Ученик дьявола (на конкурс)

Южноафриканский дневник Алисии, 1895 год.

Если вас интересует, возможно ли вести дневник, находясь в движущемся омнибусе, то мои кляксы станут наглядным ответом. В каком-нибудь Хайгейте по вымощенной брусчаткой дороге еще есть шанс изобразить даже некоторое подобие каллиграфии, здесь же, где дороги под стать местным обитателям – как приезжим, так и коренным, – в высшей степени разболтанные, потом, понадобилось бы прибегнуть к услугам опытного криптографа. С трудом признаю собственный почерк. Отложить же это занятие никак нельзя по одной немаловажной причине, достаточно веской, чтобы пренебречь отсутствием комфорта.

Прощаясь, приютившие меня на несколько последних дней Гарри с супругой, люди сентиментальные и не испорченные пороками цивилизации, никак не хотели отпускать меня , утверждая, что Кимберли – следующий указанный в моем путеводителе пункт – слишком отвратительный город, чтобы туда спешить. С их слов, это восставший из руин  приснопамятный библейский город Гоморра, где на одного добропорядочного жителя приходится полдюжины подлецов, пустившихся во все тяжкие.

- Порядочной женщине, к тому же без надежного компаньона, там не на что смотреть!- говорила миссис Вильон, помогая собирать чемодан.- Ума не приложу, чего вас туда тянет?

Ответила, что уж точно не достопримечательности, добавляя, что, в противном случае, отправилась бы в Южную Европу – в Рим или Афины, в эти исторические Мекки. Среди которых до сих пор витает дух преторианцев, а если прислушаться, можно услышать клич бросившихся на орды Ксеркса спартанцев или брошенное испускавшим дух в стенах Сената Цезарем: «Et tu, Brute?»

Нет, иная, менее поэтичная цель привела меня в этот затерянный на краю мира уголок цивилизации. Предметом моего интереса стал значительно более дефицитный товар – истина.

Миссис Вильон легкомысленно качнула плечами и не сдержала насмешки:

- Для этой цели вовсе не требовалось переплывать целый океан, рискуя попасть в шторм и наткнуться на пиратов, а потом, в добавок, пересекать огромный пласт континента; хватило бы перебежать улицу, найти первый попавшийся киоск и купить газету попристойнее.

Простила ей почти детскую наивность. Рука отказывается написать о приютивших меня людях хоть слово дурного. Добродушные, отзывчивые и по-домашнему уютные, они, к вящему сожалению, подверглись той же проказе, какая пустился свои щупальца повсюду, – невежеству. Поинтересовалась, давно ли ей доводилось держать в руках лондонские газеты(их периодически доставляют сюда с островов, чтобы держать в курсе о делах доминиона)?

Миссис Вильон не лукавя призналась, что не припомнит наверно.

Заверила, что стоило бы интереса ради хоть изредка в них заглядывать: читая о том, с чем буры и другие африканеры сталкиваются каждый день, описанное глазами столичной прессы, она принуждена была бы перечитывать некоторые статьи дважды, задаваясь вопросом: «Точно ли речь идет об Африке? Или тут упомянута некая иная "Южноафриканская компания"?». Пресса – один из столпов власти. Ушлые репортеры и ангажированные редакторы услужливо подскажут, прибегнув к богатому воображению, кого любить, боготворить или ненавидеть. Другая порода, но от этого ничуть не лучше,- миссионеры. Обращая грязных язычников в «истинную веру», они лишь подготовляют из неотесанных неофитов исполнительные винтики для капиталистической машины, руками которой те упрочат свое «величие»,- точно так пресса. И пресса, и проповедь суть одно: каждая по-своему «освещая» события, формирует общественное мнение, прикрываясь вычурными эпитетами и сомнительными мотивами.

Миссис Вильямс созналась, что такие материи слишком сложны для ее неискушенного думами о судьбах мира понимания.

Уже заканчивая приготовления в путь, она вновь побеспокоила меня, сообщив, что мистер Хайкс, хороший друг семьи, отправляется на почтовом омнибусе до самого Кимберли. И им доставило бы огромное удовольствие, если бы я согласилась принять приглашение мистера Хайкса ехать вместе с ним. К тому же, это сняло бы с них тяжкое бремя беспокойства, поскольку в таком случае, по крайней мере, до города мне не угрожало бы быть ограбленной или похищенной.

