"Остановите Землю, я сойду" (на конкурс)

                      

 

       Глава 1    Один на всех и все на одного

 

   Яркое весеннее солнце, закатав рукава, самоотверженно трудилось, освобождая город от подтаявших сугробов. Светило и его верноподданные горожане этот день провели не зря, они не берегли про запас своих подточенных морозами сил.  Труженики славно поработали и, как завещал великий бард —  славно отдыхали. На ниве созидательного труда они выложились по полной и муки совести их во сне не мучали, но… Были, были в городе сомнительные пристанища для ленивых и бессовестных, да и тех, кому просто не спится.
  Ночной клуб для любителей спокойной музыки, крепких напитков, холодной закуски и горячих женщин тоже не спал. Более того —  он только, только проснулся.
  На высоком стуле у стойки бара сидел мужчина лет тридцати пяти и медленно потягивал коньяк из пузатого бокала. Широкие плечи худощавого, но жилистого, крепко сбитого тела были аккуратно облачены в пиджак не самого дешёвого покроя. Всё это великолепие скрывало светлую, накрахмаленную рубашку и шикарный галстук, обнажая  лишь чуть ослабленный фирменный узел и расстёгнутую верхнюю пуговицу сорочки. Лёгкая полуспортивная стрижка иссиня чёрных волос была тем самым камертоном, равняясь на который, доводил до идеального блеска свои туфли ночной посетитель бара.
  Странный осветительный прибор расстреливал потолок пёстрым лучом и уже там наверху, “снаряд” взрывался миллиардом цветных звёздочек. В тёмном помещении зала они легко выполняли нелёгкую роль ночных светил. Под хриплые голоса Криса Ри и его гитары небесные всполохи, сбившись в хороводы и созвездия, лихо отплясывали свой “звёздный танец”. Красиво, очень красиво, но…
  Знаменитая “Дорога в ад” популярного исполнителя не намекала тонко, а кричала открытым текстом: ”Через здешние тернии к звёздам вам не попасть. Не верной дорогой идёте, товарищ”.  К сожалению, ночной посетитель не слышал хрипловатый набат заморского певца:
—  Марк, плесни мне ещё грамм сто ”звёздочек”,  посетитель обращался к бармену и, улыбаясь, указательным пальцем показывал на звёздное небо на потолке.
—  Марк Тадеушевич, а может хватит, а? Вы почти бутылку  один, и без закуски.        Давайте я девочкам скажу  они приготовят что-нибудь, а то как-то…  искренне переживал за постоянного клиента сердобольный Макс.
—  Плесни, плесни, —  не хотел его слушать постоянный клиент, —  Мне сегодня можно, у меня сегодня день рождения.
—  Да ладно? То-то я смотрю вы какой-то слишком нарядный сегодня. А где гости?
—  Я  и есть гости,  утолил любопытство бармена именинник.
—  Бывает… ответил опытный виночерпий с лёгким философскими нотками в голосе,  И  сколько стукнуло?
Тридцать семь,  не без достоинства а скорее даже с гордостью признался Марк Тадеушевич.
У-у-у,  не осознав причины для гордости, гудел собеседник, —  Не-е, ну тридцать, сорок  это повод. Тридцать пять  ещё туда-сюда. А так  —  не круглая же…
—  Эх вы, поколение “пепси”,  посмотрел на него исподлобья ”не круглый юбиляр”,  и, приняв  театральную позу, стал декламировать чуть заплетающимся языком:
—  С меня при цифре
        тридцать семь
в момент слетает хмель.
Вот и сейчас, как холодом подуло…
Под эту цифру Пушкин
      подгадал себе дуэль
И Маяковский лёг
          виском на дуло…

