Лубок (часть 3)

Не знаю какими усилиями я добрался домой, один, целый и невредимый. Как отделался от Тоньки и полуживого Лёхи. Не всё в этой жизни поддается объяснению. Но я встал утром и прибыл на работу к семи. Не человек тире бесхребетная тварь, а человек тире робот, машина, терминатор, мужик!

Гера радостно отворил передо мной ворота в новую жизнь. И мы потопали по территории. За ночь изрядно похолодало, и небольшие лужицы схватило паутинкой льда. Но бОсому всё было не почём. Он ступал по паутинкам, разбивая их вдребезги своими ороговевшими ступнями. Метла ждала меня как любящая девушка ждет парня из армии. И я принялся за работу, хотя всё тело ломило и хотелось спать.

Гера показал мне вверенную территорию и уходя погрозил пальцем, мол, сам Иван Михайлович уже здесь, сегодня точно придет смотреть как я мету. А как я мету — да как жопа с метлой могла бы мести. Сикась-накось. Скорее я держался за метлу, чтобы не упасть, чем мёл ею.

Около восьми пришел Иван Михайлович. Одежда на нём была богатая, важная, но это только на первый взгляд. Приглядевшись, можно было понять, что пошив китайский, полуподвальный, для тех у кого понты есть, а бабок нет, либо они их жмут.
Иван Михайлович брезгливо осмотрел мою работу, да и меня самого. Достал небольшой блокнот из кармана и карандаш и сделала какие-то пометки. Потом вынес свой вердикт:

— Ну и пиздоб@л же ты, паря.

И уже было собрался уйти, потому что выслушивать подчиненных ему было не нужно, за забор и нах@й. Но я всё-таки ответил:

— Иван Михайлович, да я же работаю, хотя мне больничный давали. Я же в аварию попал. Вам Гера не рассказал разве?

— Ты просто попал, дуралей. Ты мне тут соловьем пел, что ни капли в рот, ни сантиметра в жопу.

— Это уже слишком, Иван Михайлович. Я вам не пидор@с какой-нибудь.

— Да все вокруг пидор@сы, один я — благодетель. Чтобы я больше тебя здесь не видел.

— За пидор@са ответите.

— Тебе что ли?! Ты себя в зеркало видел, Рэмбо, бл@дь. Нах@й пошел отсюда.

И только развернулся Иван Михайлович, чтобы никогда меня больше не увидеть, как помутнение в моей голове всколыхнулось, я достал нож-бабочку, который всегда носил с собой, но не всегда об этом помнил, и набросился на «благодетеля».

Не знаю сколько раз я нанес удары, но крови натекло столько, что можно было ставить «Лебединое озеро». Я сидел на трупе директора и втыкал в него нож, это было похоже на дворовую игру в «ножички», только круг смерти был очерчен на спине Ивана Михайловича.

Возможно, я бы втыкал в мясо нож до бесконечности, но меня увидел Гера. Он подошел и ударом ноги сбил меня с тела кормильца. Больше Гера меня не стал бить. Он склонился над директором, засунул несколько пальцев в кровоточащие дырки, потом зачем-то лизнул с пальцев кровь. Мы молчали какое-то время. Потом Гера сказал, что мне надо идти и отмыть с себя всю кровь. Где бак с водой я уже знаю. А он пока скажет Василисе, чтобы вызывала ментов. Убийство он возьмет на себя, потому что у него всё равно нет ни паспорта, ни ума, много не дадут. Побьют немного, а потом отвезут в дурдом, там он уже был. А мне надо уходить, молодой еще, засосет. И мы вот так негласно расстались. Я смыл с себя кровь директора Лубка, а Гера эту кровь на себя принял. Куда его увезли и сколько дали за убийство — этого я не узнавал, потому что струсил, много пил непонятно с кем, непонятно где, пока однажды в горемычной компании на встретился со своим молочным братом Лёхой, с тем, с которым мы из-за Тоньки порамсили. И Лёха мне ничего не сказал, не предъявил, да я его и не помнил. Он дождался пока я вырублюсь от выпитого и зарезал меня во сне, а я харкал кровью, хрипел и в глазах у меня плясали лубочные киты, черепахи и надпись над кабинетом директора рынка: MOMENTO MORI, бл@дь, MOMENTO MORI.