Водка «Пикантная»

От любви, как от попойки,

Заболеет даже стойкий.

Если полюбил - лови,

Бодуны, блядь, от любви.

 Припев:

Водка — Любовь!

Сергей Шнуров

 

А знаете ли вы, что я вполне могу работать интимным стилистом? В смысле — парикмахером. Естественно, женским. Брить промежность и делать прическу на лобке. Тут я профессионал. За три года жизни с Ритой набил руку. И не только набил, но и изощрился. Стал настоящим Мастером. Нет. Никакого воска. Никаких депиляторов. Только ножницы, станок и пена для бритья. Ну, и, само собой, любовь.

Змейка. Сердечко. Нью-Йорк (стрижка в форме факела). Месяц. Можно с исламской звездочкой. Полоска. Две полоски. Три. Квадрат. Треугольник Круг. Крест. Пентаграмма. Звезда Давида. Эмблемы Мерседеса, Фольксвагена, Рено и Пежо. Цветок Мицубиши. Индеец Шкоды. Пацифик. Знак Анархии. Разные буквы алфавита. Русского и латинского. Например, ять — Ѣ. Или сразу две буквы, отвернувшиеся друг от друга: Я и R. Как эффектно они смотрятся на лобке! Цифры. Арабские и римские. Я освоил почти весь репертуар интимных стрижек, какой имелся в интернете. Я был художником и единственным зрителем маленьких интимных шедевров.

А может, и не единственным? 

После безвременного расставания с Ритой навыки интимного парикмахера, я, думается, несколько поутратил: все-таки давно не практиковался. Но почему-то уверен, что заставь меня сейчас преобразить зону бикини какой-нибудь привлекательной фемины, я, прям как Кузьма Кузьмич из фильма «Когда деревья были большими», сделаю любую стрижку и с гордостью воскликну: «А руки-то помнят!».

Но сначала был первый раз. Вполне спонтанный и дилетантский. И прическа была самой простой: Голливуд. Так она называется в сети. Другое название: «под девочку». Начисто выбритая кожа, и всё. Но это ведь тоже нужно уметь! Выбрить чисто и чтобы не было раздражения, прыщиков каких-нибудь. Хотя всякий мужчина, в принципе, опытный цирюльник (нам же приходиться бриться чуть ли не каждый день), следует понимать, что собственная морда, привыкшая к бритью, и женская промежность различаются, как инь и янь. Кстати, инь и янь — еще один вариант для стрижки. При соответствующей сноровке, довольно простой в исполнении.

Так вот, к моменту моего интимно-парикмахерского дебюта мы с Ритой сожительствовали почти полгода. Снимали на двоих квартиру-студию на двенадцатом этаже недавно построенного ТСЖ. Мебели у нас практически не было. Только большой, всегда разложенный диван, письменный стол, несколько стульев, шкаф-купе, телевизор и пара ноутбуков. Мы беспрерывно совокуплялись, не столько физически, сколько духовно. Рита страдала графоманией и постоянно что-то сочиняла. А я был ее первым читателем. Взаимное доверие у нас достигло той стадии, когда ни она, ни я уже не закрывали дверь в туалет, когда отливали и писали с ударением на первый слог (я, понятно, отливал, а Рита писала). Когда испражнялись, то дверь закрывали, но это связано исключительно с вонючей человеческой физиологией. Если бы экскременты не обладали запахом, дверь бы оставалась открытой.  

Я вечно ходил по квартире с голой жопой, и это было у нас в порядке вещей. Рита без трусов не ходила, а обычно была в трусах и в футболке, но из всех фасонов трусов она предпочитала исключительно трусики-танга. У нее их было, наверное, штук двадцать, и набор постоянно пополнялся. Обычные трусы типа шорты вызывали у нее презрение. Так что ее белые выпуклые ягодицы постоянно мелькали у меня перед глазами. И в этом мы были квиты.

По будням сексом мы обычно занимались утром, до работы. Будильник звонил в семь, и мы спросонья ловили друг друга. Такие быстрые функциональные соития. Без прелюдии и поцелуев, минут на десять-пятнадцать. После оргазма я отрубался, а она ускакивала в душ, пила кофе с молоком, целовала меня, спящего, в нос или в ухо, и убегала в свой офис.