  Задержимся на цифре
  тридцать семь, коварен Бог,
Ребром вопрос поставил:
                            “Или-или”
На этом рубеже легли
          и Байрон и Рембо,
А нынешние как-то
проскочили,  и, сев обратно, добавил,  Слышал про таких?
—  Ну да, Пушкина в школе проходили?
—  Прошли?
—  Кого?  не понял Макс.
—  Пушкина. Пушкина вы прошли, и всех остальных прошли, так и не заметив,  посетитель одним махом выпил за поэта. Ему сейчас так было обидно за Александра Сергеевича, до боли, почти до слёз,  Эх вы… влитые в организм дополнительные сто грамм и без того неразборчивую речь окончательно заплели в макраме. Но опытный Макс, как сурдопереводчик читал сказанное по обрывкам фраз, по движению губ, по выражению глаз:
Тридцать семь  это тебе не… Этот рубеж не прошли Бернс, Хлебников, Хармс, Одоевский. И наши тоже отметились  Рафаэль с Ван Гогом. И ещё этот, как его, Анри де Тулуз-Лотрек. Слышал про него?
—  Про город Тулузу слышал,  не без гордости парировал представитель молодого поколения,  Где-то там, в Европе…
Вот-вот, где-то там, где-то там…  совсем уж печально подытожил всё вышесказанное именинник, Ладно, Макс, пойду я потихонечку, а то, не дай бог, как Анри де Тулуз-Лотрек…
  Марк Тадеушевич, пошатываясь, встал со стула и, держась за стойку, не решался отпустить её. Проходившая мимо троица посетителя интересовала намного меньше, чем временная опора для его уставших души и тела. А вот три молодых человека совсем наоборот, внимательно следили за его не смелыми попытками  отшвартоваться от пристани. На лицах юных соглядатаев читалась откровенная жажда выпивки, девушек и скандала.  Для двух высоких, но хлипких и одного здоровенького вновь прибывших, покачивающаяся жертва  была приятным бонусом к сегодняшней вечерней программе.  Предлог стандартный для всех времён и народов:
—  Слышь, дай закурить.
Не курю и не советую,  Марк Тадеушевич учился не только в школе и институте, но и во дворе, поэтому сразу понял  будет драка, а так не хотелось…
  Здоровенький подошёл и хлопнул некурящего по плечу:
А чё так грубо? Я же с тобой по хорошему разговариваю. Слушай, а не куришь, потому что мама не разрешает?      На  кури, мы ей ничего не скажем.
  Молодой пижон был настолько увлечён своим “искромётным” юмором, что не заметил странных метаморфоз, происходивших с целью его ”острой сатиры”. Глаза того блестели каким-то страшным, внутренним огоньком, похожим на красные лампочки “тревоги” на приборе:
Молодой человек, не нужно в подобном тоне  говорить ни обо мне, не тем более о моей маме. Если вам не сложно, если вам позволяет ваше воспитание и интеллектуальный уровень, попросите пожалуйста у меня прощение. Я вас очень прошу.
Да ладно?  не поверил услышанному курящий здоровячок. Он не до конца понял всего вышесказанного, но скрытый  оскорбительный подтекст уловил,  Старичок, это ты должен просить  прощение, чтобы мы на тебя не обиделись.
Да, молодые люди, похоже я переоценил степень вашего IQ,  не унимался некурящий.
  Здоровячёк направлялся к обидчику, его ещё никто и никогда не обзывал IQ:
А старичёк то у нас  разбойник.
  Из-за стойки бара, как из окопа, за предстоящим сражением внимательно следил бармен Макс. Скандальная троица была ему до боли знакома, причём, как в прямом, так и в переносном смысле. Почти каждое  их появление заканчивалось дракой, битьём посуды, зеркал и окон. Но умудрённый работник общепита не стал звонить в правоохранительные органы, не позвал охрану. Если что  “авторитетные” папаши малолетних раздолбаев щедро расплатятся за причиненные временные неудобства. Но если их потомков сдать “куда надо” любящие родители  сожгут клуб “как за здрасти”, так что…   Макс стыдливо  смотрел на Марка Тадеушевича: “Извините, но своя рубашка, как говорится…
