Наш прекрасный Ипполит

«Променад для висельников» продолжается. Три героя. Один путь. Два автора — Роман Воликов и Виталий Андреев. Разные стили повествования. Один мир, одна история, но какая она разная в видении двух непохожих писателей.

Вас ждет увлекательный мир стимпанка, где три героя идут через невзгоды по параллельным мирам. 

Нет, в Тифлис я не поеду. В этом городе вечно воняет протухшей рыбой, летом просто невыносимо. Что за блажь пришла в голову моей матери, урождённой княжне Чавчавадзе. Я вновь перечитал письмо на гербовой родовой бумаге, доставленное третьего дня царским фельдъегерем.

«Дорогой сын!..» Так, это понятно всё, вот он — удар дубиной по голове.

«Мой сын! Недавно на балу в Венской опере я разговорилась с генерал-аншефом графом Александром Михайловичем Рылеевым. Мы с графом давние знакомые, он помнит тебя маленьким мальчиком. Генерал в Вене на отдыхе перед важным назначением: царь направляет его на Кавказ укреплять новую турецкую границу. Александр Михайлович посетовал, что не может найти толкового адъютанта-порученца, который станет верным помощником в многотрудных заботах по защите Отечества от разбойников. Я незамедлительно рекомендовала тебя, ведь ты с отличием закончил Кадетский корпус, а то, что не желаешь служить в гвардейском полку, иначе как ветреностью молодости, объяснить не могу. Генерал живо заинтересовался и твердо обещал по возвращению в Петербург встретиться с тобой.

Ипполит! В роду Чавчавадзе было немало достойных мужей, верой и правдой служивших русским царям. Пойди их путём, произведи на генерал-аншефа хорошее впечатление...»

Бредятина! Когда я читал письмо первый раз, едва не поперхнулся токайским. Определённо, дунайский воздух действует на maman одуряюще. Я, отпрыск княжеского рода, которому без малого пятьсот лет, должен гоняться по горам за турецкими оборванцами и ночевать в переполненных клопами саклях? Ерунденция какая-то получается, как выражаются бакалейщики в Милютинских рядах.

Я — светский человек. Я на дух не переношу всю эту казарменщину, хватило мне Кадетского корпуса. И я вращаюсь в высшем свете. Когда я заканчивал обучение, одна милая фрейлина помогла мне вступить в личную свиту царя. Меня назначили ясельничим или сокольничим, я не вдавался в подробности этих дремучих терминов, которые потеряли реальное значение века три назад и до сих пор существуют в «Табели о рангах» исключительно благодаря желанию правящей династии придерживаться традиций, пусть и формально.

Нас с полсотни молодых аристократов, и наша служба проста: каждый день приходить во дворец на пару часов и мельтешить там. Царь и царица (в ещё большей степени) обожают движение людей, эти интриги, что беспрестанно возникают в придворной жизни. В этом, пожалуй, они видят оплату их трудов по управлению царством.

Ну, и, конечно, балы. Балы — наша стихия. Бог мой, сколько женских и мужских сердец было разбито на балах, сколько было после них дуэлей.

— Это благородная жизнь, — подчеркнула та милая фрейлина, что содействовала мне во дворце. — Не сравнить с гусарскими попойками в гвардейской казарме.

И моя дорогая мать предлагает поменять эту прекрасную жизнь на унылое существование среди стремнин Кавказа. Сама она не часто приезжает в Россию, последний раз была, кажется, года четыре назад. Путешествует по Европе: Париж, Мадрид, Вена. Полагаю, она просто стареет, раз задумала остепенить сына и создать ему статус надёжного государева чина.

Вы, вероятно, хотите спросить, господа, неужели при таком сибаритствующем образе жизни у меня нет какой-никакой тайной страсти? Есть, господа, конечно, есть и я её почти не скрываю.

Я — бретёр. Дуэли — вот главная страсть моей жизни, дамы и паровые авто следуют потом. Когда я достаю из ножен мюнхенскую шпагу работы знаменитого мастера Вольфганга Штендлера, мои ноздри нервно трепещут, я ощущаю себя если не богом, то где-то очень близко. Всё золото мира не стоит этого чувства, одновременно тревожного и счастливого, тем более что с золотом, точнее, казначейскими ассигнациями у меня всё в порядке.

Дуэли в нашем цивилизованном царстве запрещены, но то, что нельзя простолюдинам, дозволяется представителям высшего сословия. Ни один царь никогда не решится лишить дворян негласного права смыть нанесённое оскорбление кровью обидчика.