Примерно спустя полчаса просыпался я, и начинался новый день, полный тревог и забот, и мелких радостей, а, может, и гадостей, не всегда мелких, это уж как повезет. Я хезал с книжкой в руках, принимал душ, брился, пил свой черный кофе, одевался и уматывал на свою подёнщину, где преимущественно занимался онанизмом мозга, а иногда сшибал халтуры.

Выходные, понятно, мы проводили по-другому. Тут уже просыпался раньше я, а Рита спала, как убитая, часов до двенадцати, и ничто ей не мешало: ни звук телевизора, ни шум пылесоса (я делал еженедельную уборку), ни крики футболистов, доносившиеся с пустыря в открытую форточку. Я накрывал поздний завтрак — глазунья, тосты с ветчиной, сыр, и мы завтракали, блаженствуя, опять же, с голыми жопами, как Адам и Ева, я — буквально, она — в стрингах, и придумывали, чем бы заняться: сходить в кино? На рок-концерт в клуб ТIR? Или просто помаяться дурью дома?

И мы маялись.

Допустим, часам к четырем-пяти Рита, сочинив с десяток стишков и заставив меня их прочесть, говорила: «Ну, что? Мы будем сегодня ебстись, или как?». Тут уж, когда некуда спешить, можно было поэкспериментировать и пролонгировать удовольствие. Опробовать очередной трюк из Кама-сутры. На головах, как йоги, мы, конечно, не стояли, но с десяток популярных поз освоили на пять с двумя плюсами. Можно было сниматься в профессиональном порно.

Я включал ей на ноутбуке песню «Битлз», и из колонок звучало: «Lovely Rita meter maid, may I inquire discreetly, when are you free to take some tea with me? Rita!». Песенка ей не нравилась, вообще битлов она не любила категорически, говорила, что у них музыка, будто из мультфильмов, слишком сладкая и приторная. «Так это ж попса! — отвечал я ей, хотя сам так не думал, — чего ты хочешь от попсы?», и врубал бит-квартет «Секрет»: «Рита всякий вздор несет, Рита в кедах круглый год, Рита знает обо всем: что к чему, и что почем. Рита мчится по делам, Рита тут, Рита там, Рита любит рок и джаз, Рита лучше всех в сто раз!», — и, как ни странно, эта непритязательная поделка питерских эпигонов ее втыкала. Приятно, когда ты лучше всех.

Познакомился я с Ритой благодаря Хэнку. Да-да. Тому самому. Писателю. Генри Чарльзу Буковски. Спасибо тебе, грязный старикашка!

Как-то прохладным майским днем, вместе с приятелем я оказался на набережной, под сенью девушек в цвету. Сколько было девушек, я и не помню, по-моему: штук пять, у меня закружилась голова от их лиц, джинсовых задниц и болтовни. Предполагалось, что в течение получаса мы выпьем по банке пива, и девушки отправятся на вечерний сеанс в киноклуб — смотреть какой-то фильм Ларса фон Триера, кажется, «Антихрист». Девушки были с эстетскими запросами.

Они звали нас с собой в кино, но мы отказались. Приятель был женат, и ему надо было спешить в семью; а я, хотя и находился, как пишут на сайтах знакомств, «в активном поиске», отказался как бы за компанию: один на один с пятью незнакомыми девками, — это уж слишком. Я всегда был застенчивым парнем.   

Девушки играли в игру про все любимое: что кому нравится? При этом нельзя было повторяться. Допустим, одна выкрикивала: «Джинсы!» и сама же отвечала: «Вранглер». Остальные подхватывали по очереди: «Ливайс», «Мустанг», «Монтана», «Райфл». «Актер?» — и по набережной летел Бред Питт и весь голливудский паноптикум: Том Круз, Джонни Дэпп, Бен Аффлек, Лео Ди Каприо. Любимая актриса? Марка автомобиля? Одежный бренд? Парфюм? Писатель? — крикнула плоскогрудая девушка с яркими вьющимися каштановыми волосами, в черных джинсах и в коротком синем пиджачке, и выдала. — Буковски! Девки задумались. Возникла короткая пауза. Потом последовали господа Чехов в пенсне, Булгаков и собачье сердце, Сэллинджер над пропастью во ржи, Довлатов и окрестности. Они продолжили свою игру. 

