Что в имени тебе

— Но кто не без греха, заяц, кто не без греха. Нет, ты скажи!
— Помнишь был у меня один. Ну темненький такой, глазки умненькие. Ты его ещё ёбарем-террористом называл за эти самые глазки. И за то, что после него мне постоянно хотелось принять упор лежа — ноги не держали.

— Крыл и топтал все подряд, темперамент — как у точилки для карандашей. Сотрешься. Ну вот и я тогда попала под взрывную волну, не убереглась. Идиотка. Вспомнил? Вот.

— Как-то раз мы с ним к общим друзьям пошли. Да ты их тоже знаешь. Эти, как его... канарейки влюбленные, семья ботанов-неразлучников, Господи прости. Он в очках и сандаликах, она — по изгибам — чисто Кремлёвский каток.
— Кто сучка? Я сучка? Ну, допустим. Ты главное не перебивай.
— Так вот, заяц, эти молодожены как раз гнездовались — переезжали в бабкину квартиру. Старушка вовремя дала дорогу молодым — телепортировалась на погост.
А нас позвали группой поддержки — ремонт, то-се. Бабушатник — место гиблое, а этим навзрыд счастливым хотелось розочек на обоях, чтоб аж тошнило. Меня, кстати, чуть и не.

— Я вообще, честно сказать, без особого энтузиазма среагировала, не мое это — руками работать. Я — оратор.
— Чё ты ржёшь, я про работу с людьми! А... кончай. Опять ржёт. Да ну тебя. Вообще ничего рассказывать не буду. Нет, не буду. Не буду!
— Ладно. Буду, но молчи! Лучше пей, а то на нас уже бармен косится, счётчик пропущенных включил.

— Короче, выехали мы с моим тогдашним разлюбезным по адресу, прямо, как Чип и Дейл спешат на помощь. Он особенно рвался. Помогать всем и вся, лишь бы не деньгами — прямо его фишечка.
Сублимация.
— Что? Не, это, заяц, не про нижнюю чакру. Хотя...
Опять сбиваешь! В общем проникли мы в логово амуров и текущих стояков, а там уже Ромео в диоптриях стены шалаша шпателем царапает, на гормонах и желании потрахаться в отдельном помещении.
— Джульетта его в старых трениках, на зависть всем хипстерам страны, в пылище носится. Ещё какие-то люди левые кругом. В целом обстановка «Халява, приди!». Но весело.
И я что-то, знаешь, прониклась, влилась, музычка бодрая фоном, тимуровцы пританцовывают. И вообще трудотерапия — царица терапий. Засосало болото всеобщего единения, мозг отключился.
— Дима, дай тряпку, — говорю я ебарь... спутнику своему. А он, заяц, Сережа. И кругом на четыре километра ни одного Димы по паспорту нету.
И главное так кинематографично вышло — как раз в момент, когда все замолчали и песенки ихние тоже заткнулись. Шепот в тиши кирпичом на голову.
— Сережа на меня вытаращился, глазками своими. Умненькими. Да все вокруг на меня вытаращились, такой конфуз. Но потом как-то замялось, затянулось, только по домам мы с Серёжей уезжали уже порознь.

— И так я его травмировала жутко оговоркой своей, заяц, что по слухам, он чуть позже ботанову самочку на нервах пару раз опылил. Прямо под обоями в розочках. Пока самец ейный в сандаликах зарабатывал тяжёлую аспирантскую деньгу.

— Откуда взялся Дима? Ну так как раз в тот самый момент я познакомилась с любовью всей моей жизни. Который эту мою жизнь потом и изнахратил. От души. Душевно в душу.

— Обидно, что и не было тогда у нас ещё ничего. Один разговор по телефону, может два. А подсознанка выскочила и все испортила.
— Так выпьем же за кибернетиков! Шучу, давай, заяц, бахнем за нас — неверных. Неверных и непойманных!