  А отпрыск “авторитетных” родителей левой рукой, так, для разогрева, уже наносил не самый сильный удар в челюсть обидчика. Этот удар тот пропустил, сознательно  тоже для разогрева.
  Лет с тридцати с лишним Марк стал медленно, но уверенно вспоминать свою ”комсомольскую юность”. К ежедневной утренней зарядке снова вернулась, отобранная  у него старушкой ленью, утренняя пробежка вокруг озера. Чуть позже этого ему показалось мало. Нестабильный жизненный график ”стокартинного марафона” давно ушёл в прошлое. Вольные хлеба художника тоже закончились. Ежедневные лекции в институте, упорядоченные факультативные занятия с учениками, временная стабильность в вечном поиске своего места в живописи, да и банальная бытовуха стабилизировали график до неприличия, превратили жизнь в рутину, в сладкую, липкую патоку.
  И вот, дабы эта трясина не превратила его, ещё молодое тело в студень, Марк Марк находил два-три часа в неделю на тренажёрный зал. Чуть позже и этого ему показалось мало —  он стал посещать расплодившиеся в последнее время ”бойцовские клубы” разнообразных восточных, (и не только) единоборств. На этот раз не как в молодости  для самозащиты. На ринге и татами спарринг-партнёры, как правило ровесники его учеников, помогали не только выбить из головы Марка профессорскую спесь, но и просто быть в тонусе. С периодическими синяками да ушибами на лице коллеги со временем смирились, а молодых студенток вся эта “косметика” приводила в дикий щенячий восторг.
  До сегодняшнего дня полученный на ринге  опыт ему, к счастью или  сожалению, пока что не пригодился. Последний раз дрался он ещё студентом  тогда, с Дудиком.
  После этого как-то было пару случаев —  заступался за девушек на улице, но агрессивные кавалеры оба раза до драки не доводили, каждый раз решали вопрос мирно.
  Остроты, ощущений, эмоций, мозгов… Чего не хватало?
После того случая  пол года назад, попёрли из института. Натюраев, конечно, чем мог  помог, дал год подумать: ”Возьмите отпуск за свой счёт. Вы же понимаете? Пусть скандал уляжется”. Потом ушла Бьянка и сына с собой забрала. Мама приняла, что в принципе правильно, сторону его жены и свела общение с сыном до критического минимума. Отец —  наш человек, но и с мамой ругаться не хотел, поэтому занял позицию дипломатического нейтралитета. Толик Худяев, ребята “мистерики” и Дудик были на его стороне, но… Их мнение в семейных делах Марка мало что решало.
  После того случая всё как-то пошло по наклонной… Многочисленные свеже приобретённые  “друзья-товарищи”, поклонники, почитатели его творчества и прочая шушера, которые, как мотыльки, вечно кружились вокруг, как по щелчку тумблера, пропали. Нет, он держался, по крайней мере старался, но…
  Сначала в прошлое ушли тренировки, утренние пробежки, зарядка. Вслед за ними ушла и живопись. За полгода тренированные мышцы пообвисли, а вместо кубиков пресса появился животик. Да нет, даже не животик, а так —  небольшой пузырь на обоях, вроде почти не видно, но весь ремонт портит.
  И вот сегодня, когда он собирался домой, эта невоспитанная троица обрушила ту самую, последнюю доминошину, которая толкнула ряд, аккуратно выстроенных событий.
  Удар левой был той самой,  последней каплей, переполнившей чашу. Этот левый боковой почти мгновенно отрезвил Марка и нагнал из потаённых  резервов в его организм тестостерон, адреналин и прочие неприятности для оппонентов. А дальше… Дальше всё на рефлексах,  как на тренировке…
