Пути Господни неисповедимы (на конкурс)

Вячеслав Силкин

 

ПУТИ ГОСПОДНИ НЕИСПОВЕДИМЫ

Повесть

 

Один из повешенных злодеев злословил Его

и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас.

Другой же, напротив, унимал его и говорил:

или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?

и мы осуждены справедливо, потому что достойное

по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал.

И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда

приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус:

истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

 

(Евангелие от Луки. гл.23. ст.39-43)

 

 

 

 

Глава первая

 

ВЗРОСЛЕНИЕ

 

I

Юрий родился в небольшом подмосковном городке, сейчас их называют город-спутник, а тогда, в далёком 1967 году, это был обычный райцентр Московской области.

Родители мальчика были простые работяги, трудились на железной дороге – отец машинистом, а мать проводницей, причём в одном пассажирском поезде, поэтому, уезжая вместе на несколько дней в командировки по разным городам страны, оставляли сына со старшей сестрой Еленой, считая, что она за ним присмотрит. На самом деле у сестры, которая была старше Юрия на 8 лет, было много своих дел, по её мнению, не менее важных, чем нянчиться с братом, и её присмотр за ним ограничивался почти одним приготовлением пищи, после чего она убегала к подружкам. По этим причинам, начиная с детского возраста, Юра очень часто был фактически предоставлен сам себе, заполняя свой досуг, как умел.

К этому надо добавить то, что, возвращаясь из разъездов, родители тоже не очень-то интересовались учёбой или личными делами сына, предпочитая работать в огороде, заниматься домашними делами, или отдыхать у телевизора. Впрочем, в Советском Союзе в то время было нормой, когда дети происхождением «из среды рабочих» целыми днями сами себя занимали, чем могли, особенно во время летних каникул.

Как все нормальные дети, Юрий учился в обычной средней школе, основными его оценками были «тройки» и «четвёрки», но время от времени в дневнике появлялись и «двойки», которые советские школьники образно называли «пара» или «лебеди», за внешнюю графическую схожесть с этой прекрасной птицей. «Двойки» мальчику ставили чаще всего учителя истории, русского языка и литературы, поскольку гуманитарные предметы ему давались тяжелее, чем точные науки, которые ему даже нравились. Домашние задания он делал от случая к случаю, предпочитая списать у кого-нибудь перед уроком.

Неудовлетворительную оценку нередко ставил в дневник также классный руководитель за поведение. Юра был ребёнком неусидчивым, на переменах вёл себя шумно, бегал по коридорам, мог позволить себе дёрнуть за косу девочку или развязать ссору с каким-либо мальчиком, на уроках часто вертелся и разговаривал с одноклассниками.

Родители за «двойки» Юру не особенно ругали, попросту не обращали на них внимания, пока классный руководитель не приглашала мать или отца в школу для обсуждения поведения и прилежания сына. После такого разговора отец вечером дома обычно снимал с брюк ремень, которым пару раз, впрочем, не очень сильно, больше «для порядку» ударял сына по «мягкому месту», приговаривая:

- Ах ты, негодник. Позорить родителей вздумал?

Мальчик на подобные «наказания» не обижался, относился к ним легко, хотя для виду мог и похныкать немного, но после этого тут же убегал во двор заниматься своими делами.

Несмотря на то, что родители не очень часто с ним общались, предпочитая не вмешиваться в дела сына, Юрий твёрдо знал, что и мама и папа его любят, хотя и не особенно балуют. В холодильнике и на столе всегда была, может быть и не очень разнообразная, но свежая, сытная и довольно вкусная, еда, у него – чистая, опрятная одежда, школьные принадлежности и всё, что полагается.

Мать, укладывая его в детстве в постель, всегда гладила по голове и целовала в лоб, а если он просил, то и читала сказку на ночь. Юре нравились страшные сказки, поэтому, когда она принималась читать ему какой-нибудь «Колобок» или что-то подобное, он начинал канючить:

- Мама, эту не хочу. Почитай мне «Карлик-нос» или «Маленький Мук» или какую-нибудь сказку братьев Гримм, или Андерсена…

- Юра, ты же сам потом пугаешься…

- Ну и что, мама, почитай…

Мать сдавалась и начинала читать, а Юра, слушая перед сном заказанную сказку, от страха прятался с головой под одеяло, да нередко так и засыпал. Мама опускала на сыне одеяло под подбородок, подтыкала его по бокам, и, уходя из детской, гасила свет.

