Линия судьбы (на конкурс)

Маму мою вырастила и воспитала бабушка – Анна Силантьевна Алаева, вернее даже не бабушка, а прабабушка – ровесница Великой Октябрьской Социалистической революции, только революция грянула осенью тысяча девятьсот семнадцатого года, а прабабушка явилась на свет чуть раньше -  в середине мая, когда сирень и черемуха заливали всё вокруг своими пьянящими ароматами.

Баба Аня была восьмым – предпоследним   ребёнком   в большой,  дружной крестьянской семье, в которой кроме неё и средней  – Поленьки, были одни мальчишки. Родители Анечки были людьми трудолюбивыми и детей к труду  с самого детства приучали.  Семья имела добротный большой дом,  крепкое хозяйство и хороший достаток.  И, хоть время было суровое, семья не голодала потому, что все, от мала до велика, работали не покладая рук. В доме царили мир и любовь, относились друг к другу бережно.  Не принято было детей бить. Лаской всё, по-доброму, да по-хорошему детей воспитывали. А самым суровым наказанием для ребятишек было коли батя Силантий Еремеевич или матушка Прасковея  Гурьевна  нахмурятся, взглянут сердито, да головой укоризненно покачают, вот тут провинившийся готов был сквозь землю провалиться. 

В соседнем селе жила батина сестра - Анина крестная Мария Еремеевна. Муж Маши – пламенный борец за счастье трудового народа, который год мотался по стране, иногда приезжая в родное жилище на недолгие побывки. Мария ждала мужа дома. И категорически отказывалась перебраться в дом к брату, даже после последней побывки, когда поняла, что беременна, и потом, когда ранней весной на свет появился орущий по ночам Павел Кондратьевич.

- «Мань, ну чего ты, чего ты? Переезжай к нам, как ты одна то с Павлухой  пособишься? Ведь и дом, и хозяйство, какое-никакое всё на тебе. А жить то как-то надо!» - предлагал батя.

- «Что-ты, Силушка, а как приедет Кондратий, а нас нет, что он подумает?» - возражала крёстная.

- «Чай не совсем дурак, догадается, поди, что если сам где-то шлындрает вместо того, чтобы жить с семьёй по человечьи, то мы, то уж тебя точно не бросим.  А то прижил дитё, и ноги в руки, скачет козликом  невесть где. Зачем женился только непонятно!» - сердился Силантий Еремеевич.

- «И то верно, Машуня, как ты одна то в такое то время? А тут и я, и Поленька, и Нюся рядом. Подсобим тебе всем гуртом с твоим горластым наследником» - вторила матушка.

- «Спасибо, Силушка, спасибо Панечка, только не поеду я, мужа ждать буду, а там уж как Бог на душу положит. А вы если помочь хотите, Нюрочку – крестницу мою, хоть до осени, у меня оставьте. Полина вам дома нужнее – семья-то у вас большая, работы много, а Нюрочка мне   тут с Павлушей, да по хозяйству поможет, а то и правда  самой мне сильно тяжко, а как огород начнется, так не пособиться мне будет. А без огорода никак нельзя, не выжить без огорода» - закручинилась крёстная.

- «Что, Нюся, скажешь? Подсобишь крёстной?» - спросил у своей любимицы батя.

- «Подсоблю, тятя. Я и в огороде могу, и по хозяйству, и по дому. С младенчиками  только не умею, дак научусь» - улыбнулась отцу Анечка.

- «Да, маковка ты моя!» - всплеснула руками  крёстная – «Прямо всю работу одна делать собралась! А я видно, как барыня  только указывать тебе буду?»

Мария Еремеевна прижала племянницу к себе и нежно поцеловала в русую макушку – «У меня у самой, слава Богу, руки пока не отсохли. А ты, Нюрочка, помогать мне будешь, вот и заживём с тобой складно, да ладно».