  Засадив слева, здоровячок отводил назад правую руку, но его кулак встретил блок, а его организм удар под дых  безжалостно, что есть мочи. Болезный скорчился скорее от неожиданности чем от ушиба.
  Второй спешит на помощь другу и, как шашкой, размахивает схваченной со стойки бутылкой. Стеклотара, крепко зажатая в руке, летит справа прямо в голову Марка. Доля секунды  он, увернувшись, падает на землю и круговой подсечкой сбивает противника с ног. Разбившаяся о кафельный пол бутылка брызгами разлетелась  в разные стороны. Один осколок шальной пулей ранит щёку Марка. Царапина плёвая, но крови… Вся рубашка, как после расстрела. Злость за испорченный день рождения, за пострадавшую рубашку берёт верх. Подлетает и поверженному противнику добавляет в челюсть,  от души  всё нокаут.
  В это время налетает третий. Он набрасывается сзади и со всей дури душит.  Марк отводит локоть и  раз, два, три  не жалея сил, куда попало. Захват слабеет. Срывает его окончательно, разворачивается и ладонями по ушам не жалея барабанных перепонок.      Пока тот не пришёл в себя  хороший апперкот и третий тоже в нокауте.
Но приходит в себя первый:
—  Нет, старичёк, ты не разбойник, ты покойник.
Из ниоткуда, как у фокусника карта, у здоровячка появляется бейсбольная бита. Она летит прямо в голову  сверху вниз.
  Марк хватает металлический стул, блокирует им удар, и одновременно с этим бьёт правой ногой “бейсболиста” в пах  снизу вверх, не жалея его детородных органов. Последний штрих к портрету  красивый хук справа.    Всё  третий нокаут.
  Не веря своим глазам, медленно и неуверенно из анабиоза выходит Макс. Глаза его полны тревоги. Но переживает “шейкерных дел мастер” не за поверженную троицу и не за победителя сражения, переживает он за себя:
Марк Тадеушевич, вы хоть понимаете, что вы наделали. Я не хочу вас пугать, но он прав, вы действительно  покойник.
Ну, как видишь —  нет.
Вы знаете, чей это сынок, тот, который с битой?  не дожидаясь ответа, бармен продолжает,  его папаша господин Ржевский.
Порутчик, что ли?  шутит Марк.
Я не знаю, кто он по званию, шутку Макс не понял. Увидев на лице собеседника недопонимание, добавляет,  Ну Ржевский,  и, уже переходя на полушёпот добавил, “Ржавый”, понимаете  “Ржавый”.
Бандит, что ли?
  Макса от услышанного передёрнуло, как от удара током. Он оглянулся  не слышал ли кто и только после добавил, почти про себя:
Ну? Слышали?
Если это тот, кого я знаю  то слышал. Когда мы с ним в последний раз виделись, он собирался меня пристрелить.
Да ладно? И что?
Как видишь не пристрелил.       Вот что, Макс, будь другом  вызови мне такси. А то, не поверишь  голова болит.
Макс достал телефон:
А, ну это понятно. Я вызову, я конечно вызову, но… Вы сейчас уедете, а я, значит  останусь,  зрачки глаз бармена испуганно бегали,  Марк Тадеушевич, давайте без обид. Если меня спросят про вас  там телефон, институт там ваш… Ну вы понимаете?  лицо красное от волнения, а голос осип  переживает,  Не, ну вы меня тоже поймите… Тем более вы знакомы с господином Ржевским, вы договоритесь, а я… Без обид, честное слово.
Да без обид, без обид. Такси вызови и… этим  скорую.
  Такси приехало раньше чем неотложка. Марк попрощался и пошёл к выходу. Обеспокоенный Макс не желал постоянному клиенту “всего хорошего”,  он не сказал ему “до свиданья”, он с ним молча попрощался, точно зная, что с этим посетителем не увидеться больше никогда.