Рекомендация таких бескорыстных людей – уже более чем достаточный гарант, чтобы вверить себя обществу незнакомого человека, однако терпеть пустой треп мне вовсе не улыбалось. Заверили, он один из занимательнейших людей(это определение на деле всегда сложнее, чем кажется).

- И потом,- добавил Гарри,- Хайкс – ходячая энциклопедия войны с нтбелами. Его участие в тех злоключениях было самым непосредственным. Учитывая, ваш интерес к африканским события, беседа с ветераном не может не доставить вам известного удовлетворения.

Это последнее заявление решило дело.

Несколькими часами позже к усадьбе подкатил нагруженный замаркированный коробками и почтой мой транспорт. Изнутри выглянуло приветливое, бронзовое от долгого пребывания в южных широтах  лицо немолодого бравого вояки. Тот вылез и обходительно помог мне надежно приторочить чемодан к решетке на заднем крыле.

Пока он выползал, не упустила, как отпружинила рессора, и до чего удручающе качнулся прохудившийся кузов. Заметила(не жалуясь), омнибус, мол, весьма разболтан.

- Как и дороги, - с задором парировал бывший солдат,- одно с другим приложится – не поедем, а поплывем, вот увидите.

Описывая состояние колес, пришлось бы поломать голову, да и тогда не придумали бы ничего лучше, как только написать «по крайней мере, не квадратные». Сообразуясь с этим, выразила опасение, как бы нам не попасть в штиль.

Хайкс загоготал как тромбон, по достоинству оценив мою остроту.

Оглядывая назад через окошко из едущего омнибуса, заметила, как Гарри успокаивал миссис Вильямс, вытирающую лицо батистовым платком. Думаю, в какой-то мере я напомнила ей дочь, также покинувшую родителей в поисках лучшей жизни во Франции, где далекие родственники обещали дать ей достойное образование. Неприятно и тоскливо это - становится причиною чьих-то слез.

Что ж, описание моего спутника, приведенное немного выше, оказалось близким к оригиналу. Из Хайкса утихшими с годами, но все еще беспокойными волнами исходила энергия, из чего рискнула предположить: в молодые годы он являл собой типичного представителя английского авантюриста. Большинство из таких вольных рыцарей в поисках своей частицы счастья расползлись по всей необъятной империи. Часто лицо его озарялось располагающей улыбкой, а байки свои он подсаливал шутками(по большей части приличными – но тут я ни в чем его не могла обвинять). Еще занимаясь багажом, приметила, как он прихрамывал при каждом шаге, а уже в дороге, подскакивая на крутых кочках, хватался за бедро и кривил лицо от приступа неприятной боли.

- Три ранения – и все в одно место,- пояснил он, ответил он на немой вопрос.- В следующий раз, вставая под ружье, пойду в атаку с голым торсом, но основательно задрапировав треклятую ногу.

Уж не опустила ли его мать младенцем в источник дарующий бессмертия, случайно забыв омыть ногу, за которую держала?

Такое, к моему истому удивлению, имело место случиться. Только в отличие от мифологической греческой Фетиды, его родительница всамделишно собиралась утопить младенца, оправдываясь тем, что, и без того семь уже имеющихся ртов, непосильная ноша. Малыш ни в какую не желал сдаваться, и суеверная женщина нашла в сем предзнаменование. Так и не поняла, была ли это шутка.

- Из всего нашего бесчисленного клана,- подметил Хайкс, держась по-военному прямо, точно выточенный оловянный солдатик,- землю нынче топчут только трое. Хотя, казалось бы, больше всех шансов на бессрочное отбытие у меня, уж никак не меньше двух десятков лет принимающего участие в разных заварушках. Имеется у меня кузен, пастор, у него миссия на Чаттемских островах. Пытается обратить тамошних аборигенов. Пересеклись тут с ним не так давно, а он все беспокоится, говорит, мол, веду беспутную жизнь и зазря рискую жизнью. Заметил ему: «Со своими аборигенами у тебя больше шансов первым встретиться с работодателем!» - «Ты слишком предубежден против них,- ответил мой даром что просвещенный брат.- Видел бы, с какой любовью они смотрят на меня…» Перебил, заверив, что на зажаренного теленка и я гляжу не без удовольствия.