Отец с детства приучал сына что-то делать своими руками, иногда, уезжая на выходные, на озеро, порыбачить, брал с собой. Мальчику очень нравилась рыбалка: ночёвка на берегу озера в палатке, уха с костра, сам процесс ловли, в котором он участвовал вместе с отцом, чувствуя себя добытчиком… Если удавалось вытащить на удочку крупного окуня или плотву, он потом, придя домой, доставал эту рыбину из корзины и с гордостью говорил маме и сестре:

- Смотрите, это я поймал…

- Какой ты, Юра, у нас молодец! Какую крупную рыбу поймал!

Любимыми предметами в школе у Юры были физкультура и труд, так как, будучи ребёнком подвижным, он любил и все спортивные игры, связанные с мячом, а также и просто бег, и силовые упражнения. На уроках труда ему нравилось работать с деревом (изготавливая, например, шахматы, или обычную скалку, которую он потом гордо дарил маме), равно как и с металлом, вырезая на токарном станке какой-нибудь болт. Поэтому постоянными оценками по физкультуре и труду в дневнике Юры были «пятёрки». Учитель труда не раз говорил ему:

- Юра, у тебя руки откуда надо растут, и глазомер отличный, из тебя хороший мастер выйдет. Хоть токарь, хоть слесарь, хоть плотник...

После уроков, в свободное время, мальчик тоже любил что-нибудь делать руками в папином гараже, где стоял мотоцикл с коляской, и были необходимые слесарные инструменты. На десятилетие родители подарили сыну велосипед, Юре нравилось на нём не только кататься по улицам, но и разбирать и смазывать. Скоро он мог разбирать и собирать его с закрытыми глазами и стал мечтать о мопеде.

Кроме работы с металлом, мальчик, опять-таки в силу своей подвижности, как в детском, так и в подростковом возрасте, любил играть на улице с друзьями. Зимними развлечениями у них были: игра в снежки, хоккей, катание на лыжах, или с горки на картонке, весной и летом ребята играли в футбол, городки, «казаков-разбойников», либо просто, накопав червей, бегали или ездили на велосипедах на речку, удить рыбу и купаться.

Часто также дети играли в карты, как правило, на интерес (небольшие деньги, раздевание, выполнение заданий), или в «трясучку», когда каждый из ребят давал по одной мелкой монете и один из них, по жребию, энергично тряс все собранные монеты в ладошках, сложенных двумя лодочками, одна на другую. Выигрывал тот, кто первым после окрика «Стоп» правильно называл сторону («орёл» или «решка») большинства монет. На выигрыш ребята чаще всего покупали конфеты.

Не перечислить все активные и не очень активные игры, в которые играли тогда дети Советского Союза, а наш герой был их типичным представителем. Следует заметить, что, хотя в детстве Юра любил слушать сказки, которые перед сном вслух читала ему мама, сам читать он не любил, считая это занятие бесполезной тратой времени, возможно, у него просто не хватало терпения сидеть с книгой, разбирая слова и перелистывая страницы. О книгах он говорил:

- Пусть их «ботаники» читают, а мне некогда, да и зрение портить не хочу, лучше во дворе поиграю.

Поэтому, когда в конце лета надо было составить дневник внеклассного чтения с кратким описанием содержания прочитанных за каникулы книг, Юра обычно просил списать у кого-нибудь из одноклассников:

- Вовка, дай списать дневник внеклассного чтения, я тебе конфет дам.

- Да я и сам ничего не читал, тоже у кого-нибудь списать хочу…

- Светка, дай списать дневник внеклассного чтения.

- А ты мне что?

- Конфет батончиков триста грамм.

- Триста мало, я всё лето его писала… Давай килограмм.

Когда в детстве у него кто-нибудь спрашивал, кем он хочет стать, когда вырастет, Юра, возможно, из любви к физкультуре и спортивным играм, а может быть просто, чтобы от него отвязались, отвечал: «Спортсменом», или: «Футболистом».