 

                    Глава 2    Мы были лучше.

 

   Молчаливый таксист довёз до самого  дома, остановился возле подъезда и, вежливо  подождав пока Марк расплатится, уехал в ночь развозить  заблудший народ.  Старый, мудрый водитель, как опытный врач выдёргивал своих пассажиров из очагов  боли и вёз к теплу домашнего очага лечиться.
  Марк, не медля не секунды, как воин тени ниндзя, просочился сквозь подъездную дверь к лифту, чтоб не дай бог его соседи не увидели такого красавца. Рукав пиджака  и воротник сорочки оторваны, а сама рубашка, как фартук мясника, обильно  полита кровью его кровью. Вишенкой на торте свежий порез на щеке. То ещё зрелище.

    Лифт остановился на двенадцатом, “воин тени” осторожно выглянул  нет ли соседей: ”Три часа ночи, но бережённого, как говорится ...”
  Его сегодняшние “гости”, посетившие его день рождения, как опытные наркологи, выветрили хмель из организма. Опьянение прошло, но озноб остался и ужасно тряслись руки. Организм безжалостно мстил за сознательное причинение ущерба здоровью.
  После непродолжительной борьбы с собой, с организмом и замком открыл неприступную дверь и встретил в прихожей себя “Автопортрет в 2000-м”.  В ранней молодости юный художник видел своё будущее именно таким: плотно сбитый мужчина в лёгкой рубашке, которая с трудом обтягивает мускулистое тело, а на лице то-ли самоуверенная, то-ли самодовольная улыбка и огромные зеркальные очки, отражающие город будущего.
  Регулярное посещение тренажёрного зала мышечной массы не нарастило.  Голый торс Марка демонстрировал окружающим хороший рельеф твёрдых как камень, но не объёмных мышц. А вот одень рубашку и костюм тот же дрыщ, как в юности, правда плечи широкие. Конституция тела не та, кость не широкая, что ещё? Не важно, его всё устраивало, а прибегать к помощи стероидов и прочих анаболиков это,  как говорил герой фильма его далёкого детства: “Не наш метод”. 
Над отражением города будущего в очках Марк, написав картину, решил потом подумать до сих пор думает. Если верить надписи на обратной стороне полотна “Автопортрет в 2000-м”, там должен уже отражаться  город прошлого.
  Художник сам не заметил как этот автопортрет стал его альтер эго, его ”Белым человеком”, который, в отличии от есенинского ”чёрного”, не был “прескверным гостем”. Скорее наоборот Марк сам приходил к нему в гости, подолгу разговаривал, советовался и даже просил прощения за содеянное. Не часто, но бывало. Портрет стал его внутренним голосом, его вторым, лучшим Я, его совестью.
  Сегодня, заходя в квартиру, Марк исподлобья, как нашкодивший ребёнок, спросил у себя в 2000-м:
Что, дружище, подвёл я тебя.  Ничего, ничего, мы ещё повоюем, ты ещё  будешь  гордиться  мной,  поверь, но в глаза зеркальных очков не посмотрел, не хотел он себя сегодняшнего видеть.
  Сегодня утром всё так прекрасно начиналось…
Часиков в восемь его разбудила “сороковая” симфония Моцарта звонил мобильник:

