История о том, как обычная общажная тусовка может перерасти в настоящую "Черную мессу" (на конкурс)
Бирюлевская месса
Предварительное Действо
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Бирюлево Товарная», – объявил прерывистый механический женский голос, доносящийся из хрипящего громкоговорителя. Фу-у-ух, еще совсем чуть-чуть, и я развалюсь на своем просторном остывшем шконаре, забывшись сном, чтобы завтра с полными силами и энергией снова рвануть точить клыки об зализанный донельзя гранитный истукан. Хотя кому я рассказываю? Утро начнется как обычно с «Блять, опять проспал». Одной рукой я буду натягивать свои портки, а другой закидывать пайку, проталкивая и размалывая ее пальцем, чтобы быстрее зашла внутрь. И в темпе козочки, мимо ворчуна-охранника (Где Пропуск, бля? – Посеял, Дядь Олеж. чес слово сделаю...) рвану на собаку*, а там до Павлика. А пока что я сижу в вечернем вагоне, где царившую тишину безжалостно кромсает своими тонкими бледными культями с ярко выраженными синими венами бабка, которая, рисуя в воздухе пентуху, издает заклинание сквозь Фермапийскую щербину. «От улы-ы-ыбки станет всем светле-е-ей...» – завывает она на весь вагон, взбираясь на высокие ноты, как старая кляча.
Вот черт, угораздило же. Где мы едем-то?! Я стал вглядываться в залитое чернилами окно, чтобы понять наше местоположение, но в окне, словно в насмешку надо мной, транслировалась картина вагона. Как там пел Нойз? «Если вселенная бесконечна действительно, значит, есть куча копий нашей планеты. Где-то сейчас происходит те же события…» Что если отражение – есть не что иное, как подтверждение этой сумасшедшей теории? Что если в этом окне транслируется картина той же самой электрички с такими же людьми, и возле окна сидит тот же самый чудаковатый рыжебородый очкарик, который фантазирует дабы скоротать время? А? Как вам такая теория? Шучу я, конечно же, а то подумаете, что я того-с, с ума сошел. Я могу наблюдать за любым человеком, и он абсолютно не заподозрит слежки. Вот мужчина сидит на соседнем сидении и держит в руке рокс, наполненный янтарной бормотухой, которую он смакует с заносчивым видом аристократа. Да-а-а, и не такое тут встретишь: и деда мороза прямо из театра на Таганке, и бас гитариста, который исполняет песни Летова, и бизнесмена с окраин столицы. Алло, мы ищем таланты! А напротив буржуя дремлет усталая бабуля с кучей пакетов, которая укрыла своим крылышком уснувшее дитя.
Мое внимание все время отрывало отражение милой чернявой девицы, сидящей напротив меня, которая с головой нырнула в книгу, не подозревая, что некто наблюдает за ее чертовски милым сосредоточенным лицом. О, это ж гессовский «Степной волк». Она вцепилась в книгу своими длинными паучьими пальцами с черными ногтями и, не отрываясь, аккуратно перелистывала страницы. Судя по тому, как девушка пристально вчитывалась в содержание, не обращая внимания на завывания бабки, я предположил, что она явно изголодалась по чтению хорошей литературы или же просто решила погрузиться в чтиво, чтобы не быть частью вагона вечерней электрички.
Наконец-то Монсеррат закончила свои завывания и бабочкой запорхала по вагону, оставив сидящих путников с ноткой недоумения от услышанного. Вот и показался Бирюлевский мост и раскрашенные местной шпаной гаражи, а значит, пора двигать педали. Я прошел сквозь коленчатый коридор и вышел в тамбур в ожидании остановки. У дверей стоял мужчина и разговаривал со своей возлюбленной. Истекая истомой, он слюнявил приторные, как патока, восторженные речи по телефону. «Милая моя, Зая, скоро я приеду, и мы с тобой окунемся в мир наслаждения. Ты готова познать все грани блаженства?». Я посмотрел в его сторону, и он, видя, что я стал невольным слушателем его оды, глянул на меня с осуждением, а после отвернулся, чтобы сберечь обильное вливания в уши романтических соплей.