Тому подобные байки, густо приперченные измышлениями, надо сказать, не лишенными тонкого остроумия, он мог рассказывать до самого Кимберли, против чего не имела ни единого возражения: ехать, а вернее, трястись – английская почта не балует комфортом - предстояло 12 часов. И подобные увлекательные беседы - смягчающее средство, помогающее забыть все тяготы лишенного удобств пути и привнести красок в томление от продолжительного сидения на месте.

Наговорившись об отрешенных предметах, постаралась перевести разговор в более прагматичное русло, невзначай упомянув о ндбелах. Он подхватил и развил тему, оставив на мою долю роль слушательницы. Расположившись со всем возможным комфортом, начала внимать, стараясь не упустить ни единого слова, записать все не получится, иначе дневник мой сильно прибавил бы в весе, однако я постараюсь запечатлеть самое существенное, минуя уже известные нам события.

- Солдаты и «пионеры» в фортах были приведены в повышенную боевую готовность, все ждали только приказа,- почти с того места, на котором остановился Гарри, продолжал Хайкс.- Да, до сих пор войну удавалось отодвинуть, но, как перетянутая струна в лютне, рано или поздно неизбежно должен был последовать гром: слишком уж много хлопот доставляли эти дикари. Командование стало искать любой повод решить проблему. И вскоре такой случай представился. Casus belli вытек из конфликта между ндбелома и соседним племенем машонов, угнавшим скот Лобенгулы. Последний само собой выслал вдогонку ворам отряд, приказывая вернуть украденное. За похитителей внезапно заступились английские офицеры, обвинив ндбелов в провокационных действиях. Вернувшиеся войны рассказали обо всем вождю, и тот, дабы прояснить ситуацию, отрядил небольшую группу, повелев депутации явиться в британский форт с предписанием объясниться, что с их стороны не совершено ничего предосудительного.

Посланцев встретили холодно, и Джемсон(он руководил всей операцией) в ультимативной форме потребовал от них немедленно убраться за «пограничную линию». Что это еще за линия, дикари само собой не могли знать, поскольку и сами англичане плохо представляли, где проходит разграничительная черта. Выждав полтора часа, Джемсон отправил за ними 38 всадников во главе капитана Ленди. Отвратительный, жестокий человек, без какого-либо чувства морали – такие индивиды пользуются спросом, когда возникает потребность в сомнительных кампаниях.

Нагнав аборигенов, капитан первым открыл огонь. Большинство ндбелов бросились бежать, но офицеры, исполняя приказ Ленди, стали стрелять им в спины. В конечном итоге было перебито порядка 50 человек. В отправленной же верховному комиссару телеграмме сообщалось, будто первыми напали аборигены.

Выругалась, помянув имя Господа.

- О, Бог, доверьтесь моему слову, тут тоже сыграл немалую роль. Во всяком случае, южноафриканские миссионеры – Его рекламные агенты - не скупились называть ндебелов жестокими варварами и обвиняли тех в каннибализме. Такие слухи подготовляют почву и делают рядовых граждан безучастными, когда конфликт перерастает в военное противостояние.

Описанные события контрапунктом отзываются в летописях о завоеваниях Мексики Кортесом: тогда конкистадоры нашли тот же самый предлог с тем отличием, что ацтеки и правда приносили кровавые, человеческие жертвы своему богу. Чего, впрочем, ни в коей мере не является основательным поводом чинить геноцид.

- Какой смысл отлаживать систему, если она безупречно настроена?- с ноткой риторики спросил Хайкс.- Дальше события завертелись с пугающей стремительностью. Мнение опальной стороны уже не бралось в расчет, всем участникам сего срежиссированного фарса роздали заготовленные роли. И те, кем управляла рука, преследующая экономический профит, принялись приводить в исполнение смертный приговор. Африканцы были изначально обречены. Но позвольте прежде сделать короткое отступление.

Охотно согласилась.
- Известно ли вам имя Хайрема Максима.

Если когда-то это имя и было в отдаленных закромах моей памяти, то ветры забвения давно унесли его.

- Это американский инженер, который еще в 1883 изобрел пулемет, оружию присвоили имя создателя,- пояснил Хайкс.

Почему же о нем никто не слышал, спросила.