Кроме того, что он сам любил играть в футбол, ему нравилось и смотреть эту игру по телевизору, сидя рядом с отцом на диване, особенно если играла сборная Советского Союза против какой-либо зарубежной команды. Отец болел за своих очень азартно, когда им забивали гол, мог и крепкое словцо в сердцах сказать, хлопнув рукой по подлокотнику дивана, а когда, наоборот, они брали верх, радовался с детской непосредственностью, громко смеялся и начинал тискать Юру, крича:

- Юрка, гол!!!

Так прошло детство Юрия, в общем-то, счастливое и беззаботное. Незаметно для себя он вступил в подростковый возраст, который когда-то называли отрочеством. У него начал ломаться голос, появились первые нежные волоски на верхней губе и подбородке, он стал смотреть на девушек другим, уже не хулиганским, взглядом, а потому и следить за своим внешним видом. Юра приобрёл гантели и гирю, чтобы нарастить мышцы, много времени стал проводить на турниках, а также записался в секцию бокса при школе. 

 

II

Надо сказать, что нравы в подмосковном рабочем городке восьмидесятых годов были суровые. Ребята подросткового и юношеского, а нередко и более старшего возраста, довольно часто выясняли отношения с помощью кулаков. Других развлечений, кроме как «качать мышцы», а потом демонстрировать друг другу их крепость, у рабочей молодёжи почти не было.

Наш герой тоже со временем втянулся в дворовую компанию, в которой неизменно присутствовало спиртное и сигареты. И то, и другое Юра попробовал, едва ему исполнилось четырнадцать лет, как и «кулачные забавы» - драки «толпа на толпу», закрепляя на практике навыки, полученные в секции бокса.

Толчком к такому поведению послужило появление у Юры младшей сестры, которую родители, созвучно с ним, назвали Юлией, и, в отличие от сына и старшей дочери, всячески баловали. Это началось примерно так. Однажды он пришёл из школы домой и, желая проявить какую-то нежность и заботу к младшей сестрёнке, подошёл к её кроватке, стал гладить её по голове и целовать. Мама, увидев это, вскрикнула:

- Юра, ты только что пришёл с улицы, а руки с мылом помыл? Отойди от Юли. Ей ведь ещё меньше месяца, можешь заразить чем-нибудь… Да ещё и грязную игрушку ей в кроватку суёшь. Иди лучше, помой руки, поешь и уроки делай.

Мама, занятая заботами о младшей дочери, и не поняла, что обидела сына, а он отошёл от кроватки сестры и потом долго к ней не подходил. Психологи, наверное, сказали бы, что у Юры проснулась ревность, но он считал это обидой, да ещё и несправедливо нанесённой любимым человеком – мамой, поэтому с того дня невзлюбил сестру, а заодно и почти прекратил разговаривать с родителями.

Для них же беременность и рождение столь «позднего» малыша (обоим было уже около сорока лет) были подарком, которому они искренне радовались и не понимали, почему Юра перестал с ними общаться. После некоторых размышлений и попыток наладить отношения, родители списали изменение поведения сына на трудности переходного возраста, и почти полностью переключили своё внимание на младшую дочь, считая старших детей уже взрослыми.

Чем дальше, тем больше Юрий вовлекался в дворовую компанию, или попросту говоря, подростковую банду. Ежедневно они в подвале одной из пятиэтажек «качались» с помощью самодельного «железа», а в каждую пятницу или субботу, употребив добытое разными путями спиртное, непременно выходили «на акцию», как подростки называли избиение группой встреченных на улице «чужих». Достаточной причиной (а точнее – поводом) массовых драк чаще всего являлось то, что кто-то из встретившихся ребят был с другой улицы, другого района, другого города, или просто выглядел «не так, как нормальные пацаны». Во многих случаях избитые парни приводили для мести свою компанию, и драка начиналась снова.

Постепенно Юрий приобрёл в этом большой опыт, даже стал главарём своей банды, заслужив у ровесников, а затем и более старших ребят, репутацию сильного и бесстрашного бойца. Поскольку его фамилия была Батеньков, приятели дали ему прозвище «Батя».