Электричка остановилась, и гремящие двери, словно вода перед Моисеем, расступились предо мной. О, да мне фортануло! Вагон остановился возле турникетов, а значит, мне выпал шанс первому пересечь финишную черту. Ну, вот и все, Беверли, блудный сын вернулся. Я вместе с образовавшейся позади меня толпой, как евангельский проповедник, что привел единомышленников на землю обетованную, двинул в сторону общаги, думая о навязчивой идее заскочить по пути в магазин. Ой нет, не хочу в очереди еще стоять. Ну нахер. Пройдя мимо Стекляшки и завернув во двор, я оказался под тенью величия серого человеческого муравейника, что возвышался над близ стоящими хрущевками. Я вышел по дороге из серого кирпича к парадной Парнасу, где на страже порядка гордо выкуривал сигарету охранник, по имени дядя Олежа.
– Здрасти, дядь Олег.
– Здорово, Лех, пропуск сделал?
– Нет еще.
– Лех, блять, ты чего попутал? А если проверка придет?
– Ой, да ладно Вам, дядь Олег, все нормально будет.
– Нормально, бля, – злобно съязвил он. Сиди тут, получай за вас пиздюлей.
– Все нормально будет. Сделаю все завтра.
– Я уже в штаны не влезаю от ваших завтраков, – возмутился он.
– Дядь Олег, чес слово.
Я прошел дядь Олега, а это, между прочим, успех, пролез под неприступным металлическим стражем и двинулся к лифту. «Да вашу мать, – разозлился я, – здесь когда-нибудь будет работать больше одного лифта. Черт, да что ж такое, а?!» Еще и пузырь начал поджимать. Я гневно вдавил продавленную временем кнопку, надеюсь, что ему станет больно, и он, почувствовав мое раздражение, ринется вниз. Но не тут-то было, за время спуска возле него скопилось приличное количество людей, которые в форме знака вопроса с головой нырнуло в гаджеты. Лифт прибыл. О, пресвятая дева Мария, это свершилось. Да уж, лифт-то прибыл, да вот только в нем можно глаз себе выколоть из-за вновь перегоревших лампочек. Вместе со мной вошли несколько человек. Я подсветил экраном телефона панель и спросил у пассажиров: «Кому какой?» «Четырнадцатый». «Шестнадцатый». Я нажал выжженные кнопки, и мы стали подниматься вверх. «Ха, – подумал я, а что если мы здесь застрянем, как быть? Мы ж умрем от нехватки кислорода, пока нас откроют. Да езжай ты быстрее, мать твою, я сейчас обоссусь!» Наконец свет тринадцатого этажа прорезал тьму сквозь дверную щель и стал стремительно расширять проход для меня, облегчая путь к спасению. «Братан, скорее выходи, я долго держать не смогу», – говорил мне Свет. Когда я вышел из лифта, меня сразу же принял в объятия запах жареного лука, что вырвался из кухни и заполнил собой весь этаж. Пройдя по коридору, я дошел до комнаты, что находится на отшибе, с хрустом повернул ключ в замке, и двери моей кельи распахнулись. Я резко закрыл ворота, чтобы тошнотворно сладковатый запах не проник сюда, скинул башмаки и зашел в комнату.
– Здорово, Лелик, – крикнул мне Игнат.
– О, приветствую тебя, друг мой сердешный, а ты чего так рано?
– Да у нас сегодня выходной, ну я и решил делами заняться.
– О, что делал сегодня?
– Я проснулся ближе к обеду, потом поел самсы с квасом, потом в футбо-менеджер поиграл и, собственно, все.
– Да-а, слушай, насыщенно.
– Да?
– Ну да.
– Пизда, – съязвил он, вытаращив указательный палец на меня. – Кстати, Лелик, тут Федор заходил, ну тот, что с 6-го этажа, предложил побухать сегодня. Ты как?