- До этого казуса не случалось никаких крупных конфликтов, где бы новое оружие прошло боевую проверку и зарекомендовало себя, если не брать в расчет мелкие столкновения в Уганде, 91-ого года. Не то чтобы эта война являлась таким уж крупным событием, совсем нет, но наблюдали за ней во всем мире, ведь Африканский континент стал зоной колониальной экспансии Запада после обнаружения богатых залежей сначала алмазов в 69-ом году, а затем и золота – в 76.

24 октября состоялось первое крупное столкновение, в котором участвовало, по английским оценкам, около пяти тысяч ндбелов(Сами понимаете, на сведения агрессора полагаться нельзя: победители, как правило, преувеличивают, а проигравшие приуменьшают – таков неписанный закон, а в итоге получается история, где ни слова правды.). И тут произошло довольно комичное – уж простите - событие. Пока аборигены, грохоча в тамтамы воинственные мотивы и выплясывая вокруг костров ритуальные танцы, призывали богов даровать им победу, британские солдаты без лишнего шума затащили на пригорок повыше 8 пулеметов. И вот: разгоряченные дикари, похватав копья и луки в одних набедренных повязках – а порой и в отсутствии таковых! – бросились на врага. Здесь-то и затрещали, как молочай в период цветения, пулеметные очереди, прореживающие аборигенов, точно коса пролетела по сорной траве.  Взмах – и целый ряд припал к земле. Дикари даже ничего не успели понять. Все, чего им оставалось,- бессильно наблюдать, как вокруг них целыми отрядами начали падать их товарищи.

Исход резни предугадать несложно. Племя ндбелов потеряло свыше пяти сотен человек, со стороны англичан убитыми оказалось лишь несколько человек – по-видимому, свои ми же, чего вас не должно удивлять, учитывая, что большинство из так называемых пионеров научить стрелять в одну сторону – почти непосильная задача.

Вспомнила о приговоренном к расстрелу британском офицере, помня о «блестящей» способности его соратников попадать по цели, он взмолился о милосердии, прося прибегнуть к старой доброй виселице или, на худой конец, притащить топор. Закон остался непреклонен, тогда он понизил требования, предлагая скинуть его в море с привязанным к ногам ядром, затоптать слонами, четвертовать, даже распять,- все, что угодно, лишь бы не становиться мишенью британского пехотинца.

- Один худосочный репортер - из тех, что не перестают гоняться за сенсациями,- на это заметил Хайкс,- решил взять у меня интервью, предметом его интереса как раз стали британские части Черного континента. «Каким словом, по-вашему, лучше всего описывается их подготовка?»- задал он вопрос, занося карандаш над блокнотом, готовясь записывать хвалебный панегирик. Ответил: «Поразительная, чудесная,- отметил я, не разочаровав ожиданий репортера, но добавил:- Какими еще словами можно описать способность стрелка, стреляющего вперед, каким-то невообразимым образом подстреливающего товарища позади? Что это, если не чудо!» Репортер отчего-то  не счел нужным конспектировать мое оценочное суждение, почему-то обиделся и отошел. Позже он выдумал целую оду о храбрости, мужестве и самоотверженности британских солдат. И, говоря по правде, не удивлюсь, если сегодня он возглавляет одну из столичных газет.

Кажется, ответ имелся у меня. В газетах тех лет – отчетливо это помню, поскольку в Лондоне стоял ажиотаж вокруг внезапно разгоревшегося пламени войны – битву, выигранную пулеметным огнем(и эту, и следующие), журналисты называли великой победой, а негодяя Джемсона приписали к полководцам, поставив рядом с такими титанами, как Наполеон или Александр Великий. Родс же(дальше я расскажу о нем подробнее), по окончании конфликта, блеснул памятной речью на одном из банкетов в своей резиденции в Кейптауне: «История не знает войны, проведенной со сталь малыми затратами денег и человеческих жизней, и в то же время столь гуманно».

 

(Дальше следовала вложенная на отдельном листе приписка, сделанная несколькими годами позже, насколько позволяла судить отчетливость чернил у этого вставочного пассажа.)

Пятью годами позднее американский президент Мак-Кинли, принимая решение о захвати Филиппин, признавался, цитирую: «Я каждый вечер, до самой полуночи, расхаживаю по Белому дому и не стыжусь признаться вам, джентльмены, что я не раз опускался на колени и молил всемогущего бога о просветлении и руководстве. В одну ночь мне пришла в голову мысль – я сам не знаю как: …для нас не остается ничего другого, как взять Филиппинские острова, воспитать, поднять и цивилизовать филиппинцев, привив им христианские идеалы, ибо они наши собратья по человечеству, за которых также умер Христос.»