Но и мы, бретёры, тоже стараемся лишний раз не лезть на рожон. Мне частенько предлагают сразиться на дуэли за другого человека, я неизменно отказываюсь — каждый отвечает сам за себя. В тайнике в квартире я храню «Дуэльный Кодекс»: раненого не добивать, в спину не колоть, огнестрельное оружие не использовать, двадцать две страницы шёлковой китайской бумаги, где расписаны все возможные и невозможные случаи. Для меня эта книга предпочтительнее Священного Писания.

Разумеется, я убивал. Один раз отпетого подонка, который при мне оскорбил вдову, благородную во всех отношениях. В остальных случаях скорей по нелепости, когда менее опытный противник сам подворачивался под клинок.

Но вернусь к письму матери. Во всём, конечно, виноват Соломон, иудушка чёртов. Соломон — финансовый поверенный матери в Петербурге, он оплачивает мои счета. Кряхтит, но оплачивает, а я произношу всякий раз одну и ту же фразу: «Светская жизнь не дёшева, Соломон».

«Да, конечно, князь Ипполит!» — отвечает Соломон с такой рожей, будто сожрал ведро кислых яблок.

Но в этот раз Соломон встал на дыбы. А дело было так.

Есть у меня приятель — Павел Николаевич Головин. Он из разночинцев, молодых да резвых (всего на три года старше меня), что так привечает наш царь в угоду техническому прогрессу. Павлуша, как я снисходительно называю его про себя, сделал головокружительную карьеру: от простого инженера до главного распорядителя паровых авто завода «Русобалт». По этой, собственно, причине люди моего круга с ним дружат, а я время от времени выпиваю с ним рейнского. Слабость у меня к хорошим авто.

Так вот, звонит мне давеча Павлуша и предлагает отобедать в «Дононе».

— Отчего бы и нет, — сказал я. — В «Дононе» отменная лионская кухня.

Когда мы опустошили третью бутылку бордосского, наболтавшись о последних светских новостях, Павлуша сделал заговорщицкое лицо:

— Дорогой князь! Зная Ваш искренний и неподдельный интерес к автомобилестроению, спешу поделиться...

Тут он многозначительно замолчал.

Что задумал, мошенник, подумал я.

— Я весь во внимании, Павел Николаевич.

— В 1871 году на нашем заводе был запущен эксперимент: создать паровую машину, которая сможет и ездить, и летать. И вот сейчас, спустя три года, эта работа успешно завершена. «Русобалт-16/ЗВ», средняя скорость по земле 100 км в час, средняя скорость в воздухе 200 км в час, высота полета — 500 м, это не так много, но это начало.

— Вертикальный взлёт и посадка? Поздравляю! Когда авто поступит в серию?

— Спасибо! — сказал Павлуша. — Вот с этим есть заковыка. По нашей линии всё готово, аппарат прошёл все необходимые тестовые испытания. Беда с полицейским ведомством, им надо разработать изменения правил дорожного и воздушного движения, решить вопрос с безопасностью шофёра-пилота и т. д. Предполагаю, что волокита затянется года на полтора, Вы же знаете нашу бюрократию.

— Печально, что придётся ждать так долго.

— На заводе стоят два образца. Один, естественно, будет подарен царской семье. А вот на второй пока вакансия свободна.

Интересно, какие свои комиссионные заложил этот барыга, подумал я:

— Какова же сумма?

Павлуша назвал.

Не могу сказать, что у меня потемнело в глазах, но цена была чудовищного размера.

— Зато представляете, князь, — сказал Павлуша, — какой фурор Вы произведёте в столице, когда приземлитесь на этом авто на Невском.

— Да, это в моем духе, — согласился я. — Мне нужно время, что собрать такую невыносимую сумму.

— Не больше недели, князь. Я не смогу долго удерживать в тайне эти сведения.

Итак, Соломон встал на дыбы.

— У меня нет таких денег, — заверещал он как резаный. — Звоните матери, князь, пусть пересылает из швейцарского банка.

— Послушай, Соломон, — сказал я, старательно сохраняя хладнокровие. — Возьми в заклад у своих единоверцев. Через год авто мне надоест, ты его продашь, в накладе не останешься. Поверь мне на слово!

— Нет, князь, простите, — Соломон был неприступен как скала. — Я не могу так поступить.

Увы, всё сходится. Сволочь Соломон телефонировал княжне, та пошевелила своими куриными мозгами и теперь меня отправляют на Кавказ. В ссылку. Вот тебе и «Русобалт-16/ЗВ», авто, которое летает аки птица. И срок, названный Павлушей, как раз сегодня истекает.

