vladimir58 vladimir 58 27.08.22 в 08:14

А тогда еще цвел безвременник (окончание)

4.

Михаил Гуляев, со своей молодой супругой поселился в небольшом опрятном домике в двух шагах от озера. Из родственников Михаила в живых никого не оказалось, так что новоселье прошло довольно скромно. Несмотря на то, что Гуляев опять вернулся на свою должность, жили они со своей Анастасией, мягко говоря, не богато.

Деньги, которые любой иной ветеринар как, само собой, разумеется, принимал бы, Михаил брезгливо отвергал, отчего и слыл в своем Говорухине человеком хоть и честным, но глупым. Вроде как бы даже дурачком.

Гуляев не обижался, работу свою выполнял старательно, но с односельчанами, даже с ближними соседями накоротко не сходился, от мущинских посиделок с разговорами«за жисть» старался отвертеться и все свободное время проводил со своей рыжей супружницей.

Она кстати так же старалась ни к кому особенно из баб, не прикипать. Благо у Гуляевых был свой колодец, и лишних причин выходить на люди у Анастасии не было. Так бы и жили Гуляевы бирюками в родном селе, тихо да себе на уме, как вдруг пронесся слух: на краю своего огорода, что почти вплотную подходит к озеру Кисегач, Михаил Гуляев, для своей Анастасии купальню сооружает.

Мимо данного факта, суровые до правды Говорухинцы пройти никак не могли.

Еще бы, последняя купальня, из многих, в свое время построенных по песчаным пляжам Кисегача, так сказать наследие загнивающего монархизма, было сожжено еще в 1920 году, сожжено вместе с креслами и легкими столиками.

А крашенное в голубое, кровельное железо, сорванное крестьянами с детских грибочков и заброшенное ими же в ближайший омут, давно уже сожрала безжалостная ржа.

И вот на тебе: через два года после победы, когда страна еще не поднялась из руин, какой-то самый обыкновенный, советский ветеринар, пусть даже и дважды контуженный, сооружает для своей ветеринарши купальню.

- Что-то здесь не то... Жопой чую, что-то здесь не то!

Хмыкнул краснорожий, вечно полупьяный местный участковый, разглядывая через морской бинокль с чердака собственного дома кучу досок и бревен, заготовленную Гуляевым для своей эпохальной стройки.

Участковый вскорости уснул, прилипнув обслюнявленной щекой к своему биноклю, и всю ночь, в тяжелом, политически безграмотном сне доказывал товарищу Сталину о вреде купания на сытый желудок, называя при этом генералиссимуса Советского Союза Оськой, и своим в доску парнем, которого хоть туда, хоть сюда....

Вопреки пересудам, руки у Михаила Ивановича Гуляева росли оттуда, откуда надо, и уже через неделю на обрывистом бережке, что возвышался на задах Гуляевского огорода, красовалась купальня, старательно сколоченная ветеринаром из свежеструганной, розовато-желтой кедровой доски.
Крепкие, двухметровые столбы, срубленные из молоденьких лиственниц, отвесно уходили в воду, хрустально-прозрачную и студеную. И полы и стены купальни поражали стройностью линий. Похоже, Мишаня делал презент своей рыжеволосой благоверной, не выпуская из рук ватерпаса.

Крышу купальни, покрытую деревянной черепицей, венчал петух, выкрашенный оранжевой краской и с широко разинутым хайлом.

В первую же субботу, после бани, чета Гуляевых обновила купальню.

Легкий туман, курившийся над черным зеркалом ночного озера, разве что чуть-чуть заглушал громкие крики Михаила и счастливые стоны Анастасии.

Местные бабы, с грохотом захлопывая окна и форточки, сердито и ревниво фыркали, поглядывая на своих мужиков презрительно и зло...

Постепенно и не торопясь, второе послевоенное лето уходило за лесистый горизонт, темно-зубчатый от разлапистых елей, лишь кое-где разбавленный желтыми мазками стволов вековых сосен, да пестрыми кляксами рано краснеющих кленов.

5.

