Грозный (на конкурс )

     Я — художник. Всю жизнь я пишу картины. Для себя, для людей, для выставок… За моей спиной экспозиций этих, картин… Пересчитать, как говорится, никаких пальцев не хватит, ни своих, ни чужих.   Но одного заказчика забыть никак не могу…
          Прозвище, или как говорят в их “профессиональной среде” —  “погоняло” у него было “Грозный”.  Грозного   в нашем городе знал каждый. Нет, не подумайте он не был чеченцем из города Грозного, и не за суровость характера его так называли, просто… звали его Иваном, и он полностью соответствовал своему историческому тёзке. В нём было всё: и зычный властный голос,  и внешность  (если бы не шрам через всё лицо, конечно), и  предложения, как и его прототип, он  делал такие, от которых нельзя было отказаться. Тем не менее, Грозный  слыл в “своих кругах” крупным меценатом и ценителем живописи  — тонкой натурой. Сам себя он считал аристократом духа в серой массе криминальной прослойки города. За это его не только боялись, но и уважали.
        Как-то случайно Грозный вышел на мои картины. Надо признать, в живописи он действительно разбирался (если уж ему мои картины понравились). Скупив все  мои  полотна, которые только нашёл в галереях, он опустошил и мою мастерскую. Ну а после я стал его почти “придворным” художником. 
        Самомнение у Грозного было намного выше среднего.  Разок он попросил меня воспроизвести  его лицо на “Сотворении мира” Микеланджело.  И не в образе Адама, а Создателя! Не больше, ни меньше… 
        Под конец нашего творческого “тандема” сложились у Грозного интересные обстоятельства — ему срочно  понадобилось  покинуть страну. А напоследок он решил громко хлопнуть дверью. На этот раз своё лицо он пожелал увидеть на знаменитой картине Виктора Васнецова  “Царь Иван Васильевич Грозный”.  Центральный же фрагмент полотна он решил использовать в качестве логотипа своего холдинга.  Когда  Грозный оплачивал аванс, я задал ему вопрос о сроках. Он ответил мне словами классика нашего прошлого: “Вчера было рано, завтра будет поздно”. Я его понял по-своему: “Успеется…” А тут,  как всегда, навалилась куча дел…  
      Через пару дней он мне звонит:
—   Я так понимаю, портрет готов! — и это был не вопрос, — Завтра после обеда заеду.   
    Весь день и всю ночь, не покладая рук, я как Стаханов провёл у мольберта. У Васнецова на создание этого шедевра ушло двадцать лет, мне же предстояло увековечить Грозного меньше чем за двадцать часов.  “Ремесленный” участок картины, а именно, интерьер, золотая шуба, посох — были готовы.  А вот “высокохудожественная” часть,  непосредственно лицо, никак не удавалась. Шрам Грозного мешал.  Взяв в руку  тряпочку, я стёр с холста очередной не устраивающий меня вариант.  Несмотря на то, что от усталости глаза слипались,  а вдохновение отправилось почивать, я всё-таки успевал. В запасе у меня оставалось ещё целых три часа — вагон и маленькая тележка. Но тут из за спины гудком паровоза раздаётся зычный голос Грозного:
—  Так… Картина не готова… — и это опять был не вопрос, — А мне уже трап подали к самолёту!.. И билет у меня в один конец!!!
Я понял — у меня тоже билет в один конец… Перед мысленным взором предстала другая картина Ильи Репина “Иван Грозный убивает своего сына!”             
И тут — случилось! Озарение, что ли?..
—  Вот так и стой! Всё!… Застынь! — я даже прикрикнул на него. Он замер, впервые растерявшись:
—  Не понял!?..
Скорчив на лице максимально возможную уверенность, я громким шёпотом произнёс:
—  Я ждал именно этого момента, поэтому лица на холсте нет. Десять минут не шевелись. Прошу.
—  Хорошо! Потом объяснишь зачем и, если что… — застыл он в ожидании продолжения.
      Вот что значит стресс. Сон как рукой сняло. Выплеснувшийся в кровь адреналин позволил мне собрать в кулак весь свой творческий потенциал и вернуть упирающееся локтями вдохновение на рабочее место.  В итоге картина у меня получилось,  а скандал у него — нет.
—  Так… Теперь объясни! — наконец-то, расслабив мышцы лица, потребовал Грозный.
—  Объясняю…  Картина  давно готова и ждёт тебя, а вот глаза — это зеркало души, их с фотографии не срисуешь. Главное — глаза,  всё остальное ремесло. Это выражение лица при виде незаконченной картины я и хотел передать! Ты был не ошарашен, ты был страшен. Ты готов был меня убить. Ты был настоящим Грозным. Как раз эту эмоцию мне и удалось перенести на картину!
—  Ну ты даёшь…  Гений! — до боли сжав мою руку в тисках своей пятерни, Грозный отстегнул мне нескромный гонорар.
Прощаясь, он хлопнул меня по плечу:
—  Уважаю…   И сегодня улетаю. Куда?  Тебе лучше не знать. Целее будешь. Но я  посоветую тебя всем. Все мои друзья будут заказывать у тебя картины.
    Криминальный авторитет сдержал своё слово, меня просто завалили заказами на много лет вперёд.
      Грозного с тех пор я больше никогда не видел. Поговаривают, его уже нет на этом свете. Я не знаю, цела ли картина, написанная мной красками, замешанными не на растворителе, а на адреналине. Как бы там ни было, но с рекламного баннера международного холдинга ”Грозный” на весь мир смотрит портрет, написанный когда-то мной в буквальном  смысле слова — с риском для жизни...