– О, а что за повод?
– Так неделя началась.
– А-а-а-а.
– Пизда.
– Ну я не откажусь.
– Вот и чудненько.
– А что пить будем?
– У нас осталась водка, у старого – Сэм из дому привезенный, Федор сказал, что захватит чего-нибудь вкусного, а Киря принесет закусь.
– По-царски, слушай.
– Ну так, аристократия, елы-палы.
– Я тогда пойду в душ, смою, так сказать, прошедший день.
– О, да ты поэт, епт.
– А то, на этом и стоим.
– Ок, я тогда всем позвоню.
– Давай.
– Лелик?
– А?
– Хуй на!
Я схватил бордовое полотенце и направился в ванную. Разделся и глянул в зеркало: «Да я прямо Вакх». Пока я стоял под струями бюджетных ниагар, каждый входящий в блок считал долгом ударить в дверь и крикнуть: «Здорово, Лелик». Твою мать, даже помыться спокойно не дают. Освежившись, я быстро накинул шмотье и вышел к уже собравшейся толпе. Здесь были Киря – турботатарин, Старый, тот самый Федор с шестого, и Игнат. Чисто сосисочное пати. «О Лелик, – язвил Федор, – Мудя намыл? – А как же, Федор?! – Да только они ему не понадобятся», – пошутил Игнат. На столе, словно колонны пантеона, стояли несколько бутылок водки, инкрустированная бутылка с самогоном Старого, несколько пакетов сока и много чипсов и прочей закуски.
– Ну что, мужики, наша принцесса пришла, можно и начинать! – заявил Старый и включил «Императрицу» Ириши Аллегровой.
Киря схватил бутылку водки и стал разливать ее по стопкам.
– Ну, как говорится, за нас, за вас и за ГОРГАЗ! ВЗДРОГНЕМ! – крикнул Игнат.
– Ура, ура, ураааа!!! – прокричали мы.
Действо началось. После первой стопки ко мне с растянутой до ушей улыбкой подошел Федор и, накинув мне на плечи руку, начал вещать:
– Лелик, мне тут ребята говорят, что ты чуть ли не в монашество подался, да?
– Ну не то, чтобы в монашество, просто…
– Ты это, давай не будем сейчас из себя целомудренного строить.
– А в чем, собсна, дело?
– Тут понимаешь, какая делюга, скоро к нам придет Роман, ну помнишь его, дотошный цыган со своими высокими материями и тканями, так с ним придут крали, ну небесной красы.
– Так, и что?
– Лелик, ты меня пугаешь. Ты не заболел? – приложил он руку к моему лбу.
– Покуролесить предлагаешь?
– Аллилуйя, господа, он прозрел. Так вот, среди краль будет одна особа, ну рыжая, зеленоглазая, фигура, как с глянцевых журналов. Девка безбашенная до соития, но в душе тонкий трагик. Ты бы присел к ней на уши, а потом и она на тебя присядет.
– Федор, да я как-то не умею на уши припадать…
– У тебя что, языка нет что ли? Тут, понимаешь, главное быть самим собой, ну и не мямлить. Спроси про интересы что ли, мол, чем занимаешься, туда-сюда… Она, кстати, танцами занимается. А ты ей ответь: «О, танцами? А я раньше нижний брейк танцевал!».
– Так я ж не умею.
– Ле-е-елик, милый, ты что думаешь, что она тебя попросит станцевать что ли? Просто на уши сядь и все. Че ж ты, мудя, просто так мыл?
– Понял тебя, Федор.
– А там слова за слово, потом за щеку… Понял? Негоже свои лучшие годы тратить на воздержание.
– Ну что, мужики, – гимнически крикнул он, – между первой и второй?..
Киря ринулся к столу и легким движением руки наполнил рюмки.
Твори бардак, мы здесь проездом!
KYRIA NALEY SOK
Водка лилась рекой.
– Оу, – возмутился я, – а мы не частим?
