ну, глупости!

— И главное, сравниваешь! Думаешь, я не вижу?

— Что ты видишь?

— Ты была с другим мужчиной!

— Разве это можно увидеть?

— Представь себе, да! Я вижу! Да ты... шлюха!

Я вскочил, она — тоже:

— Давай по-честному, ведь изменила!? — Уже орал по-настоящему и схватил ее за руку, крепко сжав кисть.

Она вырвалась и побежала по нашей студии, как-то причудливо, будто больна ДЦП, кренясь на бок, выворачивая руки. Я метнулся за ней, пытаясь поймать ее за волосы. На ее чуть заросшем лобке четко выделялся мой последний рисунок — симпатичный смайлик. Он издевательски подмигнул мне.

— Саша, успокойся, Саша, не надо! — почему-то прохрипела она, видимо, от страха потеряв голос. Странно, но мне никак не удавалось ее поймать. Она оказалась очень ловкой. Так мы прыгали по квартире минут пять. Или мне показалось, что пять? Наконец я зажал ее в углу. Между барной стойкой и газовой плитой. Она схватила с конфорки чугунную сковороду за ручку и, размахивая ею, как бейсбольной битой, пошла на прорыв. Я чуть отступил и интуитивно нащупал правой спинку стула.

Стул просвистел над головой Риты и влетел в стену, с треском разлетевшись на куски, один из которых ударил Риту в спину. В моем мозгу включился режим «Replay», и я увидел весь эпизод как будто в замедленном воспроизведении: летящий стул, нагибающая голову Рита; ее (и меня, соответственно) спасли какие-то пять сантиметров чуть выше ее левого виска. Поразительно, как я не попал ей в голову? Она упала на пол вместе со своей сковородой и забилась в конвульсиях, хрипя: — Не надо! Не надо! Не надо! Не надо! Не надо!..

Фак! Без двадцати десять. Если я сейчас не вмажу, то сдохну от разрыва сердца. В мозгу мгновенно сложилась нужная комбинация: внизу мини-маркет, успею! В минуту я напялил джинсы, куртку на голое тело, кроссовки и выскочил на лестничную площадку, к лифту, едва не сбив с ног тучную соседку.

— Что там у вас творится? — Завизжала тетка. — Я полицию вызову!

Нажал кнопку. Где же лифт? Почему так медленно! Ну, наконец-то! В магазине я схватил с полки две первые попавшиеся поллитровки и кинул их в корзину. Чек показал мне время: 21:59. Уфф! Успел.

Я вернулся в квартиру. Риты не было. Как будто не было никогда. Только сковорода да обломки стула валялись на полу. Сбежала, падла! Начислил себе сразу 150 и залпом выпил. Минут десять-пятнадцать сидел в полном ступоре. Потом достал из холодильника ополовиненную баклашку кока-колы — запить вторую дозу. Взялся за бутылку и взглянул на этикетку. Ёб твою мать! Водка «Пикантная». Я подумал, что в жизни так не бывает. Точная рифма. И это чей-то дурной вымысел. Но в жизни случается и не такое.

Я выпил и схватил мобильник: — Рита, возьми трубку, Рита, возьми!.. — молился я, особо не надеясь на ответ, но она вдруг ответила: «Алло, я завтра перезвоню...»

Да, она перезвонила, только не завтра, а послезавтра, и сказала, что в Москве, что влюбилась, что между нами все кончено, прости, малыш, прощай.

Забил на всё: на работу, на людей, на мир; ровно две недели я просто лежал на диване, смотрел телевизор и пил свою «Пикантную», за которой делал партизанские вылазки в мини-маркет: три бутылки, полтора литра как раз хватало на сутки. Слушал Шнура. Просыпался утром, рано, из еды — лишь только водка. Время меряется в граммах. Полный час — примерно сотка... Не тик-тик-тик, а буль-буль-буль.

Как я выкарабкался из этого кошмара, честно говоря, не помню. Ее одежда и стринги хранили тепло и запах, и по закону этого безумного жанра я вытаскивал охапкой трусы из шкафа и окунал в них свое мокрое от слез лицо.

Прошло полгода, и Рита вернулась. Вместе со своим отцом. Забрать одежду, книги и кое-какие вещи. У отца было виноватое лицо. Я помог им спустить вниз сумки с барахлом. Несостоявшийся тесть пожал мне руку: — Ну, ты звони, если что... — Ага.

Что мне досталось? Пара трусиков-танга, которые я запрятал в ящике письменного стола, и целый файл фотографий: Ритин лобок, и Ритина нежность, и прически, которые я, Мастер, выбривал когда-то. Иногда, под настроение, я листаю эти забавные картинки, и особенно меня сейчас прикалывает белый девичий лобок с каштановым словом: хуй.