papavad Виктор 08.09.22 в 11:47

Маленький человек из музея (часть 1)

 

(Стиль, ритм, слог навеяны музыкой Римского — Корсакова «Полёт шмеля»).

 

До выхода на пенсию старик работал в музее. После выхода на пенсию он работал в той же должности, в том же месте, с тем же самым выражением в лице, глядя на которое невольно подумаешь: «И с чего бы это?», а подумав, тотчас вспомнишь, что с годами явится оно и в тебе, и точно так же, как и старик, задумаешься о том, о чем думают все, выходя на пенсию и с должности сторожа, и с должности повыше, и даже с той должности, у которой нет никакой пенсии.

Как и когда старик появился в музее — неизвестно. Известно лишь то, что, оказавшись в музее, он тотчас обратил на себя внимание.

Карманы старика, забитые всякой всячиной, всегда кусались, звенели и гремели. В руках что-нибудь да находилось: палка, доска, прут, верёвка... Разобрать, что таскал с собой старик, было совершенно немыслимо, но всему, что звенело, гремело, оттягивало карманы, пряталось за пазухой, он находил применение. Шуруп ввинчивался в болтающуюся дверную ручку, и уже рука не выискивала щель, а хваталась за упор. Гвоздь шёл в оторванную от забора доску, и голова, привыкшая лазить в дыру, натыкалась носом в заколоченный шит. Камень укладывался в ямке на рытвиной дорожке, и никто не оступался, как и не замечал, что это дело рук старика, железки... Всё, способное принимать нужную форму, принимало её. Этот своеобразный мир создавался стариком неслышно и незаметно. Всяк попадавший в него не замечал таинственного механика, но так привыкал к удобствам, что пальто, брошенное куда попало, не падало на пол, а цеплялось на крючок, которого там никогда и не было, и он словно сам вылез из стены; шляпа, слетавшая с головы, усаживалась туда же, окурки, недовольно шипя, влетали в урну, хотя их целили в пол, под каблук или носок.

Как-то, выкапывая сухое дерево за глухой стеной музея, старик копнул раз, другой, а через некоторое время заметил, что стоит не в ямке, а в настоящем погребе. Ступеньки были выложены белым камнем, свежевыструганные и покрашенные двери плотно прикрывали вход, возле выбеленных стен стояли бочки, бочонки..., обтянутые крепкими железными обручами, над ними полочки, полки... Старик не успел даже выйти из него, как на пороге музея показались две уборщицы с банками огурцов, и они, словно ничего и не произошло, словно так и было изо дня в день, пошли по дорожке, выложенной фигурной плиткой, спустились в погреб, поставили банки на полки, заглянули в кадушки, сказав, что на зиму нужно засолить грибов, осмотрели ведра и вышли, закрыв дверь на увесистый замок и повесив отполированный ключ на гвоздик, так и не заметив старика, который уже обсаживал дорожку яблоневыми саженцами.

Никто в музее, где старик наделал бесчисленное множество вешалок, столов, тумбочек... всего того, куда прячут ключи, печати, канцелярские принадлежности, на что вешают пальто, плащи, шубы... не называл его ни по фамилии, ни по имени, ни тем более по отчеству, а просто кричали «эй, сторож!», «эй, старик», слыша в ответ такое усердное щёлканье, которое производит рота провинившихся солдат на плацу во время строевого смотра, когда появляется генерал — инспектор, готовя должное распекание. После щёлканья тотчас появлялся старик, словно вырастал из-под земли, хотя до этого находился в конце совершенно противоположном тому, где его искали.

Старик настолько привык к подобному обращению без имени и отчества, что уже и сам позабыл и имя своё, и отчество и только щелкал, вкладывая в это усердие человека, от которого отвернулись, и он пытается напомнить о себе вот такого рода послушанием. Так и остался бы он маленьким человеком без имени и отчества, если бы судьба не рассыпала нам по дороге разные случаи, и если бы в судьбе с самого нашего рождения не было прописано наше предназначение.

Продолжение следует.

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 2
    2
    87

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.