- «Ну, вот и славно» - вздохнул батя – «А мы к тебе, егоза, в гости ездить будем, гостинцев привозить, а ближе к зиме домой тебя заберём. Ты, Нюся, не робей, крёстная тебя не обидит, да и мы с матерью, пока живы, своих ребятишек в обиду никому не дадим».

Так и осталась одиннадцатилетняя Аня жить у крёстной. Думала, что до зимы, а оказалось …

Ранним осенним утром во двор Силантия Еремеевича ворвались вооруженные люди. С ними был пьяница-сосед Тимофей Некрасов.

-«Вот он с выродками своими» - злобно выкрикнул Тимофей –«Сейчас ответишь за свою вредительскую деятельность, буржуйская морда! Ишь, какие хоромы отгрохал,  нажился за народный счёт, мироед-кровопийца!»

-«Ты чего буровишь, пьяный опять что ли? Так иди, проспись! Это ты за чужой счёт живёшь, то воруешь, то побираешься, пьянствуешь до полночи, потом спишь  до обеда, палец о палец ударить не желаешь, а мы своим трудом живём. У меня вся семья от зари до зари работает, потому и не голодаем, потому и достаток в семье, да ещё и старухе Макеевой и деду Трифонову помогаем. Они то, в отличие от тебя, совсем немощные стали, кто же им поможет, коль  все сыны в гражданскую полегли» - сурово произнёс Силантий Еремеевич.

- «Им, гражданин, советская власть поможет! А ваша семья как  антинародный элемент подлежит раскулачиванию и ссылке в Сибирь. Собирайтесь» - зычно произнёс невысокий коренастый военный.

 Так и отправился Силантий Еремеевич со всем семейством в далёкую холодную Сибирь. Схоронил жену и детей, а потом и сам там сгинул. Так и осталась Анна Силантьевна  у крёстной насовсем.  Машин муж пытался хлопотать за свояка, но  погиб через полгода  после этих печальных событий и остались они втроём – Анечка, Мария Еремеевна, да Павлушка малой. Трудно было, да не унывали. Ждали добрых вестей из Сибири. Надеялись – вот-вот разберутся во всем, и домой   Силантия Еремеевича с семьёй отпустят.

- «Живы будем, не помрем, справимся, куда денемся?» - приговаривала частенько крёстная.

Только вот не справились. Лютый голод тысяча девятьсот тридцать третьего года забрал и крёстную и Павлушку.  Осталась шестнадцатилетняя Аня одна на всем белом свете.

С раннего утра работала девушка в колхозе, потом дома огород да хозяйство. Всё надо успеть, всё сделать.  И сено накосить, и дрова заготовить, скотину обиходить, да мало ли дел в своём дому. Всему тятя с матушкой научили. И только поздно вечером, когда без сил падала в постель, давала девчонка волю слезам по родителям, по Полинке-сестрёнке, по смешливым  братишкам любимым, по крёстной, по Павлушке, с тем и засыпала. Время шло. Анечка расцвела как маков цвет, шутка ли – самая красивая девушка в селе. Парни за ней увивались, да только ни на кого Аня не смотрела, всё по родным своим грустила.

Во время голода много тогда народу полегло.  Целыми семьями люди  мёрли. Кто-то в родных краях выжить пытался, кто-то отправлялся за лучшей долей в более хлебные места, вот и к ним в колхоз прибился парнишка - Ахмат. Смуглый-смуглый, черноволосый, плохо по-русски говорил. Его семья погибла вся.

Встретились они вечером у колодца, взглянула Аня на него и сердце ёкнуло. И он от девушки огромных черных глаз своих отвести не может, стоит только смотрит на неё и молчит.

Свадьбу сыграли по осени. И зажили молодые мирно, да ладно, в любви и согласии. Счастье и радость поселились в их доме.  Первого сына назвали Дамиром, потом Айдар родился, а последней в начале апреля на свет народилась Любочка – Любава.