В самых растрёпанных чувствах я собрался и поехал в Английский клуб.

В клубе было, как обычно, скучно. В нескольких комнатах играли в карты: в вист, стуколку и фараон. В курительной немолодые провинциальные помещики пили портвейн, читали газеты и давились новомодными явайскими сигарами. Знакомых не было никого.

Я присел у буфетной стойки в зале ресторации и приказал халдею: «Водки и закусить!»

За большим столом у овального окна от пола до потолка веселилась компания юнцов, лет двадцати на вид, не старше.

«Больно шумные, — недовольно подумал я. — Им бы в кухмистерской собираться или в трактире для ямщиков, а в не в клубе для порядочных людей». Volens-nolens я прислушался к разговору.

— Так позвольте, господа, я закончу свой рассказ, — в тишине обеденного зала звучал высокий мальчишеский голос. — Несколько дней на заводе я обихаживал этот удивительный аппарат. Вы вслушайтесь в название -«Русобалт-16/ЗВ», как поэтично. Мне разрешили полетать на полигоне, невысоко, в двадцати саженях от земли, но всё равно это как в сказке. А сегодня, перед тем, как я собрал вас, друзья, в клубе, главный распорядитель по продажам шепнул мне на ушко, что, скорей всего, завтра я смогу купить это авто. Некий кавказский князь, распорядитель не назвал его имени, собирался приобрести шестнадцатый русобалт, но оказался прощелыгой. Выпьем же, друзья!

— И мы полетим к звездам? — хмельно поддакнул кто-то.

— К звездам не обещаю, но на полверсты поднимемся точно.

Кровь закипела в моих жилах, я резко встал и подошёл к столу, за которым веселилась компания. Будущий счастливый обладатель «Русобалта» обладал слегка одутловатым лицом разбалованного юноши и пузиком, что указывало на склонность к обжорству. Я врезал юнцу оплеуху. Тот покачнулся, но удержался на ногах.

— Милостивый государь! — сказал я. — Не знаю, как Вас зовут и не желаю знать! Человек, которого Вы только что назвали прощелыгой, стоит перед Вами. Нанесенное оскорбление можно смыть только кровью. Я вызываю Вас на поединок. Если Вы не явитесь, старшина клуба объявит Вас последним мерзавцем на всё царство.

В том, что старшина Английского клуба уже стоит в дверях ресторанного зала, я не сомневался.

— Я принимаю вызов, — крикнул юнец, потирая багровую щеку. — Где и когда?

— В шесть утра. На Волковом поле.

— На чём будем драться? — снова крикнул юнец.

— Разумеется, на шпагах, — пренебрежительно ответил я и вышел прочь.

Ночью я не спал. Попивал полусладкое мозельское и размышлял. Дурачка я убью, это не подлежит обсуждению, он оскорбил меня прилюдно. Что дальше, какие последствия? Будет скандал, в свете посудачат, но недолго. Из царской свиты меня вряд ли удалят, для двора подобная история не бог весь какое преступление. «Русобалта» мне, конечно, не видать, но уже не до него. Зато maman со своей бредовой идеей отправить меня на Кавказ утихнет, сомневаюсь, что генерал-аншефу нужен адъютант забияка. Искренне на это надеюсь. Так что, или пан или пропал, как говорят жители славной Мазовии, где в юности вместе с дядей князем Зурабом я впервые охотился на кабанов.

Ранним утром на Волковом поле было зябко. Оба авто прибыли почти одновременно. Наша с поручиком Кривичем (отчаянный рубака, кутила и мот, в дуэльном деле наинадёжнейший товарищ) на несколько минут раньше.

— Смотри-ка, не испугался, — сказал Кривич.

— Просто дурак. С чего-то решил, что фортуна у него в рукаве.

Мы вышли на позицию.

У юнца вид был бледный, черты лица заострились. Его секундант отчаянно напоминал деревенского попа.

— Мой дуэлянт приносит извинения и просит примирения, — выкрикнул поп.

— Не принимается, — бесстрастно ответил Кривич.

— Мой дуэлянт готов возместить моральные потери в пятикратном размере, — снова выкрикнул поп.

— К чему слова, — произнёс Кривич. — Господа, обнажите клинки и приступайте к делу.

Я мог убить его первым же выпадом. Но я проявил терпение и убил третьим. Шпага вошла точно в переносицу, лица юнца скривила блаженная гримаса, и он упал в снег.