Правда, сначала он получил в драках несколько серьёзных травм – раз за разом у него сломанными оказывались то нос, то нижняя челюсть, то палец на руке. О синяках и ссадинах можно и не упоминать, они были постоянными спутниками подростка. Но полученные раны, в силу молодого возраста, заживали быстро, только укрепляя бойцовский характер Юры и его уверенность в необходимости дальнейшего укрепления мышц и овладения приёмами единоборств.

Мама Юрия сильно переживала и даже плакала, когда сын получал очередную травму, и его надо было вести в больницу, но отец её успокаивал:

- Мать, ну мы же мужика растим, не слизняка какого-нибудь, он должен уметь постоять и за себя, и за сестёр. А шрамы, они только украшают настоящего мужика… Я тоже в детстве дрался, это нормально…

Однажды группе Юрия удалось раздобыть на несколько дней и перерисовать потрёпанную книгу с описанием приёмов карате, которые они начали постепенно, но упорно, изучать в своём подвале, а затем и применять в потасовках. Так Юра научился драться не только руками, но и ногами, мог один победить в драке троих подготовленных ровесников. В секции бокса он тоже, по-прежнему, продолжал заниматься, и однажды даже занял в своём весе первое место в областных соревнованиях по боксу среди юниоров, чем потом очень гордился отец.

 

III

После окончания восьми классов школы, Юрий поступил в железнодорожный техникум на специальность машиниста, по настоянию отца, который хотел, чтобы сын «пошёл по его стопам». Там же он встретил свою первую любовь.

Девушку звали Настей, она училась на втором курсе техникума, на диспетчера, и с первого взгляда поразила Юрия своей красотой, а также одновременно исходящими от неё простотой и невинностью. В народе таких называют «недотрога».

Впервые Юра, который всегда был так смел и силён в общении с кем бы то ни было, чувствовал робость рядом с Настей. Это он-то! Парень, дружбы которого искали многие ровесники, и с которым мечтали встречаться многие девчонки во дворе и школе… Но, когда он встречал Настю в коридоре техникума, у него бешено начинало колотиться сердце, и он ничего не мог ей толком сказать. Как-то раз он неуверенным, даже дрожащим, и как ему казалось, не своим голосом, смог лишь произнести что-то вроде:

- Настя, может быть, погуляем вечером?

То ли это было сказано неубедительно, то ли ещё что-то, но Настя ему отказала. И потом, как бы Юра не пытался добиться взаимности: и цветы дарил, и в кино пытался пригласить, и подкарауливал возле техникума после учёбы, и до дому пытался провожать, и даже в любви признавался, как это ни было для него тяжело, ничего у него не получалось…

Однажды, когда подошёл к ней в очередной раз с цветами, Настя сказала ему резко:

- Ничего у тебя не выйдет. Извини, но не нравишься ты мне. Дерёшься ты, выпиваешь. Да и младше меня на целый год. А мне нравятся парни старше и спокойнее. Мой тебе совет: ищи себе другую девушку, а меня забудь.

Юра ничего не сказал в ответ, только заскрипел зубами, бросил цветы под ноги, растоптал их и круто развернувшись, пошёл вдаль… В этот вечер он напился со своими друзьями и не пришёл домой ночевать.

На следующий день он долго рассматривал себя в зеркало, пытаясь понять, что с ним не так. И не находил. Рост не ниже среднего. Телосложение и вес нормальные. Мышцы даже побольше, чем у многих: и плечи, и бицепсы, и трицепсы, и «крылышки»[1], и «кубики» пресса – всё на месте. Лицо вполне симпатичное, не широкое и не узкое, правда, сломанный когда-то нос, сросся не вполне ровно, но это совсем не портило лицо. Уши нормальные, не оттопыренные. Волосы русые, глаза голубые. На подбородке и над верхней губой лёгкий «пушок», как подобает возрасту. В конце концов, Юрий подумал: «В чём дело?! Что её не устраивает?! Да пошла она!.. Таких ещё много! И лучше найду!».