Почти все жители сел и деревень, разбросанных по берегам озера, так или иначе, кормились при вокзале.

Время было довольно голодное, и каждый нес к проезжающим поездам, что только мог.

Кто отварную картошку, посыпанную крупной солью и мелко-порубленным зеленым лучком, кто вяленую красноглазку, твердую как фанера и белесую от соли, кто жареные пирожки с капустой или щавелем, а кто раков, красных, вареных.

Когда Анастасия впервые увидала на перроне торговцев раками и поинтересовалась стоимостью за дюжину, она долго, до кашля смеялась и ушла, смеясь, провожаемая недоуменно-злыми взглядами торговок.

Михаил в сарае сгребал деревянной лопатой сухие и твердые, словно дробь козьи какашки (коза Ева Браун, покамест была единственной живностью молодой семьи Гуляевых), когда перед ним, с мешком на молочно-белом плече появилась голая русалка.

- Миша...

Заслышав ее низкий, влажный голос, губы его тот час же растянулись в счастливой улыбке. Отбросив лопату, Михаил обхватил Анастасию и прижал ее, теплую и родную, к себе, забыв на миг и про лопату, и про козьи орешки, и про самую козу, нетерпеливо выбивающую дробь розовыми копытами.

- Завтра воскресенье, Мишка. Так что готовься: с утра на станцию.

Раков понесешь.

- Раков?

Гуляев осторожно поставил девушку на скамеечку, и, бесстыдно рассматривая супругу, все ж таки поинтересовался.

- Тося. Какие раки? У меня и раколовки -то нет...

- Да ты Миша, похоже, совсем забыл, какая я тебе досталась?

Эх ты...

Она рассмеялась, и по доскам, хорошо заметным в темноте направилась к купальне.

Через минуту, скрипнула калитка на задах, и раздался легкий всплеск воды.

Гуляев, хотя и знал о способностях своей Анастасии находиться под водой довольно долгое время, тем ни менее поспешил в купальню. Способности способностями, но Кисегач это вам не речушка на юге. Здесь глубина до сорока метров, да и вода из-за множества ключей бьющих со дна, ледяная даже в жаркие летние дни.

Михаил скинул куртку и лег голым животом на влажные от первой росы доски.

Хорошо вокруг. Тишина. Лишь только где-то на противоположном, болотистом берегу озера, плачет в тоске выпь: громко и трагически.

Желто-лимонный серп луны беззвучно плюхнулся в антрацитные воды озера и задрожал мелкой, чуть заметной рябью.

Неожиданно тяжелый, мокрый мешок, полный шевелящихся раков шлепнулся перед Гуляевым.

А вот и сама русалка, голая, в мелкой капле воды по светлой коже, поднимается по лестнице.

Увидала Мишаню, сомнения его по позе, по лицу мужа прочла и всплакнула благодарно.

- Спасибо тебе родной мой, за то, что любишь меня так. За то, что не побоялся меня и не побрезговал мной. Спасибо тебе хороший мой, что к ногам моим ты скальпелем так и не прикоснулся. Знаю! Знаю точно, что частенько ты думал об этом, ан все одно, не решился. Спасибо.

- Да ладно тебе, Тоська. Разговорилась...

Стушевался мужик и, бросив на одно плечо мешок с раками, а на другое - девушку, двинулся к дому.

Уже через пару недель, слава о Гуляевских раках пошла по всей, Южно-Уральской железной дороге. Еще бы, ведь раки, что дважды в неделю добывала Анастасия, отличались огромным размером, по сравнению с которыми раки у остальных торговцев выглядели мелкими задохликами.
А уж как их варил Михаил, какие специи он кидал в кипящее ведро, одному Богу было известно. Одним словом, славные были раки. Славные.

6.

...За Анастасией пришли в осень сорок седьмого, тогда еще буйно цвел безвременник, чьи бледно-лиловые хрупкие на вид цветы она так любила.

В тот день Михаил с раннего утра уехал в Челябинск на краткосрочные курсы по повышению квалификации, и домой в Говорухино вернулся только через сутки.