Ахмат в своей Анечке души не  чаял, сыновей любил и  гордился ими, но когда родилась дочка, не смог он сдержать слёз. Забирая  жену из роддома,  обнял её крепко и сказал

- «Я не знаю, чем я заслужил такое счастье. Ты самое дорогое  сокровище в моей жизни моя Айна! Ты отогрела моё сердце, когда я потерял всех своих близких, ты наполнила счастьем каждый миг нашей жизни, ты подарила мне двух сыновей-джигитов, а теперь ещё и дочку Любочку, ты назвала её правильно, потому что любовь вот уже семь лет не уходит из нашего дома.    Ты моя душа Айна, даже когда мы состаримся, я буду любить тебя, и  я всегда буду рядом с тобой. Ты не сможешь прогнать меня, даже если очень захочешь».

Жаль! Ах, как  жаль, что этим прекрасным словам не суждено было сбыться! Через два с половиной месяца рядовой Ахмат Алаев был призван на войну с немецко-фашистскими захватчиками.

Тяжело было очень! Шутка ли, одни бабы, да ребятишки в колхозе остались. Работали за троих, да вестей с фронта ждали.  Завидев почтальонку Верочку ещё в конце улицы женщины  с тревогой замирали  – принесет что-нибудь  или мимо пройдёт? А если принесёт – письмо или похоронку?

Вот и соседке – тёте Вале Липихиной  уже на второго сына балагура и весельчака Гришаню похоронку принесли. Аня услышала, как соседка заплакала-запричитала, кинулась к ней во двор и сквозь зубы процедила Верочке – «Ко мне с похоронкой даже приходить не смей, кипятком ошпарю!».  

Верочка испуганно отшатнулась – «Ань, ты чего? Сама я, что ли их пишу?»

- «Я всё сказала!» - отрезала Анна.

И потекли дни за днями. Страх не отпускал ни днем, ни ночью, каждую секундочку женские сердца тревогой заходилось!  Живы ли, целы ли, скоро ли домой вернутся?  Одна Анна спокойна была. Бабы её пытают –«Ты чего, Нюрка, за своего совсем не переживаешь, ни слезинки не прольёшь?»

 -«Всё с моим родненьким  хорошо, я сердцем чувствую. Нечего слёзы лить – беду кликать» – улыбается в ответ Аня – «А вот когда вернётся, там и наревусь от счастья вдоволь».

Бабы только вздыхали – «Дай то Бог, чтоб так и было».

Ранним сентябрьским утром Анна, как обычно, отвела ребятишек Дамира с Айдаром и четырёхмесячную  Любочку к бабке Прокопьевне.  Работать  Прокопьевна  в силу возраста уже не могла, вот и сидела с младшими ребятишками пока бабы, и ребятня постарше трудились в колхозе. Выделили под этот импровизированный детский сад здание нового, построенного перед самой войной,  сельского клуба, и теперь каждое утро женщины оставляли малышню на попечение трёх бабулек Аглаи Прокопьевны, Клавдии Фёдоровны и Анны Митрофановны, а потом бежали на работу.

Сегодня убирали картошку на колхозном поле. Спина от работы ныла, руки и ноги налились тяжестью, солнце нещадно жарило.

- «Шабаш, девки! Айда отдохнём, переобедаем пол часика, а потом уж дальше   лопатить будем» - крикнула председательша  Ангелина.

Аня разогнулась, вздохнула глубоко и вдруг вскрикнув, рухнула на землю.

- «Нюра, Нюрочка, ты чего это?» - тормошила её соседка тётя Валя Липихина.

– «Видно на солнце голову девке напекло» - покачала головой Ангелина, брызгая Ане холодной водой в лицо.

Аня очнулась, взглянула  мутными глазами на тётю Валю и хрипло произнесла – «Вот и мне скоро Верочка похоронку принесёт».

Соседка всплеснула руками – «Нюр, ты чего такое городишь!»

-«Убили, тётя Валя, убили родненького моего гады проклятые!» - лицо Ани исказила судорога.