Папа, с праздником тебя, всего-всего тебе, короче поздравляю. Ты извини, я в школу опаздываю, так что ещё раз с днём рождения.
Спасибо, Артёмка, как у вас?
Да нормально.
Вот и ладушки, ты это… Ну ты в курсе.
В курсе, папа, в курсе, давай я бегу, а то опоздаю.
Беги, сынок, беги, спасибо за поздравление.
    Ровно через минуту телефон неохотно пискнул пришла ”смс-ка”:  ”поздравляю”. Поздравление с маленькой буквы, эмоциональное наполнение скупого текста не отмечено ни восклицательным знаком, ни точкой, ни другими знаками препинания. Марк улыбнулся, прочитав послание: “Бьянка, Бьянка, красавица ты моя, и тебе спасибо”.
  Вот уже пол года, как она ушла не разговаривает, не звонит, но не поздравить воспитание не позволяет.
  До обеда телефон умер. После обеда мобильник, восстав из мёртвых, поздравлял его голосом Натюраева сухо, официально, но...поздравил: ”Помнит”. Затем поздравили друзья, Дудик, Худяев. Чуть позже, Вольдемар и Арон.  Не смотря на то, что у ребят гастроли в другой стране,  помнят.   А вот многочисленные “друзья товарищи”, коими он обзавёлся за долгие годы своих многочисленных лауреатств не беспокоили коллегу: ”Наверное потеряли мой номер бывает”.
Вечером пошёл  в клуб  отмечать. А там… Короче  отметил.
  Марк снял с себя сегодняшний ”армейский китель” пиджак с почти оторванным рукавом, без пуговиц и с дырявым лацканом, где недавно был лауреатский значок: ”Да, лауреатства  ребята меня  лишили”.
  В ящик для стирки бросил аккуратно выглаженный порванный костюм и накрахмаленную рубашку, обильно политую кровью.  Принял горячий душ и надел тёплый  халат знобило.
Добрёл до кухни. Там он нашёл бальзам для его души и тела  пузатая бутылка коньяка, как фюзеляж пилота-аса, покрытая звёздочками. Глотнул  хорошо.
  Включил ”Группу продлённого дня”. “Звёздная жидкость врачевала раны, а ребята из ”ГПД” даже не соль на них сыпали, они поливали кровоточащее тело раскалённым металлом:
Мы были лучше, когда сидели
                                              на мели
Как мы любили, как жгли мосты,
                                  как ночи жгли!
Как было свято однажды
                                брошенное    верь,
И словно небо не закрывалась
                                          наша дверь.
  Первый куплет разжёг пожар где-то глубоко внутри. Марк залик в огонь рюмку    не помогло. Налил ещё, а “рок-маньяки” продолжали ”жечь напалмом”:
Какие звёзды светили нам,
                            горели в нас!
Мы жили в душах, мы жили
                      в отраженьи глаз.
Миры и страны нам открывались
                                      без ключа.
Какие темы нам приходили
                                          по ночам!

Наш путь был светел 
                  за горизонт, за облака.
Мы шли как дети    плечом
          к плечу, к руке рука.
Дождём отмыты, открыты
                    солнцу и ветрам,
Мы жили верой в когда-нибудь
                              и где-то там.