Все в доме было перевернуто, и даже вместо небольшого стожка сена, заготовленного Михаилом для козы, по огороду измочаленные ветром, мотались желтые ошметки, жалкие и влажные от росы.

Не переодевшись, и даже не скрутив ордена с парадного гражданского костюма, Гуляев вскочил на лошадь и помчался в Миасс, туда, где на бывшей Купеческой площади, в высоком трехэтажном доме красного гранита, расположился районный НКГБ.

В приемной начальника НКГБ майора Быка, Романа Борисовича, никого не было. На стенах, вперемежку с портретами вождей, висели крупные гравюры и литографии с изображением лошадей.

Михаил вспомнил, что в свое время политрук Бык был комиссаром отдельного эскадрона и якобы даже дружил с Буденным.

Толкнув высокую, обитую темной искусственной кожей дверь, Гуляев оказался в кабинете.

Прямо перед ним, на темно-вишневой ковровой дорожке, вольготно расщеперив поджарые ляжки, задрав платье по самые груди, на спине лежала молодая, долговязая женщина, секретарша Романа Борисовича. Сам же майор Бык, кривоногий, коротковатый мужичонка, с тугим, словно у бабы на сносях брюхом, со спущенными до сапог галифе, стоя на коленях рядом с девахой, шумно сопел и возился с упрямо-неподатливой, новенькой портупеей.

Резко обернувшись на скрип двери, майор Бык коротко, но, однако же, незлобиво кинул:

- Ну-ка Михаил Иванович, выйди из кабинета. Там, в предбаннике, у Женьки на столе, газета свежая лежала. Почитай пока. А я скоро освобожусь. У портупеи, мать ее, кожа как подметка жесткая. Хрен расстегнешь!

...Ну и какого ты сюда пришел, Михаил Иванович? Мало того, что рабочий день без уважительной причины прогуливаешь, так еще и мне работать мешаешь.

Майор Бык, расхаживал по кабинету, неторопливо при этом оправляясь, и, несмотря на маленький рост, с каждой застегнутой пуговицей становясь все более и более значимым.

- Но товарищ Бык!

Слегка одурев от кругов, нарезаемых майором, вскочил Гуляев.

-За что Анастасию-то забрали!? Она же после контузии и так почти не разговаривает. Только со мной, да и то лишь на хозяйственные, допустимые темы.

Уж поверьте, товарищ майор, да если бы она хоть что-то антисоветское вылепила, или, к примеру, против товарища Сталина плохое задумала, да я б ее, самолично к вам в кабинет притащил. Слово коммуниста: притащил бы!

Гуляев возвышался над майором и торопливо расстегивал на груди рубаху: то ли хотел перекреститься, толи достать завернутый в тряпицу партбилет.

- А ну-ка притухни, гражданин Гуляев.

Что-то неуловимо изменилось в пухлом, и на первый взгляд добродушном лице хозяина кабинета.

Изменилось и стало настолько страшным, что Михаил присел на стул, и, поджав ноги, сгорбился, словно попытался стать меньше...

- Ты что, младший лейтенант медицинской службы, гражданин Гуляев себе позволяешь? Думаешь, медальки нацепил так все можно!?

Романа Борисовича было теперь не узнать.

Большой и внушительный, он раз за разом больно тыкал пальцем, с обкусанным ногтем ветеринару в грудь, туда, где розовел шрам от осколка, полученного Мишаней перед самым концом войны.

- Ты, бляди кусок, забыл где, в каком кабинете находишься? Здесь полковники и генералы мои сапоги за честь считали облизать.

Здесь ломали всяких, а не только ветеринаров, или их баб, русалок.

Гуляев ошарашено вскочил, а майор Бык очень натурально удивился...

- Да ты что паря, ты действительно думал, что подобные факты могут пройти незамеченными мимо наших славных органов?

Да у меня на твою Тоську, уже три доноса, вернее сказать три сигнала, зафиксировано. Сам видишь, настоящие советские люди и в нашем захолустье встречаются.

А то ишь, какой честный выискался.