– Ну так да, – ответил Киря. – А что такое?
– Не хотелось бы раньше времени накидаться.
– А надо через не хочу, – съерничал Игнат.
Мне плеснули в рюмку водочки, ее резкий запах тут же врезался мне в нос и заполонил собой гортань, что вызвало тошнотворную судорогу в горле.
– Кирь, – обратился я, сморщившись, – плесни апельсинового сочку, пожалуйста, не могу без запивки.
– Айн момент, сейчас организуем.
– Кирь, – обратился Федор, ну ты тару-то не порть, в один большой налей, и мы все оттуда полакаем. Да ведь? – спросил он у собравшихся. – Брезгующие есть? Молчание знак согласия. Лей, Кирь, не жалей. Когда пивной бокал наполнился солнечной жидкостью, то Игнат, выпавший из процесса, внезапно опомнился:
– Господа, тут такое дело, цитрус — это конечно хорошо, но…
– Вот черт, – прервал его Киря, – ты ж сдохнешь от него.
– О, тогда побольше лей, – ворвался Старый.
– Пидоры! – съязвил Игнат.
– Аха-ха-ха-хах!!!! – все засмеялись.
– Вот так вот, братух, – зарезонировал Киря, – живешь тут с людьми, понимаете-с, а они, оказывается, смерти твоей хотят-с.
– Охуели, – подытожил Федор. – Ну что, давайте пить? Два коротких и один протяжный.
– Ура, ура, ураааа!!!!
Мы пили по часовой, чтобы не растерзать хлипкий стакан сока. Сначала пригубил Федор, точно воды попил, а сока глотнул едва, точно губы помочил. Ух, хороша чертовка! Следом опрокинул рюмаху Старый, после чего скрутил гримасу мопса. Резко выдохнув, он запустил руку в глянцевую пачку, вынул оттуда несколько ломтиков чипсов и запустил их в рот.
– Не, парни, – говорил он, похрустывая, – я лучше закушу, потому что запивают только алкаши.
– Хуярь его, пацаны, – издал боевой клич Игнат, – алкашами нас вздумал называть! Ты свои крестьянские замашки оставь в царской России.
Следом за Старым осинел Киря, запив доброй порцией апельсиновой крови, потом Игнатушка с присказкой «хуже водки лучше нет», выпил и занюхал лысиной Старого. Когда очередь дошла до меня, то тара с соком почти опустела, потому как Киря выхлестал весь сок из-за ушедшей водки «не в то горло», оставив мне лишь крополя.
– Киря, дружище, налей еще сочку, не могу без запивки.
– Ор(гы)анизуем, – ответил он на пролетарском.
Он плеснул цитрусовой сладости Игната в стакан и передал его мне. Ну, пацаны, вот и до меня очередь дошла. Не успел я опрокинуть рюмаху, как во входную дверь прилетело несколько увесистых ударов.
– Кто это там, бля? – недоумевал Игнат.
– Пойду, гляну.
– Хуя че творят.
Я опрокинул мензурку в рот и резко проглотил, чтобы не почуять вкуса, и собрался было уже запивать, как в дверь снова раздалась череда тяжелых ударов. Да, блять, сейчас я ебло кому-то снесу. Я поставил с акцентом на стол нетронутый стакан с соком и резко бросился к двери.
– Лелик, ты только не жести, ок? – попросил Федор.
– Хорошо.
За дверью были несколько девичьих голосов и мерзкий тенорок Романа.
– Черт, Роман, ты что ль?
– А кто ж, епт, – раздалось из-за двери.
– Хули ломишься так?
– Мало ли, не услышите.
Я открыл дверь. В коридоре стоял худощавый и пучеглазый цыган в окружении трех миловидных особ, в числе которых красовалась в коротком платьице в горошек Рыжольда. «Привет», привет, здрасти», – мило пропищали дамы. «Привет-привет, ну заходите, коль пришли».