-«Нюрочка, ты чего  заранее Ахмата хоронишь, похоронки ведь нет на него» - воскликнула соседка.

 –«Я и без похоронки знаю, я сердцем чувствую. Нет больше сокола моего, отняли у меня  моего ненаглядного!»- Анна  глухо зарыдала.

Похоронку принесли позже. В ней говорилось, что рядовой Ахмат Алаев  убит  десятого сентября тысяча девятьсот сорок первого года в бою за Социалистическую Родину близ города Смоленска.

С каждым днём потери нашей армии росли. С каждым днём фашисты продвигались всё дальше и дальше по нашей земле.  Люди в тылу день и ночь работали  для фронта и  с тревогой ждали, что скажет Левитан в очередной сводке от Советского информбюро.

Зима, как и положено ей пришла с морозами и метелями, с сугробами да оттепелями. С продовольствием было туго.  Одежду донашивали ещё довоенную, другой не было.  Дамиру Аня перешивала отцовскую одёжку, а Айдар донашивал за братом.

 В ноябре умерла Митрофановна, и потому в садик принимали теперь только малышню до трёх лет, остальные сидели дома  одни, пока взрослые не придут с работы.

Рано утром  Аня протапливала печку, варила для мальчишек картошку или кашу в чугунке, утаскивала Любашу в клуб к Прокопьевне и бежала на ферму. Дамир и Айдар хозяйничали дома.  Мать строго настрого запрещала им бегать на речку, но кто же её слушался?

Зима для ребятни чудесное время! Предоставленные сами себе дошколята, наскоро позавтракав, неслись на речку и катались там с обрыва до тех пор, пока рукавицы и штаны колом не встанут, а голодные животы начисто не прилипнут к спине. Потом уже шли они домой, вытирая мокрые носы рукавами, бесполезно пытались просушить дома мокрую одежду до  прихода матери с работы и неизменно получали вечернюю взбучку. 

Почему же родители так бунтовали  против невинной детской забавы, спросите вы? А дело всё в том, что речка в их местности была очень  своенравная с  глубокими омутами и водоворотами, лед на которых  либо был очень тонким, либо не замерзал вовсе, в зависимости от погоды. Было это   как раз рядом с тем местом, которое облюбовали ребятишки для своих игр.  Тонули в том гиблом месте часто.

-«Не катайся с обрыва! Не приведи Господи, в полынью угодишь!» - в голос твердили матери своим неслухам, да только всё без толку. С самого утра убегала мелкота на речку и каталась там до обеда в своё удовольствие, в полной уверенности, что уж с ними-то точно ничего не случится!  

Так было и в тот день. Накатавшись до посинения, пацаны шли домой, и печально рассуждали о том, что  взрослые ничего в этой жизни не понимают и как вечером мальчишкам достанется на орехи.

-«Исть то как хочется» - сказал Сергунька Нефёдов – «А дома у нас ничего нету».

-«А мамка тебе ничего не оставила» - спросил Федяша Дергунов.

-«Оставляла картохи. Я с Жучкой поделился, она от бабки Митрофановны осталась, ничья теперь. Голодная. Вот мы с ней все и съели» - вздохнул  Сергунька –«А мамка сказала, пойду на речку – вечером кормить не будет. До утра теперь терпеть надо».

-«И нам попадёт» - закручинился Айдар – «Но у нас картоха ещё есть дома».

-«Ребя, а давайте печку натопим и одежду высушим, вот нас и не будут ругать, и Серю мать вечером накормит» - предложил Федяшка.

-«Айда к нам» - скомандовал Дамир.  Пацаны затопили печку и набросились на теплую ещё картошку.

Нашла их Зоя Дергунова – мама Федяшки. Вечером она не застала сына дома и побежала по деревне искать своё беспокойное хозяйство. 

-«Ну, Федька, найду – убью!» - сердилась Зоя – «Наверное у Серёги Нефёдова  опять сидит, чучело!». Зоя свернула к калитке, а навстречу ей Лида – мать Сергуньки. Тоже своё чадо ищет.

