Про Гешу

Геша Струк являлся хрестоматийным деревенским дурачком. Ходил в порванных кальсонах по селу, иногда держа в ладонях свежую, горячую коровью лепёху, и непременно улыбался — себе, Солнцу, лепёхе (если была), травушке, односельчанам. Последним, в отличие от Солнышка и лепёхи (не говоря уже про травушку!), это не всегда нравилось, и случалось такое, что Гешу били. Били без злобы, просто потому, что он как-то не так улыбнулся, или вообще что он, собственно, есть. Так уж с дурачками заведено.

Геша — это не имя, скорее прозвище. По документам он был или Геннадий, или Евгений, или Генадий Евгениевич, или Евгений Геннадиевич. Возможно все эти варианты не верны, а звали его Володя или Александр — лишь бы не Олег. Если бы звали Олегом, то он бы не был Гешей точно. В общем, это надо архивы ЗАГСа поднимать, а для этого надо в райцентр ехать. А кому это, собственно, нужно я вас спрошу? В том и дело, дамы, господа и аффилированные лица!

Со Струком всё проще — как вы могли уже догадаться, это тоже не фамилия. «Струк», на местном сельском наречии, значит «мужской половой орган». И вторая часть прозвища Геши закрепилась за ним не просто так, и не потому, что он весь такой из себя «хер с горы», например. Геша, как и положено по закону сохранения энергии, обладал весьма внушительным мужским достоинством, которое иногда выскакивало через многочисленные дыры его форменных кальсон. Это было второй (или третьей — смотря как считать) причиной, почему Гешу били. Сказывались и высокие моральные принципы местного населения, и законодательно закреплённая борьба с распространением порнографии, и просто зависть части мужского населения села к таким выдающимся показателям.

Однажды, как и полагается, грянула беда-огорчение — приехала колонная 131-х ЗиЛов, с тентами. Оттуда повыскакивали люди в форме, с автоматами АК-47, АКС-74, и пистолетами ППШ и цепью рассыпались по селу. Ну а дальше всё просто — всех мужиков, способных стоять на ногах ровно, или опираясь на что-то вертикальное, загрузили в те тенты, на тех ЗиЛах и увезли. А чтобы бабы не плакали, сказали включить телевизор в 19:00 — там всё скажут. Забрали всех, кроме Геши Струка — уж очень людям в форме его привычка носить коровье дерьмо в руках не понравилась. Но, как говорят у нас, он вам не венский штрудель, чтобы нравиться — люди в форме избили Гешу, просто на всякий случай.

Тянулись дни, за днями недели, счёт уже пошёл на месяцы — в телевизоре показания менялись каждый вечер, ровно в 19:00, как и было указано. Некоторые бабы сменили статус «жена» на статус «вдова», невесты у окон скучали по женихам, матери по сыновьям, сёстры по братьям. И была ещё одна вещь, которая роднило всё женское поголовье села, такая, о которой в слух не принято, а учёные в белых халатах и шапочках на завязочке, зовут эту вещь «зов пола» — sex appeal. А из мужиков на селе один Геша. Но не просто Геша, а Струк! На том и порешили — отмыть-постричь блаженного, а лепёху в руках пусть заменит такая же тёплая и почти такая же мягкая женская титька, согласно очереди и списка.

Так, спустя полгода после исхода мужского населения, Геша Струк стал инфлюенсером, лидером мнений и вообще VIP-гостем на любой посиделке. Вдовы забыли про горе утраты, жёны — про мужей, дочери про отцов, сёстры про братьев. Половая жизнь на селе стала налаживаться, а у Геши появились вполне себе приличные одежда и обувь, головной фракцией он стал меньше походить на бродячую собаку, а больше на приличного человека с дипломом о хоть каком-то образовании, только что без очков в модной оправе. И сей триумф бабьей воли и половой спас длился бы и длился, но не продержался и трёх недель.

Примерно за неделю до финала истории, снова на горизонте появились 131-е ЗиЛы, на этот раз с алюминиевыми кунгами. Снова повыскакивали вооружённые люди в форме. Но на сей раз их целью были телевизионные приёмники — из которых, орудуя, и не всегда умело, плоскогубцами, они извлекали электронные интегральные схемы и прочие радиотехнические компоненты, согласно приказу об изъятии, который был повешен на фонарном столбе у сельпо, рядом с одной вдовушкой, весьма незастенчиво противившейся такой продразвёрстке.

Другой бытовой техники, кроме ТВ-приёмников, в селе отродясь и испокон не было, поэтому, согласно тому же приказу, в селе, а именно в освободившейся хате помянутой выше вдовы, завёлся усатый представитель правящей партии. Но не один, а с женой и дочерью. В обязанности представителя входило ровно в 19:00 собирать всех сельчан у сельпо, и доводить им генеральную линию и политику правящей партии и правящего правительства — эдакий эмулятор телевизора в метавселенной конкретного села.

Звали представителя Хосе Устинович Йолло — венесуэлло-финн, выпускник ВПШ по специальности «политолог-правдоруб» и просто гнида, мразь, червь по характеру, образу жизни и умственному развитию. Жена егоная — Йолло Мария-Терезия, была толстой и неприятной негритянкой, с лошадиными зубами и заячьей губой. А ихняя дочка — Машенька Йолло, напротив была миловидной мулаточкой, которая нюхала ромашки, читала Бунина в саду под яблонькой и ходила какать исключительно в колумбу у сельской библиотеки.

Йоллы быстро освоились, и уже на второй день их пребывания женская часть семейства знала о Геше Струке всё — причины, следствие и отзывы благодарных пользователей. На день третий грех вкусила старшая Йолло. На день четвёртый — Машенька. На пятый про всё это узнал сам Хосе Йолло — мир не без добрых людей! На шестой — всем поплохело, а особенно Геше Струку.

Приехал автомобиль, на этот раз ГАЗ-66, люди в форме погрузили Гешу в кабину и повезли в медицинский пункт. Там страдальца раздели, положили на кушетку, руки-ноги удерживали при помощи ремней, вошёл врач и обнажил острый и блестящий мечел из нержавеющей хирургической стали.

— Струк чики-чик? — жалобно спросил Геша

Доктор отрицательно покачал головой в шапочке и надел маску.

— Яйцы чики-чик? — Геша почти пропищал, как мышка.

На сей раз доктор утвердительно кивнул и надел стерильные перчатки.

— Но не думайте, подсудимый, что это банальная кастрация — доктор схватил Гешу за мошонку и сильно оттянул — это такая специальная операция.

Геша Струк зажмурился, взвыл от резкой боли и потерял сознание.

Спустя двое суток Гешу, перебинтованного в межножной области, увезли в родное село. Полтора месяца за ним ухаживали местные дамы: пели, читали, кормили, мыли и расчёсывали. Ещё через месяц к Геше вернулась полная половая функциональность, а в село вернулись радость и веселье. Жизнь снова встала на свои рельсы, и даже Йоллы, обе две, стали хаживать к Геше, не имея возражений от главы семейства. Собственно и первоначально он не возражал против этих адюльтеров — просто не имел желание воспитывать чужих детей и нежеланных внуков, которые, по Гешиной родословной, могут статься дебилушками, сдвинутыми в сторону калофилии в спектре девиаций.

Главное, что во вверенном товарищу Хосе Устиновичу селе всё было спокойно и стабильно — коровы доятся, бабы счастливы, и никакой шторм не раскачивает лодки на озере.