Потрясающе! История знает сотни примеров, когда религиозный протекторат о некой божьей миссии становился исчерпывающим оправданием свершаемых преступлений. И чем большая кровь проливалась, тем величественнее объявляли миссию Господню. Очевидно, отращивание пивного пуза – также неотъемлемая часть некоего святого причастия.

С матабетами окончательно покончили за считанные месяцы. Лобенгула во главе небольшого отряда бежал, но вскоре умер от одной из тех болезней, которым так легко поддаются черные расы, едва они соприкоснутся с белыми пришельцами Запада.

Усомнилась в официальной версии смерти вождя.

- Во время войны естественная смерть – вообще явление редкое,- патетически заметил Хайкс, не отвечая положительно, но и не отрицая высказанное мнение.
По многозначительному взгляду и тону отчетливо определила, что ему известно больше, однако озвучить по понятным причинам мог лишь поверхностные намеки. Не стала вытягивать сведения, могущие пагубно сказаться на его репутации.

Потом разговор перетек к более тривиальным предметам, обличенные в искрометный юмор моего попутчика, они приобрели ту живость и легкость, которые превращает общение в сплошное удовольствие, незаметно растворяя час за часом. Наконец попутчик мой окончательно утомился, решив оставшиеся два часа вздремнуть.

Поскольку сон никак не шел, достала дневник, желая законспектировать изустную повесть колониальных амбиций в Южной Африке британской короны.

Снаружи раздался голос грума, оповещающего о прибытии в Кимберли. Выглянула через окошко. Не скрою, ожидания застать небольшое поселение с видимыми от края до края границами не оправдались: перед нами предстал современный, быстро расцветающий город.

Нужно будить Хайкса.

***
Первое впечатление за редким исключением бывает истинным. На мою долю выпал именно тот уникальный случай. Казалось бы, так ли много шансов здесь, на задворках цивилизации, в тысячи миль от Запада, за каких-то два с половиной десятилетия образоваться городу с современной инфраструктурой и развитой торговой сетью. А электричество, Лондон – и тот освещен преимущественно в центре, и чем дальше к окраине, тем отчетливее ощущается средневековье. Большинство районов до сих пор живут по укладу начала века, заправляя масляные фонари китовым жиром. Здесь же раскинулась обширная сеть проводов, и большинство улиц пользуются даром электрических генераторов.
Вряд ли это удивление уместно, поскольку Кимберли имеет самые богатые из всех разведанных месторождений алмазных залежей в мире, что закрепило за ним звание столицы этих прозрачных сгустков углерода. Факт тем более поразительный, что всего в трехстах милях западнее раскинулся мировой центр золотодобычи – Йоханнесбург. В деньгах и притоке рабочих рук, само собой, дефицита здесь никогда не видели. Ну а там, где пахнет легкой наживой, завсегда объявляются  флибустьеры и разбойники.
Вести об алмазных копях едва успели возникнуть, а сюда двинулись караваны рыцарей наживы, устремившихся с самых злополучных уголков империи и всего остального мира, знакомого с изобретением Сэмюэля Морзе. В кратчайший срок обжитый разве что самумом пустырь был усеян тысячами палаток и хижин из жести и грубо отесанных досок. В качестве строительного материала шло все, что попадалось под руку: разбирались повозки, ящики… Климат в этих широтах не знаком с милосердием, что делает укрытие жизненной необходимостью: днем - от палящего зноя, а ночью - от докучливых орд насекомых. Кроме прочего, с сумерками здесь становится холодно. Таким образом, теплое одеяло или мягкая подушка становились оправдывающим основанием, чтобы не выпускать из рук револьвера.
Некий бакалейщик-голландец, мнивший себя большим оригиналом, вооружившись исчерпывающими о царивших в Кимберли законах(или беспорядках?), придумал провести охочих до чужого добра господ. И хотя прибыл он без всего, оставив на себе только жалкие лохмотья и голый торс, не имея жилища или даже подобие оного, избавившись от коня и запродав никому ненужную дорожную сумку, так что в конце концов голландец мало чем отличался от бродяг, каких нередко можно встретить на трактах между Бостоном и Вашингтоном… Проделав этот нехитрый фортель, он с самонадеянной отвагой расхаживал по городу, не чураясь обходить стороной даже злополучные места, где не отваживались появляться и самые отчаянные головы, предварительно не нацепив на себя порядочный арсенал.