Гости влились в празднество и заняли свои места между участниками процессии. Киря, как порядочный джентльмен, не оставил руки гостей в запустенье, а, молниеносно наполнив мензурки, вручил их гостям. Пока я открывал дверь, то мой бокал с соком, конечно же, был выпит кем-то другим. Вот гады! («Бу-у-у-га-а-ал-тер, милый мой бу-га-а-ал-тер, вот он какой, такой прост-о-ой…») Ребята и девчата стояли с поднятыми предплечьями, зажимая в руках стопки с водкой, небрежно и скромно приплясывая. Старый нет-нет да и глянет в глубокий вырез новых пассажирок нашего купе. Он как довольный мартовский кот кивает Игнату. Ему, в общем-то, приятна компания дам, но за имением своей северной королевы из Омска он словно голодный жирдяй, которого посадили на диету, и при этом положили в холодильник огромный шмоток сала.
– Федор, – заговорил Старый, – ты представишь нам прихожан?
– О, Старый, бес в ребро ударил? Аха-ха-ха-ха, конечно. Это Аня, – указал он на стройную брюнетку с черными, как ночь, глазами. – Вот Лиля, – приобнял он пухленькую, как только что приготовленный пирожочек девушку с русыми волосами, забранными в хвост.
– А я – Ира, – оборвала Федора Рыжольда.
– Очень приятно, – растянулся в улыбке старый, – Я – Никита, этот вот Киря – турботатарин, а это Лелик – приобнял он меня, – наш пиздюк.
– Очень приятно-с.
– Игнат.
– Батя андеграунда, на минуточку, – отрезал Игнат, подняв палец вверх.
– А вы с Игнатом братья? – спросила меня Рыжольда.
– Да-а-а, – иронично ответил Игнат. – Самые что ни на есть близкие. Я с Архангельска, а Лелик с Тамбова.
– Ну я серьезно спрашиваю.
– Нет, – любезно ответил Старый, – просто они очень похожи, борода, очки, все дела…
– Так, господа присяжные, не кажется ли вам, что наше содержимое в рюмахах покрывается льдом?
Киря схватился за привычный ему уже пакет апельсинового сока. Без капли насилия мы убедили его в том, что нам нужно, как минимум два больших бокала с запивоном, так как число людей значительно прибавилось, а шанс оставить кого-то без отпущения горечи крайне велик. Киря одобрил затею и старательно принялся разливать благодать по бокалам. «Ну что, у всех налито?» – поинтересовался Киря. Все единогласно ответили «Да!».
На этот раз начало эстафеты было отведено мне. «У! У! У! У!», – нагнетали ребята. Я опрокинул стопку. Снова эта горечь, снова отвращение ко всему происходящему. Я поднял бокал с вишневым соком и залил неприятное послевкусие стремительным потоком прорвавшихся весенних вод, почуяв в них присутствие во рту чего-то инородного. Это были хлебные крошки.
– Кирь, твою мать, ты бокал мыл?
– Нет, – ответил он невозмутимо.
– Киря, налей еще сок, нам не хватит.
Он влил кровавого нектара в бокал и передал его Игнату, чтобы продолжить эстафету.
GLOR i YA
Ну что я могу сказать, дамы и господа, наша бедная лачужка гремела от кутежа. Помимо основных участников процессии, что по истечению небольшого срока от начала мероприятия (а это, позвольте уточнить, всего-то час с небольшим) изрядно подрумянились, появилось несколько случайных персон, присутствие которых ознаменовалось внезапной вспышкой в сознании Федора.
– О, братва, а давайте позвоним Климасу? – говорил он интонацией сродни кухонным разговорам под утро в стиле «ты меня уважаешь?».
– Федор, ну нормально же сидели? – возразил Игнат. – Он же за Мажай заведет своей болтовней. На кой он тебе сдался?
– Да я тебе говорю, – утверждал Федор, – он с не пустыми руками придет, а это, на минуточку, веский аргумент, друг мой.
– А остальные как – не против?