-«Да где же они?» - сердились женщины - «Я уже у Истоминых была, и у Савельевых. Нету нигде. Давай,  Лида, ты к Самойловым иди, а я к Алаевым сбегаю поищу, может у них найду»  . И точно, нашла у Алаевых.  Аня уже подходила к дому с Любочкой на руках, когда услышала, как кричит Зоя. Мальчишки, все четверо,  надышались угарным газом.  Их вытащили на улицу, тормошили, делали искусственное дыхание, но было уже поздно.

Вы слышали, как страшно воет раненая волчица над своими убитыми детёнышами? Вот так же выла Анна, стоя на коленях  над двумя маленькими холмиками мерзлой глины!  Зою Дергунову и Лиду Нефёдову увели с кладбища родственники  сразу после похорон. Любочку, еще с утра, забрала тётя Валя Липихина. И Анна, оставшись одна, на уже вечереющем кладбище, выплескивала всю боль по своей горькой судьбинушке: по сгинувшим в лихую годину родным, по горячо любимому мужу, которого злой рок так рано отнял у неё, по сыночкам-кровиночкам, которых уж она больше никогда не увидит и ни когда не сможет обнять и потрепать по вихрастым макушкам.  Никого теперь у неё не осталось кроме Любушки.

 

 

 

***

Любочка смуглая с огромными черными глазами – точная копия отца, росла активным, жизнерадостным ребёнком.  На удивление почти не болела и имела добрый покладистый характер.

Мама Аня потеряв старших детей, день и ночь тревожилась за дочку, которая осталась у неё единственным родным человеком на всём белом свете. Но тревога была совершенно напрасной. Любушка росла хохотушкой, умницей и маминой помощницей. В школе училась на одни пятёрки, без всяких напоминаний помогала по дому и по хозяйству, работала в огороде.

Вечерами с улицы часто слышался ее звонкий смех. А уж, какой певуньей она оказалась!  Её чистый грудной голос выгодно выделялся на фоне высоких, порой писклявых девичьих голосов, когда собравшись вечером у клуба,  стайка девчонок-подружек пела под гармошку песни о любви, искоса поглядывая на стоящих рядом парней.

Надо ли говорить, что от ухажеров у Любавы отбоя не было!  И ровесники, и парни постарше, да, чего  греха таить, и даже мальчишки на класс-два помладше провожали  стройную  смуглянку Любочку влюбленными глазами. Только вот ни один из их сельских парней не смог тронуть сердца черноглазой красавицы.

Закончив с золотой медалью среднюю школу, Люба поехала в город  учиться на зоотехника.

В общежитии техникума Любашу поселили в комнате с двумя девчонками Галей и Зоей. И началась новая, интересная жизнь.  Старательная и хватающая всё на лету Люба Алаева очень быстро стала одной из лучших студенток на курсе. А её замечательный голос пришелся весьма кстати в студенческой  самодеятельности.  Умница, красавица, певунья Любаша и тут оказалась предметом всеобщего мужского внимания.  Галя с Зоей, ставшие лучшими Любиными подружками, то и дело пихали ее в бок и шептали

-«Люб, глянь, глянь как Илюшка из двести третьей на тебя смотрит! Того и гляди глазами сожрёт»

-«Ой девчонки, я девушка серьёзная, не за этим сюда приехала» - отвечала Любочка –«Я приехала профессию получать, а Илюшка ваш пусть умоется и вместо того что бы слюни пускать, пусть двойку по  кормопроизводству исправит»

-«Люб, а тебе правда совсем-совсем никто из парней не нравится?» - удивлялись девчонки

-«Правда. Совсем-совсем никто» - смеялась Любаша.