Хотя Юрий и решил забыть Настю, но сделать это сразу ему не удалось. Ещё примерно полгода эта девушка волновала его сердце, как только он случайно вспоминал или видел её. Но Юрий, как человек волевой и сильный, больше к Насте не подошёл ни разу и не сказал ей ни одного слова. Она словно умерла для него.

Зато друзья теперь часто видели его с разными девушками, с которыми он легко заводил знакомства, а потом, когда очередная из них ему надоедала, обычно это было через неделю, он не задумываясь, расставался с ней, и заводил следующий «роман», меняя девушек «как перчатки», и не испытывая к ним более ни любви, ни уважения.

 

IV

Учёба в техникуме, которая и изначально ему не очень-то нравилась, после неудачной первой любви привлекала Юрия всё меньше. Учился он кое-как, часто прогуливал занятия, предпочитая учёбе свою дворовую компанию и доступные им развлечения. Всё чаще молодой человек приходил домой с запахом спиртного, на попытки родителей воспитывать его, не реагировал, молча уходя в свою комнату и включая громко музыку на магнитофоне.

Тем не менее, из техникума его не отчисляли, поскольку он там всё же время от времени появлялся и худо-бедно сдавал зачёты и экзамены, хотя и с регулярными задержками. Поэтому его, нехотя, переводили с курса на курс, а спустя три с половиной года после поступления в техникум всё же выдали диплом, присвоив квалификацию «машинист локомотива». Отец пытался устроить его на работу, на железную дорогу, но Юрий этот момент оттягивал, говоря, что его всё равно скоро «заберут в армию». Полученный диплом он бросил в шкаф, на полку, и забыл о нём.

Он по-прежнему участвовал в драках, которые становились всё более частыми и ожесточёнными. Ещё несколько лет назад в этих драках молодёжь не применяла никакого оружия, и соблюдала определённые правила: 1) нельзя избивать толпой «чужого», если он идёт один или с девушкой, 2) бить человека можно только руками и ногами и, как правило, только до первой крови, 3) лежачего бить нельзя, 4) если «чужой» сдаётся, демонстрируя свою слабость и покорность, его потом не трогают, а, объяснив, кто тут главный, отпускают. Причём эти «рыцарские» правила соблюдали одинаково все группировки.

Теперь же всё стало жёстче. Нередкими стали жестокие, до бесчувствия, избиения одной бандой парней из другой группы, применение при этом различных предметов: кастетов, солдатских ремней с металлическими бляхами, дубинок, нунчаков, а иногда и ножей. Со временем все участники этих драк оказались на учёте в милиции и в комиссии по делам несовершеннолетних: одни за употребление спиртного, другие за участие в драках, которые сотрудники милиции называли хулиганством, третьи за это даже получили судимость с отсрочкой исполнения приговора, а некоторые, за нанесённые в драке увечья, были осуждены и направлены в воспитательные колонии.

Юрий тоже был поставлен на учёт в милиции, но от судимости его уберегло то, что ему исполнилось восемнадцать лет, и на очередной призывной комиссии военком сказал:

- Юрий, ты полностью здоров, хорошо развит физически, занимался боксом, даже спортивный разряд имеешь. Окончил техникум опять же. Иди-ка ты в армию, направим тебя в ВДВ, а то получишь судимость, потом только в стройбат пойдёшь, если не в колонию.

Призывная комиссия согласилась с мнением военкома и выдала предписание: «Здоров. Годен для срочной военной службы. Род войск – ВДВ».

Фактически для Юры служба в армии была спасением от колонии, учитывая его активную роль в банде и в массовых драках.

 

 

 

 

 

 

Глава вторая

 

АФГАН

 

I

В армию Юра ушёл не с большой охотой, уж больно любил свободу… А здесь, как он понимал, свободы у него два года не будет. Придётся одевать и есть, что дадут, ложиться спать и вставать по команде, и вообще, идти и делать, что велят. Но, как уже сказано, для него это было спасением от судимости, фактически от «тюрьмы», поэтому он смирился с неизбежным.

Родители выделили некоторую сумму денег на проводы в армию, что позволило Юрию собрать дома своих друзей, на прощание с ними выпить и вкусно поесть, а напоследок погулять по родному городу, дикими криками распугивая редких прохожих.