– Ребят, – крикнул он сквозь доносящуюся «Угонщицу»*, – что если Климас придет к нам?
Увы, из-за сильного погружения в музыкальную материю слова заводилы так и не донеслись до ушей ребят, а, значит, правило «молчание – знак согласия» снова одержало верх.
Мы выключили свет и под бельевыми веревками организовали танцпол между шконарем и письменным столом. Старый, как самый высокий из нас постоянно задевал лысиной отвисшую люстру. «У-угнала тебя, угнала-а, ты был мечтой моей хрруста-а-альною», – вторили мы во весь голос. Из-за отсутствия света передо мной мелькали ломаные конвульсии людей, и я не мог разобрать, кто есть, кто. В воздухе блока №1308 царил его величество Перегар, заполнив собой все воздушное пространство. Воздух был словно прозрачная сметана с жирностью равной возрасту Христа. Игнат, как самый интеллектуально образованный, решил прорубить спертость дуновением свежего воздуха из открытого окна.
– Ну что, ребят, – заговорил Киря, – может по писюлику?
– Ай-да Киря, ай-да Сукин сын, – провозгласил Федор.
Киря мастерски разлил пойло по мензуркам и раздал присутствующим.
– Друзья, – взял слово Старый, – у меня есть тост.
– Вещай, Сэр, – одобрил Игнат.
– Итак, высоко, высоко в горах…
Бам, бам, бам! Тяжелые удары во входную дверь прервали оратора.
– Да кого там, блять, опять принесло?! – возмущенно произнес Старый.
– Так это Клим, – ответил Федор и пошел открывать.
– Федор, ну нахуя?! – спросил он, но так и не дождался ответа.
Появление Клима вызвало недоумение среди гостей. Почему же все так с неохотой и порой с отторжением относятся к нему? Все очень просто – колгота. Когда Климентий напивается (хотя и трезвый он голову заморочит хлеще всяких там Ницше и Хайдеггеров), то он становится источником огромного словесного потока околесицы, которая, в общем-то, выблевывается им ради того, чтобы заполнить паузу. Все мы тысячекратно слышали об его похождениях по барам, где он каждый раз благополучно участвовал в драках, вынюхивл дорожку кокса размером с МКАД, снимал ципочек из высшего общества и как боженька Joey Jordisson (упомянутый всуе) играл на барабанах очередной джем с командой из нижнего Вест-Сайда. А все плюшки и аплодисменты доставались, конечно, ему. Но есть у него еще одна особенность – детская увлеченность. Так вышло, что его выбор пал на футбол. Когда-то (примерно полгода назад) мы пьянствовали с ребятами, и каким-то непонятным руслом наша баржа заплыла (плавает говно, а она ходит) в тему футбола. Я не любитель подобного вида спорта и поэтому не мог поддержать беседу, хоть и бывал на фанатке Спартака. Поэтому все, что я мог – слушать фамилии неизвестных мне людей, а вот Климас тут же воспрянул над нами и провозгласил себя фанатом клуба Real Madrid. Тут-то и началось его стремительное погружение в фанатскую среду. Мы не раз наблюдали с Игнатом с балкона, как Климас в дворовой коробке в форме Ronaldo гоняет с детьми, поднимая руки к небу, после каждого забитого мяча в пустые ворота. Как каждое слово, связанное с этим видом спорта, воспламеняет его поток сознания, который состоит лишь из фамилий спортсменов. Как любые звуки комментатора, что доносятся из комнаты Старого, словно гимн, поднимают Клима с кровати, чтобы с лозунгом «Всегда готов!» бежать за пивом и снедью в магазин, дабы присоединится к просмотру матча. В общем, офутболился.