Но лукавила, лукавила Любовь Ахматовна. В самый первый день её студенчества ёкнуло сердечко неприступной красавицы, когда услышала она бархатный голос, а потом, подняв от тетрадки глаза, увидела  молодого преподавателя микробиологии Ивана Аркадьевича Зимина, зашедшего в их аудиторию с неотложным вопросом к Альбине Михайловне Тороповой, которая читала  им в тот день лекцию  по физиологии животных.

Только держала Любочка эту тайну глубоко в сердце за семью печатями, потому, что неправильно это. Она студентка, он преподаватель, да к тому же ещё и женатый! Да и мало ли тех, кто заглядывался на молодого статного красавца и из обучающихся, и из педагогического коллектива. Много!  Студентки пачками сохли по синеглазому красавчику, да и вниманием коллег женского пола Иван Аркадьевич был явно не обижен. Оно понятно сердцу ведь не прикажешь, ему всё равно студент ты или профессор.

***

Женился Ванечка Зимин рано. Ещё в школе бушующие подростковые гормоны толкнули его и девчонку-соседку по коммунальной квартире в объятия друг друга. Отцы их оба погибли на фронте, мамы  были в ночную смену, а Ваня и Катя, поддавшись порыву, провели эту ночь вместе в одной постели. Всё получилось неловко и неказисто, наутро обоим было мучительно стыдно и они бы оба, по обоюдному согласию, просто сделали бы вид, что ничего такого между ними и не было, но Катина беременность им этого не позволила.

Буквально через три месяца после той ночи в комнату к Зиминым  ворвалась  Катина мама – Серафима Андреевна, таща за руку зарёванную девчонку. Скандал был знатный! Тётя Сима плакала, кричала, замахивалась  полотенцем на бледного Ваню. Ванина мама то же плакала, хваталась за сердце и осуждающе смотрела на сына. Что тут говорить?  Было принято решение через два месяца, то есть после окончания десятого класса, юных балбесов поженить, Катькину беременность скрывать до последнего, иначе стыда не оберёшься,  а там уж как получится.

Вот так и оказался молодой преподаватель Иван Аркадьевич Зимин глубоко женатым отцом малолетнего Серёжи.

Серёжа родился в конце августа слабеньким, болезненным мальчиком. Ваня поступил в институт,  Катя сидела дома и занималась ребёнком, на кого его оставишь такого слабенького?  Обе мамы, понимая, что на одну Ванину стипендию молодой семье не прожить помогали, чем могли: деньгами, продуктами, вещами. Жену Иван не любил,  а вот к сыну, на удивление, привязался всем сердцем. Катя располневшая и до того то не особо умная, теперь казалась студенту-отличнику  Ивану и вовсе полной дурой. Но, что теперь поделаешь?  На девчонок Ваня не смотрел, хватит, насмотрелся уже! Все силы вкладывал в учебу, вечерами подолгу гулял с сыном в парке и постоянно о чём-то печально вздыхал.

Мама его Ольга Дмитриевна, видя такую картину, пыталась поговорить с сыном по душам, но он только хмуро отмалчивался. А что говорить, сам виноват, головой надо было думать, а теперь уже поздно.

Катя оказалась образцовой  хозяйкой и матерью: она хлопотала по дому, наводила уют, готовила вкусные блюда, строго следила за тем, что бы супруг всегда был накормлен, обстиран, ухожен, опрятно одет, холила и лелеяла Серёженьку, и это постепенно примирило Ивана со сложившимся положением вещей.

Для себя он решил, что раз уж так получилось, то так тому и быть. Будет  учиться, потом преподавать и параллельно заниматься  наукой, будет воспитывать сына, и терпеть жену. А любовь, ну, что  любовь? Многие так живут и ничего. Кроме того Катька, хоть и дура, но внешне очень привлекательная, не стыдно с нею в люди выйти, дом держит в образцовом состоянии, готовит прекрасно и мать хорошая.

Так и жил Иван Аркадьевич по утверждённому им же самим плану. Закончил институт, поступил в аспирантуру, устроился в техникум преподавать микробиологию, все свое свободное время отдавал сыну. 