Мели метели, не заметая
                            наших лиц,
А дни летели, как стаи
                  перелётных птиц.
Мы обитали на берегах
                          большой реки.
Мы не давали в обиду
                      наши родники.
  Марка бил озноб и он, как горячий чай, похлёбывал крепкий напиток: ”Не выпивки окаянной ради, а только поддержки здоровья для”.
  Песня, как гипнотизёр, вытянула из глубин подсознания тот тридцатый день рождения. Был накрыт тогда не стол, а маленький аэродром, а гостей было чуть меньше, чем монголо-татар, захвативших древнюю Русь. Бьянка была рядом, всё было хорошо и понятно, проклёвывался придуманный им “аналитический МАРКсизм” и Юрий Богданович был ещё жив. Да, ещё эта странная записка от пропавшего Эпштейна: ”Дружище, нужно встретиться есть дело на миллион. Я позвоню до связи”. Что это было? Не встретились, не позвонил, не написал письма мелким почерком, не скупой телеграммы с ”тчк” и ”зпт”. Короче: ”Грузите апельсины бочками. Братья Карамазовы”.
  А дальше… Дальше хорошая, правильная, можно даже сказать счастливая жизнь превратилась в рутину. Получалось как в той старой шутке: ”Много хорошего тоже плохо”.
  Пол года назад за один день, да что там за один час он перечеркнул всё то, что, как говорится: ”Нажито непосильным трудом…” Сам, своими руками на шедевр всей своей жизни, на хрупкое полотно семейного счастья вылил ведро строительной краски. ”И что теперь со всем этим делать? Шедевр уже не восстановить только заново писать, если, конечно, получится”.
  С институтом бог с ним, а вот с Бьянкой…  Просил прощения, на коленях просил тщетно. Её можно понять, всех понять можно: и родителей,  и Натюраева… Правда ребята “мистерики”, Толик Худяев, Эдик Дудинцев, но… Они, все вместе взятые, не заменят ему Бьянки.
Собирался ещё налить коньячка, но зазвонил домашний телефон:
Да ладно! вот уже месяца три на домашний никто не звонил. Злясь и радуясь одновременно он зуммер телефона  обложил неприличной шуткой своего пионерского детства:
Кому не спится в ночь глухую… и взял трубку.
  Звонил Дудик:
Так, ещё раз поздравляю, желаю и тому подобное… А теперь, когда формальности позади, где твой мобильник? Разряжен, потерян, поломан? Звоню, звоню: ”Вне зоны доступа”. Короче, отложи рюмку в сторону, спрячь бутылку ты мне завтра нужен. Только не говори, что ни-ни… Видел я тебя в окно, когда ты партизанскими тропами от такси до дома добирался красавец, нет слов. Завтра вечером чтоб был у меня в галерее, но как огурчик. Понял?
Это как, в зелёные пупырышки?
Зелёные пупырышки оставь дома. Рубище на тебе это не твой парадный костюм был?
Нет, не он.
Вот и хорошо, его и оденешь и не забудь обвесится лауреатскими значками,  медальками и прочей  бижутерией буду тебя в люди возвращать. Хотел сюрприз сделать, да ладно, не буду мучать. Знаешь, кто у меня завтра выставляется?
Не может быть, он же умер? съязвил Марк.
Кто? не понял Дудик.
Ну не знаю? Да Винчи, Рафаэль, Петров-Водкин на худой конец… Кем ты можешь сейчас удивить.
  Дудик осознал всю тонкость юмора друга:
А, шутишь? Это хорошо. А теперь держись ты про Эдди Ворохова что-то слышал?
Конечно слышал, но именно то, что ты сказал то есть ”что-то”.
А Дудик не унимался:
Зря ты так. Сказать что он  очень популярен это ничего не сказать.
Но критик Ворохова поневоле не сдавался:
Популярен, говоришь? Он же бездарь, я видел репродукции некоторых его работ, Марк чувствовал себя  малолеткой  впервые  приглашённой  на свидание и хочется, и страшно, и страшно показать, что хочется, и намного страшнее отказаться. Вот уже много месяцев его не приглашали выставить свои работы, не приглашали на выставки коллег, не приглашали даже на выставку пластилиновых работ учеников младших классов. А тут Ворохов… Бездарь то он бездарь, но… настолько расхваленный во всех средствах массовой информации, да по всему миру. Если Ворохов, то получается это весь город будет…
Неугомонный Дудик грудью стал на защиту бесталанного гения:
Слушай ты, титан живописи, любое его бездарное полотно стоит больше, чем все твои шедевры, вместе взятые.
Крыть было нечем, но Марк не сдавался:
Говорят “Джоконда” при живом да Винчи тоже не сумашедших денег стоила…
Из трубки незамедлительно последовал ответ:
Так, да Винчи, ты сначала умри, а потом мы с тобой поговорим.
Марк, как вышеупомянутая ”девочка-малолетка” с нескрываемым удовольствием позволял себя уговаривать:
Не всё то золото, Эдик, не всё то золото…
Но Дудик был настойчив:
Вот придёшь и докажешь, золотой ты наш. Завтра в шесть вечера, отоспись и как огурчик, то есть… Ну ты понял. Бывай.
Бывай, Марк положил трубку, посмотрел на початую бутылку и, подавив последние сомнения, закрыл её и спрятал от греха подальше.
Где-то здесь был, а вот… он достал из стопки журналов один. В нём была огромная статья про Эдди Ворохоффа    именно так, на западный манер. Так представлял себя сам художник, хотя говорят   он из наших: ”Пижон”.
  В статье что-то подробно рассказывалось на “ненашем” языке, но у Марка и с “нашим” &mdash

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 119

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
  • Комментарии отсутствуют