Городовой

Было время, нёс службу в Охотном Ряду городовой Кузьма Егорович. Замечательнейший человек! Росту саженного; голова, что твой котёл; руки, как брёвна; грудь бочонком и огромные усы крылами. В сапог его обычный мужик мог двумя ногами влезть и ещё место оставалось. Фуражку о лаковом козырьке — известный московский портной Ермолаев по особым выкройкам тачал. Шашку три кузнеца неделю ковали!
Идёт он меж рядов, так поступь за сто шагов слышна. Народ шапки ломает, бабы обмирают, детишки следом гурьбой бегут. Кузьма ж Егорович усы покручивает, поглядывает, не обижает ли торговый люд покупателей, нет ли обвесу, недомера или иного озорства. Остановится тогда городовой у провинившегося, кашлянет в кулак, брови насупит. Случалось, вороватый продавец от стыда да страха и порты замочит. Всяк помнит, как Кузьма Егорович жулика Сеню Кочета с чужим кошелём поймал. Не стал в участок вести, а, взял за воротник и правую руку своей лапищей пожал. Хрустнули Сенины ловкие пальчики, заплакал он горькими слезами и ушёл навсегда в город Нижний милостыню просить.
И вот однажды появился в Ряду травник из Муромских лесов. Пробавлялся он целебными кореньями, зельями от недугов и полезными отварами. Торговлю мужичок вёл по совести, врачевал умело и три шкуры не драл. Одному лишай сведёт, другому похмелье снимет, третьего от волосянки избавит. Так честную копеечку и заработает. А главное, славился травник умением боль зубовную снимать. Нажуёт дубовой коры в пополам с табаком, добавит извести, помёта куриного и к больному месту приложит. Пробормочет молитовку, глядишь и полегчало. Если ж дело у человека совсем плохо, капнет в ложку отвара и скажет, мол, выпей, родной, чтоб на время отпустило и ступай к зубодёру. Микстурой тут не помочь…
Как-то раз сидит травник у своего лотка и вдруг видит, расступается народ и прямо к нему, словно баржа по реке, движется Кузьма Егорович. Вскочил мужичок, смотрит, а у городового щека тряпицей подвязана, русый чуб поник и в глазах кручина.
— Пресвятая Богородица, — заколотилось сердчишко у травника, — вот и мой час пробил. Не каждый день удача выпадет такому человеку помочь.
Знает лекарь, что боль зубная и безродного, и князя терзает одинаково.
Подходит Кузьма Егорович, осторожно на скамеечку присаживается и, не говоря ни слова, рот открывает. Заглянул туда мужичок, головой покачал, мол, плохо дело и по своим туескам со скляночками полез. Покопался среди кореньев, позвенел флаконами и лекарственную мазь изготовил. Поохал и осторожно к зубу приложил.
Вокруг торговцы собрались. Шепчутся, вздыхают сочувственно, картузы с шапками в руках держат. Уж больно им непривычно Кузьму Егоровича, точно обычного человека, в болезни видеть.
А время идет. Смотрит городовой в землю, рукой за щеку держится, вздыхает осторожно. Не помогает мазь! Насупился травник, забормотал под нос и вновь к своим коробам. Извлёк оттуда бутылочку и медную ложку. Взболтал микстуру, смерил взглядом больного, точно примериваясь, и две капли из флакона вытряс. Вылил зелье Кузьме Егоровичу на язык и замер в ожидании. Минута прошла, другая, третья. Заулыбался городовой, с табурета привстал.
— Отпустило, — зашелестело меж зрителей. – Ах, чертяка муромская, исцелил-таки благодетеля нашего.
Да вот только вновь у Кузьмы Егоровича взгляд погас и плечи поникли. Видно не помогло лекарство. Травник опять было, к микстуре потянулся, но городовой его опередил. Взял флакон, большим пальцем пробку сковырнул, да всё в рот и вылил. Мужичок только пискнуть успел. А Кузьма Егорович головой покрутил, крякнул довольно и тряпицу от щеки отнял.
— Эх, ты, лапоть деревенский, — загоготали торговцы. – Старух убогих каплями потчуй, а Кузьме Егоровичу лей — не жалей!
Поднялся на ноги городовой, мундир расправил, и полез было в карман, лекаря отблагодарить, да так и замер. Постоял, развернулся на прямых ногах, и, как пьяный, глазами внутрь себя, побрёл не разбирая дороги. Сделал пять шагов и оземь грянулся.
Набежал народ, но поздно, из Кузьмы Егоровича уже дух вон…
***
Прошло время, и стали люди замечать, будто ходит кто-то по ночам меж лавок в Охотном Ряду. Роста саженного, фуражка белая и рука к щеке прижата. Подойдёшь ближе, вздохнёт гигант так, что сердце защемит и растает в лунном свете.