А я слегка прихуел. Чтобы кокой-то девушке нравился Буковски, это надо поискать с фонариком. Полгода будешь бегать по всей Руси великой с высунутым языком, как у собаки Павлова. Потому что обычно после пары страниц Буковски любая уважающая себя барышня должна брезгливо («Фу, какая мерзость!») выкинуть книжку в мусорный бак и вымыть руки с мылом «Safeguard». Ну, так принято считать, что грубая, мужская, набитая сексизмом проза не для слабых женских мозгов. А тут такое: Буковски! Я был заинтригован.   

Мы допили пиво и двинули в сторону кинотеатра, а я пристроился рядом с поклонницей Хэнка. В туфлях она была выше меня на полголовы.

— Я не запомнил, как вас зовут? — начал я.

— Давай уж сразу на ты. Рита, — представилась она.

— А я Саша. И тоже прусь от Буковского. У меня есть всё, что издано по-русски.

— Правда? А у меня не все. Все ищу одну книжку. Сборник интервью. «Солнце, это я» называется. Нигде в сети ее почему-то нет.

— А у меня есть! Хочешь, дам почитать?

— Конечно!

Я достал из кармана джинсов мобильник, она продиктовала номер.

— Чем же тебе так нравится Буковски? — Спросил я. — Женщины его не любят.

— Он откровенный и очень трогательный.

— Да ну! Он врун и все выдумал, он же писатель.

— Возможно. Но его хорошо читать в трудную минуту. Он действует как лекарство. От возможного суицида.

— А это правда, — согласился я. — И да, местами трогательный. Трогает сразу и за сердце, и за яйца. Хотя это похоже на педерастию.

Вот, такие глупости. Поговорили, девушки отправились на своего «Антихриста», а на следующий день я ей позвонил. И всё. Мы мгновенно «воткнулись» друг в дружку. Две прогулки по вечернему городу, бильярдная, киносеанс, и я уже приглашаю Риту к себе на ночь глядя:

— Зайдешь ко мне?

Она отказалась. Я пришел домой и стал мыкаться по комнате. Включил телевизор. На канале «Культура» транслировали джазовый концерт. Вдруг — звонок.

— Да, Рита?

— Знаешь, Саш, я уже пожалела, что отказалась.

— Так бери такси и ко мне.

— Нет. Давай завтра?

— Давай...

— А давай ты меня побреешь. — Вдруг предложила Рита полгода спустя.

— В смысле?

— Ну... там.

 Она немного смутилась и опустила глаза, указывая, где именно следует побрить, и положила руку на свой лобок, прикрытый кусочком ткани.

— Хочу побыть девочкой.

— Давай. Я, само собой, согласился, ведь это такая игра, квест, веселое приключение. Побрить любимую в интимных местах — на лобке, в промежности (рифмуется с нежностью), вокруг больших половых губ, по латыни labia majora pudendi. Звучит почти поэтически.

— Только давай сначала водки выпьем. Для вдохновения.

— Давай! — согласилась она.

Я сходил в холодильник, где на дверце каким-то чудом (обычно, как русские люди, алкоголь мы выпивали без остатка) хранилось полбутылки водки с подходящим названием: «Пикантная». Разлил по рюмочкам грамм по пятьдесят. Водка была холодная и вязкая. Мы чокнулись и выпили. В мозгу вспыхнул привычный свет. Перед сексом мы иногда смотрели порнуху, а там все самки — депилированные, да и мужики тоже, невольно подают пример, но Рита удалять волосы на лобке не спешила, а только сама себя подстригала ножницами, не очень, впрочем, удачно; говорила, что бритые девки в порно выглядят, как шлюхи. Я удивлялся:

— А кто же они еще?