Сегодня же Клим ворвался к нам в полном обмундировании сборной Аргентины. Черт, даже гетры надел. Да, жаль в бутсах не прицокал. Вот это, собственно, и вызвало недоумение у нас. Он вошел с таким видом, будто к нам сам Messi прилетел. Эти прищуренные глаза, широкая спина и вальяжная походка вызвали у дам насмешки, но чемпиону все нипочем. Он поприветствовал всех рукопожатиями, как перед матчем, и, кивая головой, очень собрано произнес: «Я всех приветствую». После небольшой паузы все раздались истерическим смехом. У Старого на лбу вздулись вены, Игнат, изображая помидор, повалился на шконарь, Киря согнулся и упал на колени.
– Клим, – обратился к нему сквозь смех Федор, – ты чего это Роналду променял на Месси?
Едва сдерживая агрессию, он сквозь зубы ответил:
– Я понял, что мы с ним внешне похожи, а Роналду гораздо слабее Лео, но много более пропиаренный.
Все умирали со смеху, что поставило его в неловкое положение. Когда же все более-менее успокоились, то Старый, держась за живот, поднял рюмку и, выдохнув, произнес:
– Итак, тост, – Киря, быстро налил рюмку и вручил ее Климу. – Високо, високо в горах мужчина по имени Давид абсолютно голый, лишь со шляпой на голове любавался закат. Вдруг к нему подошла девушка по имени Ева тоже голая. Давид, будучи воспитанным, прикрыл свое достоинство шляпой. Ева, увидев смущение молодого человека, подошла к нему, убрала его руки от шляпы и обнаружила, что шляпа осталась на том же самом месте. Друзья, так давайте же выпьем за силу, которая держала эту шляпу. За любовь!
– Уррраааа, – крикнул мы, лязгнув рюмками, как рыцари, что поднимают мечи кверху перед битвой.
Фу-ух, ну и жара. В комнате поселился еще один персонаж, который целиком и полностью состоял из человеческого пота, запаха грязного белья, перегара и волос. Мне стало невыносимо находиться в комнате, и я решил выйти на балкон.
– Лелик, ты куда? – спросил Старый.
– Подышу на балконе.
– О, отличная идея.
Мы выбрались на балкон с портативной колонкой, из которой доносились пронзительные просьбы Державина к некой Алисе. Расположившись на балконе, мы как группа глашатаев вещали песнопения на всю окрестность. Вдруг Старый как самый опытный среди нас заявил, что нам необходимо потушить колонку, ибо сейчас придет охранник, и дело будет плохо. Но тишине не удалось быть услышанной, ведь с нами был Клим.
– Ребят, – говорил он, – а как вы относитесь к давнишнему противостоянию Барсов и Реала?
– Клим, бля-а-а-ать, не начинай, – умолял Старый.
– Ну все же, как вы относитесь?
Меня ущипнула Рыжольда.
– Леш, а он всегда такой?
– К сожалению…
– И зачем его сюда позвали? Не понимаю.
– Да, я тоже не понимаю.
Люди стали по одному возвращаться в блок. Я так надеялся, что Клим увяжется за остальными, и я смогу побыть с Ирой наедине, но не тут-то было – он пристал к нам.
– Лех, ну вот ты мне ответь, как человек любящий спорт, почему такая бодяга меж ними?
– Клим, я футбол не смотрю, не мое это.
– Да ладно?
– Ну да, как-то не заходит.
– Как можно не любить футбол?!
– Клим, ну тут как с едой, понимаешь? – втиснулась в разговор Рыжольда. – Кто-то любит фуагра, а кто-то макароны с майонезом.
– Ну это уж слишком! Как можно сравнить футбол с едой.
– Да дело не в еде, а во вкусах.
– Клим, она права.
– Ну вы ответьте мне на вопрос, почему такая борьба меж двумя ведущими клубами?
Я почувствовал, как Рыжольда прижалась к моему плечу. «Так, – думаю я, – Клима пора спровадить». Мы уже старались не обращать внимания на его монолог в надежде, что он сам отстанет, но, увы, это его только раззадорило. В один прекрасный момент, Ира не выдержала этого мозгового насилия и напряженно сказала:
– Клим, у тебя девушка есть?
– Нет, а что?
– Оно и видно.
– А что, есть какие-то предложения?