Каково же было его удивление, когда время одной из таких прогулок на него накинулась шайка головорезов. Как вытравленные из своих нор крысы, они появились внезапно из каждой грязной подворотни и передрались за право обладания единственной стоящей вещью, оставленной бакалейщиком при себе,- шляпы. Тот, кому не доводилось под знойным солнцем пустыни, никогда не поймет, какую ценность приобретает этот предмет фасона в странах, лежащих южнее тропика Рака. Спор закончился перестрелкой. В битве за шляпу, какую еще не видел мир, погибло больше двух десятков человек.
Казусы, достойные хлесткого пера Шоу, приключались тут на каждом шагу. И подтверждением приведу необычайные события, случайным свидетелем которых я стала.

Глядя на почтовые марки и письма, можно сделать вывод, будто Кимберли не более, чем затерянный поселок где-то на отшибе цивилизации, без всякой инфраструктуры и мест отдыха; однако это ошибочное суждение. Центр города изобилует деловыми конторами, впритирку к ним разместились торговые лавки, из-за которых выглядывают курящиеся шпили кузнечных мастерских, а портные зазывают прохожих широкими витринами. Куда ни глянь, всюду пестрят вывески, соревнующиеся в изобретательности. Как и положено, большинство из них содержат имена основателей, вроде «Джордж и Кир» или «Фрэнк, Сэм и ко», при этом нередко одно из имен перечеркнуто или закрашено.

Поинтересовалась у одного местного мальчишки о причинах исправлений.
Тот окинул меня оценивающим взглядом, не переставая жевать соломинку в течение всего своего исследования. 
- Давно вы здесь, миссис..?- без излишней скромности спросил мальчик, такой же одичалый, как и большинство местных обитателей. 
- Портер. И я мисс,- поправила его и сообщила, мол, прибыла с давешним вечерним омнибусом. 
Он многозначительно присвистнул: 
- Удивительные же вас открытия ожидают, мисс Стоун,- блеснул жемчужными зубами сорванец.- У нас нечто вроде традиции - каждый день кого-нибудь упаковывать. Жил-был такой раз такой Смит, веселился, пирушки закатывал, а сегодня глядишь, свернул не на том углу и поймал пулю в лоб. 
Не может же положение быть настолько отчаянным? 
- Теперь стало мирно, не то, что еще год назад. Нынче упаковывают не больше десятка за день. 
Это его цветастое арго, как поняла, означает «хоронят». По всей видимости, спад числа убийств  не сильно его воодушевлял. 
В правой ладони он зажал пригоршню гвоздей. На что они ему? 
- До сих пор не поняли?- в его тоне слышалось недоумение.- Гражданина закроют крышкой, а чем-то же ведь надобно закрепить, ведь не дело закапывать покойничка, прежде не закупорив. - Он слегка подался вперед и заговорщически зашептал, при этом беспокойно одними глазами озираясь по сторонам:- Я так рассудил: зачем жмуриков закрывают хорошенечко – бояться кабы они не повыползали ночами. Меня-то мертвецы не сильно пугают, разумеется: батька мой говорил – в этом мире стоит бояться только двух существ: женщин и священников. И та, и другой болтают без роздыху, а что щебечут – черта с два поймешь, будь ты хоть баклажаном… то есть бакалавром, разумеется.- Он вытер сопливый нос с грацией настоящего графа и продолжил:- А котелок-то у меня варит, кипит, булькает там что-то. Вот мне и пришла мысль продавать гвозди, я скупаю их у местных кузнецов, а потом, когда упаковку закрывают, оказываюсь тут как тут. 
Занятный оригинал, за словом в карман не полезет. Из этого монолога заключила, что компаньоны-де, недолго остаются соучредителями разных лавок, поскольку в кратчайшие сроки отбывают на аудиенцию с тем, о ком монотонно вторят попугаи с церковного амвона. Вот имена почивших основателей и перечеркиваются, стираются или еще каким-то образом удаляются. 
Мальчик живо сообразил, как может подзаработать, предложив услуги проводника.
- Должен предостеречь - я за так не горбачусь,- предостерег он,- у меня от разных альтруизмов сразу сыпь на коже проступает.… 
Пообещала купить ему ящик гвоздей. 
Сошедшись на взаимовыгодных условиях сотрудничества, он плюнул себе на ладонь и протянул руку для рукопожатия. Огляделась и, убедившись, что никто не наблюдает, уступила местному обычаю и последовать поданному малоприятному примеру. Этот сорванец - точная копия Блэра, моего любимого и непутевого братца. 
Следующий час он сопровождал меня от одной местной «достопримечательности» к другой. Клянусь святым Марком, лучшего гида нельзя было отыскать на всем белом свете. Дипломированные пингвины с исторической кафедры в Итоне, получившие образование и зазубрившие пласты никому неинтересных дат и статистики, связанные с историческими Мекками, водя вас по руинам, как правило, с видом менторов вываливают на вас все это нагромождение бессмысленной информации с нарочито важным видом, но так чопорно, до того сухо и уныло, что, право, скоро начинаешь раскаиваться, что нанял этого человека. Уволить же его не решаешься; и с тревогой осознаешь, что то – лишь начало мучений, впереди еще пару дней, в течение которых он вконец испортит ваш отдых, истерзает душу и поселит в душе отвращение к некогда великой истории. 
- Еще бы,- ответил на мое откровение Томи(так его звали),- водить в наших краях народ – это вам не по музеям гуськом плестись за гидом: тут необходимо помнить, где пригнуться, где переждать, а где, напротив, бежать. И потом,- не без гордости подчеркнул он,- я вхож в здешние круги, а с черенками(взрослыми?) накоротке.
Между тем Кимберли жил своей размеренной жизнью. Сливки здешнего общества в качестве основного средства передвижения использовали экипажи, эскортируемые одним или парой всадников при оружии. Безоружного здесь вообще нельзя было найти, даже пастор таскал при себе такой громадный револьвер, что одно это обстоятельство благотворно сказывалось на увеличении числа внезапно уверовавших в Святое Писание неофитов. Местный базар(рынки здесь называли на восточный манер) кипел жизнью, а тамошние лоточники, даже если у вас не имелось ни единого желания покупать ту или иную безделушку, прибегая к безотказному приему, какого не чурается местная церковь, умели убедить в обратном
Мой личный юный Вергилий*(*проводник Данте по загробному миру) вывел нас к городской ратуше. Здание мэрии, по-видимому, пережило длительную осаду – такой печальный вид у нее был. Какие законы, такой и парламент.