Утром в военкомате призывников было около десяти человек, а провожающих родственников и друзей, наверное, не меньше ста. Кто-то играл на баяне, на гитаре, пел песни нетрезвым голосом, допивал принесённую с собой водку и предлагал другим. Сотрудники военкомата не препятствовали этому, старались не замечать, понимая, что два года парни будут этого лишены.

Юрий крепко пожал руку некоторым пришедшим его проводить друзьям. Затем, в первый раз во взрослом возрасте он обнял и поцеловал поочерёдно отца, мать и обеих сестёр, испытав при этом смешанные эмоции – с одной стороны, любовь к родным, и одновременно, стеснительность от этого нахлынувшего, ранее неизвестного чувства, и боязнь надвигающейся неизвестности.

- Юра, ты не забывай нас. Пиши письма… Как приедешь в часть, сразу напиши. Ладно?

- Конечно, напишу, мама…

- Ты это, Юрка, не опозорь нас… Трусов среди Батеньковых не было…

- Не беспокойся, отец, и я не трус.

После этого он, по команде военкома, вместе с другими призывниками, быстро сел в автобус, чтобы удержаться от душивших его слёз.

Мать украдкой перекрестила спину сына и помахала платочком вслед уходящему автобусу. Юрий из окна автобуса помахал в ответ рукой родным, он уже не слышал слова, сказанные матерью шёпотом: «Хоть бы не в Афганистан…».

На дворе был 1986 год, и в Советском Союзе уже кое-что было известно об этой горной мятежной республике и идущей в ней непонятной войне, в которой седьмой год участвовала Советская армия. В подмосковном городке шли упорные слухи о двух или трёх цинковых гробах, в которых вернулись с этой войны ребята, призванные на срочную службу. Поэтому матери, отправляя сыновей в армию, не без оснований опасались, что они попадут именно туда.

 

II

На сборном пункте Юрию на лысо обрили голову и провели повторную проверку здоровья, подтвердив годность к службе в воздушно-десантных войсках – «Войсках Дяди Васи», как их иногда в шутку расшифровывают.

Ещё несколько дней формировалась команда. Затем появился «покупатель»[2] - высокий загорелый капитан из «учебки»[3], который лично осмотрел призывников, потрогал у каждого бицепсы, спросил: «Каким спортом занимался?», некоторых просил отжиматься от пола, приседать и, наконец, одобрительно хмыкнув, сказал:

- Этих беру.

В первый раз в жизни Юрий летел на самолёте. В составе команды из 20 человек он прилетел в город Ташкент. Как только призывники вышли из самолёта, их, не привыкших к южному климату, объял очень тёплый узбекский воздух. Из аэропорта ребят довезли до поезда. После поездки на поезде до города, название которого Юрий так и не узнал, на вокзале их посадили в воинский автомобиль «ГАЗ-66» и повезли в «учебку», которая находилась в городе Фергане.

Сойдя с автомобиля на территории учебной воинской части, призывники, увидев закрытые за ними ворота, и высокий забор, окружающий часть, поняли, что они добрались до места. Поскольку был уже июнь месяц, в Фергане было жарко, в тени +40 градусов по Цельсию. Ребята, вспотев от жары, с непривычки поначалу начали стаскивать с себя одежду, но доставивший их капитан скомандовал:

- Отставить! В колонну по два становись! Равняйсь! Смирно! Напра-а-во! В баню шагом-м-арш!

Непривыкшие к воинским командам призывники, выполняли их кое-как, со смешками, неуклюже, долго и неровно строились и шагали, но понемногу они уже начали осознавать, куда попали. В бане, после собственно помывки, им выдали солдатское обмундирование: исподнее, хлопчатобумажные брюки и кителя с большими накладными карманами, которые в войсках прозвали «афганками», а также панамы и сапоги с портянками.

Затем появившийся откуда-то сержант привел новобранцев в роту, сказав, что это будет их жильё на ближайшие пять месяцев.

