Замена слов

Пожилого, на самом краю пенсии, токаря Филимонова допекло начальство.
«Что ты матом всё время ругаешься, — выговаривал ему зам по производству. — Матерщиник ёбанный! Ну, невозможно же так, через каждое слово. Министр делегацию китайцев на завод привозил, в ахуе был от твоего словоизвержения. Хорошо, что китаёзы по-русски ни бум-бум. Короче, учись заменять слова, когда на людях выражаешься. Иначе оформим пенсию по минимальному разряду. Тебе сколько осталось?»
— Год, — мрачно ответил Филимонов.
— Вот и думай, — сказал начальник. — Ты, токарь, сам кузнец своего счастья. Возвращайся в цех, работать.
«Ладно, — стиснул зубы Филимонов. — Буду перековываться».
Утром на обычном перекуре возле метро он поинтересовался у бородача, похожего на обдолбанного студента-химика:
— Скажи мне, друг, каким словом можно заменить хуй?
Бородатый наморщил лоб:
— Член. Фаллос. Бивень. Хобот. Эректус беспощадный.
«Последнее что за хуйня?» — хотел уточнить Филимонов, но бородатый воткнул в уши провода и отключился от реальности.
«Попробую прикинуться немым, — подумал Филимонов, придя в цех и запустив станок. — Может, и свыкнусь. Нервы беречь надо».
После обеда к нему подвалили слесарь Клёпов и пьющий мусульманин Барака, уроженец солнечного Дагестана.
— Одолжи пятихатку, Филимонов, — попросил Клёпов. — Трубы горят!
— Не могу вспомоществовать, граждане, — важно произнёс Филимонов. — Сам пребываю в дефиците бюджета.
— Это ты кого на хуй послал?! — взвинтился Клёпов и полез с кулаками.
— Вы чего, православные? — Барака еле растащил драчующихся.
— А чего он буржуя из себя корчит, — разорялся слесарь. — Сказал бы по-человечески, нет денег, отъебись, Клёпов. А то дефицит у него, понимаешь, не могу вспомо, всвомо..., хуй слово выговоришь.
«Так я со всем трудовым коллективом разосрусь, — грустно размышлял Филимонов, потирая занывшую скулу. — Вот беда на старости лет, пойду воздухом подышу, не стоит на работу».
Возле склада разнорабочие разбирали помойку. «От этих надо точно подальше держаться, — сказал себе Филимонов. — У этих что ни фраза, то красота родной речи».
От неприкаянности Филимонов заглянул в бухгалтерию.
— Что тебе, сердешный? — поинтересовалась Клавдия Петровна.
— Премия будет в этом месяце? — ляпнул Филимонов, не подумав.
— Ёбанный ты папуас, — разочарованно сказала бухгалтер. — И ты туда же, старый козёл. Исчезни с глаз моих долой, пока скалкой не огрела.
«Скорей бы смена закончилась, — страдал Филимонов, болтаясь по территории завода. — Сорок лет на одном предприятии, а никогда так домой не тянуло».
Он вернулся к токарному станку. Сквозь облупившуюся зелёную краску тускло поблёскивала металлическая табличка «Рязанский станкоинструментальный завод. 1958 год». «Ну что, образина бессловесная, — громко сказал Филимонов, перекрывая шум в цехе. — Вдарим повышенным планом по разгулу распиздяйства и кретинизма».
Станок радостно тявкнул и сдох.
«Опять предохранитель сгорел, — подумал Филимонов. — К монтёрам надо идти. А эти фаллос починят, пока с ними стакан не накатишь».
Вечером, несколько отяжелевший после визита к монтёрам, Филимонов вяло поужинал и собрался упереться в ящик.
— Радуйся, дед! — сказала жена. — Наташка снова на сносях.
— А-б-в-г-д! — сказал Филимонов.
— Ты чего, отец?! — искренне удивилась жена. — Опять на работе квасили? Я говорю, дочь твоя в третий раз беременна. Скоро новый внук на свет появится.
— Ёбанный ты в рот! — крикнул Филимонов. — Сколько можно. Муж бездельник, какой год без работы болтается. Сама всякое говно на рынке продаёт. Чем они там по ночам занимаются?
— Дело молодое, — сказала жена. — А Наташка на рынке женским нижним бельём торгует. Так себе бельишко, я бы себе не взяла.
— Вот и мне остаётся только на лифчике повеситься, — сказал Филимонов. — Как я такую ораву прокормлю?
— Ну, тяжело будет, — примирительно сказала жена. — А когда нам легко бывало? Картошки летом на даче побольше посадим. Хочешь, я тебе стопочку налью?
— Не надо мне стопочки, — буркнул Филимонов и, как был, в домашнем, вышел во двор. На детской площадке курчавый малыш деловито ковырялся лопаткой в песочнице.
— Тебя мать не потеряла? — Филимонов присел рядом и закурил. — Времени-то уже сколько?
Малыш разметал рукой недостроенный замок.
— Иди на хуй, старый мудак! — уверенно сказал он, водрузил лопатку на плечо и бодро зашагал в сторону алеющего заката...