— Порноактрисы.

— А это не одно и то же?

— Нет, это кино. — Рита свято верила в магию искусства.

Мы разделись и сначала отправились в ванную, но оказалось, что это совсем не вариант. Ей — ноги как следует не раздвинешь, лежать неудобно; мне — сгибаться в три погибели. Не помешало бы и гинекологическое кресло. Знаешь, что? — сказал я ей, — пойдем на диван. Я набрал в таз теплой воды, взял ножницы, губку, бритву Gillette и пену, порвал целлофановый пакет, чтобы получилось нечто вроде клеенки под зад. Отнес все это в комнату.

Она села попой на целлофан, откинулась на спину и раздвинула ноги. Я чувствовал себя не парикмахером, а миссионером. Сначала действовал ножницами, потом — пеной и бритвой; таз с остывающей водой быстро наполнился курчавыми каштановыми волосками. Некоторые волоски вокруг клитора сразу не поддавались, и их приходилось буквально вылавливать лезвием безопасной бритвы. Но безопасная — только название. На самом деле эта бритва — опасна, и еще как! Пару раз я немножко Риту порезал (капюшон, задняя спайка), и алые капельки крови сочились из ранок. Ничего страшного, через полчаса заживут.

Минут через двадцать Рита заерзала:

— Ну, ты скоро? Я страшно тебя хочу!

— Скоро-скоро. Потерпи.

Я чувствовал себя художником, Мастером с заглавной буквы, призванным довести предмет до совершенства: превратить половозрелую юную женщину в девочку до пубертата (хотя бы в виде фрагмента тела).

— Ты скоро?

— Последний штрих.

Я смыл губкой мелкие волоски, и промокнул нежность мохнатым полотенцем. Лобок сиял девственной белизной и гладкостью, а labia pudendi, большие и малые, набухли и как бы развернулись ко мне своими розовыми лепестками, как к солнцу.

Что мне оставалось? Только всосаться своим голодным ртом в эту красоту. Всё остальное читатель легко представит и дорисует сам. Казалось бы, мелочь, но надо признать, секс с мохнаткой и секс с бритой пуськой — отличаются, почти как коитус с презервативом и без. Все-таки не зря придумали их брить; дело тут не только в эстетике или влиянии порно. В нашем же с Ритой случае бритье — это была такая форма изысканной прелюдии, о которой пишут в учебниках по сексологии, но которую обычно игнорируют. День на третий-четвертый гладкий лобок моей lovely Риты стал колючим, и это тоже было необычное ощущение: проводишь ладонью по нежной коже, а она колется, как мужская щетина.

Спустя две недели мы повторили наш experience; потом ещё, и ещё я набирался опыта и сноровки и включил воображение: однажды взял и выбрил свой первый рисунок: простую букву R. — «Эр» — это Рита? — спросила Рита.

— Нет, R — это зарегистрированный товарный знак, трейд марк. Рита — фирменная штучка. — Пошутил я.

— А где же кружок? — Спросила она.

— Кружок я еще не освоил.

В следующий раз я освоил и кружок. Получилось столь красиво, что я сфотографировал Ритину стрижку. Так я стал художником, типичным, никому не известным, глубоко законспирированным резидентом contemporary art. Змейка. Сердечко. Нью-Йорк (стрижка в форме факела). Полумесяц со звездочкой и без. Квадрат. Треугольник Круг. Крест. Пентаграмма. Звезда Давида. Цветок Мицубиши. Индеец Шкоды. Пацифик. Знак Анархии. Целая коллекция изображений. Хоть сейчас распечатывай на пластике размером метр на полтора и устраивай скандальную выставку 18+.

Однажды прикололся и выбрил слово: ХУЙ. Рита оценила юмор: — Жаль, что у меня взаправду его нет. Я бы тебя трахнула. — Сказала Рита.

— Ничего себе! Да ты извращенка!

И я упал лицом в ее промежность. Как в неизбежность. Какая это всё-таки набоковская poshlost! Ну, да ладно, я уже привык.

 

(Окончание следует)