Юрию было поначалу непривычно в солдатской форме, тем более кирзовые сапоги с портянками он никогда до армии не носил, но посмотрев, как наматывают портянки деревенские ребята, понемногу научился у них этой премудрости. Форма, сразу после бани показавшаяся неудобной, хоть и подходящей по размеру, тоже со временем оказалась вполне сносной.

К армейской пище, не слишком вкусной и сытной, он тоже постепенно привык. Конечно, пустой суп из квашеной капусты, перловая каша на второе, сдобренная какой-то подливой с запахом мяса, и кружка киселя, это было совсем не то, к чему Юрий привык, живя с родителями. Он бы с удовольствием поел мамкин наваристый борщ или пюре с котлетой, и очень скучал по домашней пище, но, в конце концов, человек привыкает ко всему…

 

III

Прибывших из Московской области призывников распределили по разным взводам роты и с первого же дня сержанты – заместители командиров взводов начали, как они это называли, «делать из них солдат». Это выражалось в бесконечных тренажах первого месяца службы: подъём – отбой, заправка кровати, строевая на плацу и т.д.

Свободолюбивому Юрию было сложно привыкать к дисциплине, но не зря говорят, что система ломает любого. И он тоже смирился с необходимостью постоянного подчинения командирам и выполнения их приказаний, в том числе тех, которые со стороны кажутся издевательством (например, такие как подъём – отбой за сорок секунд, много раз подряд), но в конечном итоге направлены на то, чтобы сделать из разношёрстных призывников однообразных солдат, послушных приказам.

И заместитель командира взвода – сержант родом с Украины, по фамилии Копалько, поначалу казавшийся новобранцам зверем, со временем «приобрёл человеческие черты». Юрий понял, что сержант по-своему даже жалеет их, зная, куда они попадут после «учебки», поэтому, если и гоняет постоянно, то для их же пользы.

Немного облегчило привыкание к тяготам армейской службы то, что он подружился с двумя прибывшими вместе с ним земляками – Пашкой из Москвы и Санькой из такого же, как Юрий, подмосковного городка. Сблизило их не только то, что они земляки, но и примерно одинаковое прошлое, и взгляды на жизнь. Тем более они втроём попали в один взвод, и поэтому в «учебке» были практически неразлучны.

В «учебке» были ребята не только из Московской области, но и других городов, областей и республик Советского Союза. Кроме русских были и узбеки, и таджики, и армяне, и украинцы, и молдаване, и эстонцы. Со всеми он умел находить общий язык, до столкновений не доходило. «Дедовщины»[4], как таковой, в «учебке» не было, что и понятно – кроме сержантов, которые были их непосредственными начальниками, других «старослужащих» здесь не было.

IV

Через месяц была присяга. Юрий, вместе со своими земляками, держа в одной руке текст присяги в красной папке, а в другой автомат Калашникова, зачитал перед строем сослуживцев положенную клятву:

- Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь: быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество, и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Советскому Правительству. Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа.

Когда Юрий произносил слова присяги, у него даже слегка дрожал голос, настолько он прочувствовал особую торжественность момента и готовность выполнить, если потребуется данную клятву.

После этого к строевой и обычным тренажам добавились суточные наряды: по столовой, где приходилось почти сутки напролёт мыть посуду или чистить картошку, по КПП или по автопарку, открывая и закрывая ворота для автомобилей, по роте, где, будучи дневальным, приходилось в течение суток, сменяясь (два часа через четыре, потом снова) стоять на «тумбочке»[5], подавая окриком команды, когда кто-то входил в помещение роты. Особенно не нравился Юрию, по причине вынужденной неподвижности, наряд по роте.

И всё же после присяги у молодых солдат началась более серьёзная военная подготовка. Они начали изучать разные виды оружия: автомат и пулемёт Калашникова, ручной противотанковый гранатомёт «Муха», миномёт «Василёк», противопехотные и противотанковые мины. Дважды в неделю у них были стрельбы из автомата Калашникова, раз в две недели – прыжки с парашютом.

Всё это очень нравилось Юрию. Стрелять хорошо он научился почти сразу, помогали и отличное зрение, и твёрдая рука. Несколько раз офицеры и сержанты даже хвалили его за меткость. От прыжков с парашютом вообще был в вос