Похоже, что наш дорогой фанат воспринял этот вопрос как зеленый свет.
– Предложения? Да, масса.
– И какие же? – промурчал он.
– Девка тебе нужна. Тогда и дурь из головы выйдет. Леш, я пойду за сигаретами схожу и вернусь.
«– Давай-давай, возвращайся, дорогая», – сказал он, провожая ее взглядом. – Она по-любому меня хочет, - сказал он довольно улыбаясь.
– С чего ты взял?
– Я те базарю, Лех.
Я едва сдерживал иронию от самоуверенности Клима. Ха, Рыжольда хочет Клима. Смешно.
– Лех, обратился он ко мне по-деловому, – будь другом, оставь нас с ней.
– Ну как бы, э…
– Вот тебе и э-э-э… Лех, давай это, иди к ребятам, а я тут подожду мадам. Глядишь, сегодня хет-трик сделаю.
– Аха-ха-ха-хах!!! АХАХАХАХАХАХАХ!!! – не удержался я.
Клим бросил в меня осуждающий взгляд. Он сжал кулаки и подошел ко мне вплотную. Видимо алкоголь придал ему смелости.
– Лех, – агрессивно заявил он, – съебись отсюда по-хорошему.
– Чего, блять?
(...Стоит понимать, что доброта — это внутренне состояние человека, и чтобы понять истинное значение этого слова, необходимо понимать суть духовного развития, <Ах ты, ебаный мудак. На тебе придурок!> а также быть позитивным человеком. Духовность – это и есть то состояние человека, которое дает возможность <..Ребят, там Леша с Климом дерутся на балконе. – Да ладно? Не вынесла душа поэта...> ощущать все положительные эмоции, которые побуждают нас делать добрые дела.
Доброта во все времена считалась одним из основных качеств человека, что высоко ценятся до сих пор. Ведь когда мы совершаем благие поступки, не требуя ничего взамен, становимся счастливее и сильнее.
<Лех, Лех, успокойся, ты чего разошелся? Угомонись. – Да я ему сейчас ебало разнесу...>
Стоит понимать, что доброта должна проявляться без всякой корысти, иначе это уже не доброта. Свершая хорошие дела, мы вызываем в людях ответную реакцию, чувство благодарности и радости переполняют всех окружающих. Также есть такое мнение, что, делая добро, оно возвращается к нам в большем количестве. <...Пидрила, бля! – Че ты, блять, сказал? – Мужики, держите их!...> Несмотря на то, что доброта подразумевает бескорыстность, каждый человек подсознательно хочет получить какое-то «вознаграждение», ведь совершая добрые поступки, мы тратим свои силы и энергию.
<...Урод ебаный! Костяшки из-за него покоцал, блять…>
Когда наши поступки принимают как должное, это может сильно разочаровать человека, сломить его волю, после чего пропадает всякое желание помогать людям и творить добро. Поэтому важно, чтобы на добро отвечали добром…)
– Уводите Клима в комнату. Лелик, ты чего разошелся-то? Не видишь что ли, что он пьяный? – говорил Старый.
– Да заебал, чес слово.
– А чего он?
– Да за базаром перестал следить и сам драться полез.
– Серьезно? Клим?
– Лелик наверно Месси оскорбил. – язвил Игнат
Аха–ха–ха–х!!
– Ладно, пошли бухать.
Федор увел Клима в комнату, а я вместе с остальными отправился в блок, где меня встретила ласковой улыбкой Рыжольда.
CREDO
(...До-ли-на, чуд-на-я доли-на-а, до-ли-на вечных сно-ов, расте-ений и цвето-о-ов...)
Действо продолжалось, правда, слегка на другом уровне. Из-за обильного питья алкоголюшки и нехватки кислорода в комнате все мы изрядно захмелели, поэтому единогласным и в то же время негласным решением объявили паузу, дабы отдаться танцам в темноте.
Ах да, совсем забыл оповестить – в наших рядах было пополнение