Так бы и жил он дальше, но в первый же день своего преподавания увидел он  студентку-отличницу Любу Алаеву и пропал окончательно и бесповоротно.

Долго Иван боролся с самим собой, со своими чувствами, курил, думал бессонными ночами, но сердцу, как мы уже выяснили, не прикажешь! 

На новогоднем карнавале, участвуя в конкурсе,  Иван Аркадьевич, по сценарию,  взял Любу за руку. Взял и больше не смог отпустить.

 

Они встречались тайно.  С утра оба были на занятиях, а потом партизанскими  тропами бежали навстречу друг другу в старенькую, снятую Ваней, сталинку. И там растворялись друг в друге без остатка!  Это была идеальная пара!  Они одинаково думали, одинаково чувствовали,  любили одни и те же книги и фильмы, порой могли до хрипоты спорить  о законах мироздания. А потом падали в объятия друг друга, и мир переставал существовать вместе со своими законами и правилами, и всем тем, что находилось за стенами этой комнаты. Поздно вечером  они так же тайно расходились по своим домам. А ночью, лежа в постели,  каждый думал и мучился, сознавая свою вину перед, ни в чем не виноватой, Катей и маленьким мальчиком Серёжей. Понимая, что так нельзя, что это неправильно и аморально, каждую ночь давали они себе слово всё это прекратить, но каждый день, после занятий, спешили в старенькую сталинку, навстречу друг другу.

 Только в воскресенье не было у них возможности видеться, и Люба, чтобы не завыть от тоски целый день сидела над учебниками, нагоняя упущенное за неделю.

Зима и весна пролетели на одном дыхании. А после майских праздников Любаша поняла, что беременна.     Иван Аркадьевич, узнав об этом, смутился, начал уговаривать Любу решить всё как взрослые люди - избавиться от ребенка.  Денег он даст – это не проблема, а вот оставлять беременность ни как нельзя, ведь у него уже есть сын  и жена, которых он ни при каких условиях  не может бросить!

Катя, которая раньше закрывала глаза на мужнины похождения, лишь бы из семьи не ушел, теперь, почувствовав угрозу, активизировалась - пришла к мужу на работу и устроила грандиозный скандал.

Иван связь со студенткой отрицал, так как он человек серьёзный и семьёй своей очень дорожит.

Любаша в свою очередь заявила, что, конечно, Иван Аркадьевич очень интересный человек и преподаватель замечательный, но вот как мужчину, она его, извините, не рассматривает, потому, что ей учиться надо, а он женат, да и вообще не в её вкусе. Это звучало убедительно, так как Алаева неизменно получала только самые высокие баллы и по-прежнему была лучшей студенткой на факультете.

Правда вот в самодеятельности отказалась участвовать, ссылаясь на занятость по учёбе, но и тут понять можно, старается девчонка более скрупулёзно учебный материал изучать, тут ругать не за что. Значит ложная тревога. На том всё и успокоилось.

Катя снова погрузилась в дела семейные, деканат занялся учебным процессом, а студентка Алаева, сдав успешно сессию, отправилась на каникулы домой, в родное село, к маме Ане.

Анна  встретила дочку радостно и долго не могла понять, почему её хохотушка Любочка стала такой замкнутой и угрюмой. Совсем перестала ходить в клуб на вечёрки, перестала  гулять с девчонками подружками, а стала всё больше  ходить одна на речку и о чём-то сосредоточенно думать,  грустно качая головой. Анна пыталась расспросить Любашу, да только та, ответив, что всё хорошо, и она просто устала, все чаще стала уходить от  разговора.

Выяснилось всё примерно через месяц, когда Анну, и так встающую ни свет, ни заря, какая-то сильная тревога  толкнула пойти в сарай в три часа ночи. Картина, которая предстала перед ней, долго ещё стояла в глазах женщины.

Любочка, стоя на табуретке с петлёй на шее, покачнулась и повисла без опоры под ногами.