Выбитые стекла  устали менять и просто заколотили досками; стены все испещрены дырками от пуль с такой частотностью, что через них можно просеивать песок.  Флагшток погнут и на ветру уныло колышется Юнион Джек.
- Здесь разные важные господа в париках принимают законы. Населения от них не в восторге, как вы догадываетесь.

К мэрии стекалась толпа народа. Так как сегодня не праздновали день основания республики, происходило нечто исключительное.
- Собираются назначать нового шерифа и помощников,- разгадал мою озадаченность мальчик.
Не увидела оснований для такой публичности.
Не успел прозвучать ответ, толпа пришла в возбужденное волнение. Из здания муниципалитета показался мэр, а с ним толстяк, с наигранной торжественно несущий вазу, которую установили на специально приготовленный для этого пьедестал. В нее заранее были вложены листочки с именами дюжины мужчин, по общественному мнению подходящие на такую ответственную должность.  Кандидаты расположились по правую руку главы города и имели в высшей степени растерянный вид. По неосведомленности, приписала такую реакцию волнению от предвкушения получения почетного звания шерифа.
Над площадью напротив ратушей воцарилась гробовая тишина, когда мэр открыл горшочек, по локоть просунул внутрь руку, тщательно перемешал содержимое и, сделав па, вытащил подвернувшийся листок. Зрители замерли, пока губернатор изучал глазами нанесенное на клочке пергамента имя.
- Дэвис Джонс,- тоном палача проговорил он.
Названный человек неуверенно вышел вперед, страшно побледнел, хотел чего-то возразить, но не нашелся в словах. На голову ему нахлобучили широкополую шляпу и прикололи к груди значок.
Следом портной с метром в руках подошел к законнику и бесцеремонно попросил того расставить руки, затем снял мерку.
- Чудесно, просто прелестно!- отметил сладкоголосый фасонщик.- Осталось уладить последнюю деталь:  какой цвет фрака вам предпочтительнее – сер