Осень. Осыпается весь наш бедный сад...

Что же? Сентябрь перевалил за вторую половину, фрустрация по поводу ушедшего лета уже не такая острая (стадия принятия, хе-хе), и можно порассуждать со спокойной головой на разные интересные и не очень темы, связанные с этим временем года. Одним из неизменных атрибутов начала осени стал шлягер 1993 года «Третье сентября», в исполнении Михаила Шуфутинского. Можно сказать, в последние лет семь (по крайней мере, на памяти автора) эта песня обрела вторую жизнь, завоевав популярность среди аудитории, чьи года рождения приходятся на вторую половину 1980-х и позже.

Что можно по этому поводу изложить? А следующее: с одной стороны имеем сентиментальный и довольно глупый текст (почему именно третье сентября? а не девятое марта или пятнадцатое декабря? «Просто строчка идеально легла на мелодию» — поясняет автор текста Игорь Николаев. Ладно, принято.), с другой — броская и хорошо продуманная композиция добротного профессионала Игоря Крутого, а с третьей — харизматичное исполнение опытного артиста Михаила Шуфутинского. Совокупность факторов порождает у упомянутой выше возрастной группы подобие когнитивного диссонанса. А оно, на минуточку, и этих ваших «Дорзов» на батином виниле слухало, и на концерте Зека Юры на пикнике «Афиши» побывало, и про Адама нашего Анта в «Роллинг Стоуне», пока его не закрыли, читало. В общем, не просто так, а продвинутые. Про «Скорпов» говорят через губу, что, мол, «а-апапсели уже давно», «Дееп Пурпле» для них «ну, кагбе, легенды, но кагбе, уже ниа-а-актуальна». Но, при этом, показная любовь к Guns’n’Roses, Bon Jovi и подобным командам 1980-х. Типа они тоже не чужды чего-то простецкого. Так, стоп! Джон Бонджиови, Уильям Брюс Бейли и его друзья, и прочие мастера душещипательных баллад? Кажется, вот где ту самую собаку зарыли.

Традиционное отступление. Родившийся в 1954-м году Игорь Крутой, выпускник Николаевского музыкально-педагогического института, далее — три года изучавший композицию в Саратовской консерватории, надо полагать, застал все эти веяния. В сочетании с отличной теоретической подготовкой, приличным опытом и хорошим чутьём на конъюнктуру, это позволило ему создавать шлягеры, которые оседали в мозгах выбранной им аудитории. Стоит добавить, что аудитория условного радиошансона, как правило, довольно лояльна и к The Doors, и к Deep Purple, да и небезызвестную Don’t Cry нет-нет, а подтянет в караоке, составив компанию подвыпившему «миллениалу» (от автора: взято из личного опыта).

И так, выкапываем собаку. Оставив в стороне идеологические, субкультурные и социальные дела (ватники-либерасты, быдло-интеллектуалы, ну вы понЕли?), поимеем следующее — последовательность аккордов, да и чего уж там, аранжировка, мало чем отличается от среднестатистической рок-баллады, коих клепали в восьмидесятых годах прошлого века до-о... до того самого. Если подставить какой-нибудь пиздострадательный англоязычный текст и доверить исполнение певцу, не обладающему мужЫковской хрипотцой в голосе, то получим... А то самое и получим — «медляк» под который так приятно потискать барышню на школьной дискотеке 1998-2002 годов.

Из вышеизложенного можно сделать следующие выводы. Музыка не так уж и абстрактна, как любят порассуждать всякие высокодуховные (как правило, и играть-то ни на чём не умеющие). Что различия, определяющие культурную ценность и принадлежность того или иного произведения для масс (как условно быдляцких, так и, условно же, «интеллектуальных»), кроются в выборе тем текста и имидже (реже — ещё и аранжировке), и что рассуждающие о «прекрасном британском (или ещё каком) роке» и «тупом рассейском шансоне» нихрена ни в том, ни в другом особенно-то и не разбираются, что предвзятость — плохо, и плохо, не в последнюю очередь, для самого рассуждающего. А все эти ледигаги, шуфутинские и прочие фрэнкисинатры, всего лишь — рабы индустрии, исполняющие в отведённых для них амплуа. Ну и то, что подлинное новаторство — результат работы над собой и материалом, говоря проще: учиться, учиться и учиться. Причём — успешный успех не гарантирован. Доброе старое «любите искусство в себе, а не себя в искусстве». В общем, я — клендарь... А вы, читатель?