— Вы убили его, — завыл поп над телом. — Что же теперь будет?!

— Это дуэль, — сказал я. — Оскорбление смыто кровью. Прощайте, любезный!

Меня арестовали в тот же день. Толпа жандармов ворвалась в квартиру, где мы пьянствовали с Кривичем, отмечая очередную мою победу. Кривича оглушили дубинкой, меня связали как барана и доставили в Петропавловскую крепость.

В тёмном сыром каземате я сижу третий день. Или четвёртый. Окон в каземате нет, поэтому очень быстро я потерял ориентацию во времени. Иногда в тюремной двери открывается маленькое слуховое оконце и чья-то рука просовывает миску с водой и кусок чёрствого хлеба.

Меня никто не допрашивает, и этот ничтожный факт только усиливает мою растерянность. Слишком резкая реакция власти на обычную, в общем-то, дуэль, пусть и со смертельным исходом, вяло думаю я. Есть тут какая-то подоплёка.

Неожиданно дверь в каземат распахивается и входит здоровяк под два метра ростом с лицом башибузука. В левой руке он держит керосиновый фонарь. Рядом с ним женщина, в которой я без труда узнаю ту самую фрейлину, что благоволит мне при дворе.

— Здравствуй, Маша, — говорю я. — Ты пришла проведать узника?

— Ах, наш прекрасный Ипполит, — говорит Маша. — Как же ты умудрился вляпаться в такую дрянную историю?

— Настолько дрянную? — спрашиваю я.

— Более чем. Ты убил на дуэли сына обер-прокурора Святейшего Синода. Единственного сына.

— Да уж, дрянней не бывает, — говорю я.

— Не будем терять время, — говорит Маша. — Одна особа хочет с тобой побеседовать.

— Пойдёмте, князь, — произносит башибузук.

Меня проводили в тёплую, уютную, хорошо освещённую электрическими лампами комнату, вероятно, кабинет коменданта крепости. В кресле дама, лицо её закрыто вуалью, но я уже не сомневаюсь, кто она.

— Здравствуйте, Ваше Высочество! — я опускаюсь на одно колено и склоняю голову в поклоне.

— Встаньте, князь! — произносит царевна. — Сесть не предлагаю, на настоящий момент Вы находитесь в статусе опасного государственного преступника. Во всяком случае, именно так определил Вас обер-прокурор Святейшего Синода в рапорте на Высочайшее Имя. И потребовал немедленной казни через повешенье.

— Княжеский род Чавчавадзе не допустит такой позорной смерти для его представителя, — сказал я.

— Княжеский род Чавчавадзе заткнётся после первого же окрика обер-прокурора, — насмешливо произносит царевна. — Будто Вы не знаете характер обер-прокурора. Отец его побаивается.

Да уж, думаю я, обер-прокурор Скуратов знаменит лютым нравом.

— Вы сочли нужным попрощаться со мной, Ваше Высочество? — спрашиваю я.

— Нет, князь. Я предлагаю сделку. Я помогаю Вам бежать, а Вы оказываете мне одну услугу. Вы — человек чести, я могу доверять Вам на слово.

— Спасибо за доверие, Ваше Высочество. Какого рода услуга?

— Вы слышали о птице Феникс?

— В детстве нянюшка рассказывала сказки про неё. Птица с телом женщины. Других подробностей не помню.

— Вы должны найти её и доставить волшебное перо.

— Простите, Ваше Высочество, — растерянно произнёс я. — Я человек девятнадцатого века, я не умею проникать в сказки.

— Это не сказка, — сказала царевна. — Птица Феникс существует также реально, как я или Вы. Местонахождение её точно неизвестно, предполагается, что это страна Лукоморье за семью морями, за девятью горами. С Вами отправится один пройдоха, некий Матвей Воронцов, карточный шулер и редкостный наглец. Он способен проникнуть без мыла в любое угольное ушко. С его помощью вы быстро определите, где на самом деле находится птица Феникс. За этим плутом нужен глаз да глаз, помогать Вам будет Ярик, мой личный телохранитель.

Башибузук сделал два шага вперёд.

— И всё-таки, Ваше Высочество, — сказал я. — Почему Вы так уверены, что птица Феникс существует в реальности?

— Я не обязана давать объяснения, князь, — холодно произнесла царевна. — У Вас есть только право сказать: да или нет.

— Когда отправляться в дорогу?

— Прямо сейчас, наш прекрасный Ипполит, — сказала фрейлина Маша. — «Русобалт-16/ЗВ» ждёт во дворе...