Потом уже, дома, придя в себя и отдышавшись, вытащенная матерью из петли Люба, рыдая рассказала о своём горе. И о том, как влюбилась без памяти, и о встречах в сталинке, и о своей беременности, и о безобразной сцене в деканате, и о том, как её предал любимый человек.

Анна только головой качала – «Доченька, да где же горе то? Радоваться надо! А ну как ты бы семью разбила, да связала себя с таким ненадёжным человеком? А так отвел Боженька и хорошо. Жену обманывал, от тебя так легко отказался. Пусть живет себе, небо коптит от нас подальше. А, что ребёночек будет – так это же счастье большое! Вон подружка твоя Соня Куприянова хочет маленького, да не получается, а у тебя будет!  Вытри глазоньки, Любаша, тебе теперь кушать хорошо надо, да беречь себя, а плакать да волноваться никак нельзя!»

- «Мамочка, а что люди скажут, стыдоба то, какая!» - плакала Люба.

- «Глупости говоришь, дочка! Про нас вон с отцом то же кумушки судачили, он ведь не русский был, да только кто их слушал? Жили мы с Ахматом душа в душу все семь лет, и ещё бы жили коли не война проклятая!  Не бери в голову, пусть языки чешут, коли заняться нечем, а мы будем жить да радоваться и маленького ждать».

На том и порешили.  Любаша еще в июле съездила в город, получила учебники за второй курс и стала заниматься дома, а на учёбу в сентябре не поехала, сославшись на проблемы со здоровьем. 

Фельдшерица Зина Макеева, зная Любину ситуацию, совершила должностное преступление - написала справку о том, что Алаева Любовь Ахматовна  полтора месяца страдала от воспаления почек, сразу после этого порвала связки на ноге, а потом плавно свалилась на две недели с лакунарной ангиной. Таким образом, все формальности с пропусками занятий были решены.

В первых числах декабря тысяча девятьсот шестидесятого года этот мир осчастливило своим появлением  смуглое, черноглазое чудо.  Так появилась на свет Ирина Ивановна Алаева.

Через неделю, оставив Иришку на попечение мамы Ани,  Любаша уехала в техникум сдавать экзамены за первый семестр второго курса. В конце первого учебного дня Люба столкнулась в коридоре с Иваном. Он схватил её за руку и зашептал

-«Любочка, милая моя, я так переживал! Это аборт так сказался на твоём здоровье?  Ну, ничего всё уже позади, ты поправилась. Я так по тебе соскучился! Давай сегодня встретимся в нашем месте, я же с квартирой на целый год с хозяйкой  договаривался, сразу всё оплатил, так что она до семнадцатого января в нашем полном распоряжении».

-«Извините, Иван Аркадьевич, а, вам, разве, домой не пора? Вас же там жена и сын ждут, вы, насколько я помню семьянин отличный.  И вообще что-то тут как-то воняет, меня аж слегка затошнило. Так, что побегу я на улицу, на свежий воздух, пока не вырвало.  До свидания» - ответила Люба и, гордо подняв голову, направилась к выходу.

-«Люба, ну зачем ты так?» - крикнул ей вслед Иван.

-«Тише, Иван Аркадьевич, что же вы так кричите, а если услышит кто? Вдруг они подумают, что у вас со студенткой связь? Позору же не оберётесь!» - засмеялась Любаша.

За три экзаменационных недели Иван еще несколько раз пытался назначить Любаше встречу в старенькой сталинке, но всё было тщетно.  Люба, собственно и так ни на какие свидания не собиралась, а когда узнала от Гали с Зоей, что Ванечка  довольно часто разных студенток к себе на съёмную квартиру водит и весь техникум об этом в курсе, ей и вовсе противно стало!  

Успешно сдав сессию, студентка Алаева первым же автобусом уехала домой, к дочери, но преподавателю микробиологии Ивану Аркадьевичу Зимину об этом было знать ни к чему. Д

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 91

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
  • Комментарии отсутствуют