Дескать, «самолично к вам в кабинет притащил бы...Слово коммуниста»...Хреновый из тебя коммунист, гражданин Гуляев. Хреновый.

Майор успокоился и, обойдя стол, сел на высокий, мягкий стул.

- Не бзди, Михаил Иванович. Ничего с твоей бабой не случится.

Она сейчас по личному приказу Министра госбезопасности Виктора Абакумова, на Черном море в боевых дельфинов дрессирует. Так сказать в качестве инструктора, живет себе в санатории и дрессирует.

Майор закурил, ладонью отогнал дым и со скукой глянул в окно...

- А, в санатории...

Дельфины...

Инструктором оно конечно...

Поднялся, было, Гуляев, но взглянув на чекиста, вдруг понял, последней клеточкой почувствовал: врет майор. Врет.

- Но Роман Борисович...

Загундосил вновь Мишаня, внимательно вглядываясь в узкие, заплывшие глазки офицера.

- Анастасия ведь не то что бы совсем русалка.

У ней даже и хвоста-то нет. Да она соленой воды и не видела никогда. Она товарищ майор, как бы это половчее выразиться: она пресноводная.

Где она!? Признавайтесь! Живо! Где!?

Ветеринар вскочил и хлобыстнул кулачищем по граненой, хрустальной чернильнице.

Брезгливо вытирая платочком лиловые пятна чернил, с лица и шеи, Бык вдруг ухмыльнулся, словно дешевая вокзальная шлюха и поинтересовался у задыхающегося в гневе Гуляева...

- Значит, молодой человек желает знать, где в настоящий момент его благоверная отдыхает? Извольте лейтенант...
Ты, конечно, видел, чем я на полу, занимался со своей секретаршей?

Михаил, ожидавший чего угодно, только не подобного вопроса - растерялся...

- Эх ты, фронтовик...Тюря!

Майор хохотал, вытирая слезы, при этом еще сильнее размазывая чернила по лицу.

- Да я свою секретаршу, Евгению Петровну Новодворскую, просто-напросто пялил. Да-да, пялил. И пялил я ее не оттого, что уж очень она хороша как баба.

Совсем нехороша. Костлява и страшна. А от того, что мамаша моя, у её родителей аж до самого двадцать третьего года, в кухарках числилась. Мне иной раз в кармане огрызки хлеба приносила. Со следами зубов и губной помады. А я ел.

Ты понял меня, Гуляев? Ел!

Эта сучка, конечно, ничего не помнит - но я, майор НКГБ, Бык Роман Борисович, ничего не позабыл. И не позабуду!

- ...Ну а причем здесь Тося? Анастасия то здесь, каким боком?

Ошарашенный откровениями майора, Михаил снова поднялся.

- Причем говоришь?

Чекист закурил, и быть может впервые, посмотрел на Гуляева, как на человека равного.

Посмотрел грустно и обреченно.

- Жаль мне тебя, паря. Искренне жаль. Специалист ты от Бога, в своем деле, в ветеринарии - это любой в нашем районе подтвердит, да и на войне, судя по наградам, ты тоже отличился. Не из труселявых оказался.

Ну а раз так, раз ты мужик нормальный, то и поймешь меня с первого раза, поймешь и уверен, что болтать, где надо и где не надо не станешь.

В Москву увезли твою русалку. Теперь ее не ты, а спортсмены, военные водолазы будут пялить.

Там (Бык махнул куда-то в потолок тлеющейся папиросой), решили, что твоя жена, сможет еще несколько таких же, как и она русалок родить....Чем больше - тем лучше! А это сам понимаешь, дело важное. Государственное. Я еще удивляюсь, от чего на счет тебя никаких поручений не поступало? Странно...

7.

...Уголовники пришли в барак к работягам ближе к полуночи.

Малохольный присел на деревянный табурет рядом нарами Гуляева. Сытно рыгнул водкой и мясом.

- Ну что ж ты, Мишаня не пришел-то ко мне? Я ждал. Специально по такому поводу ребятки собаку сготовили, водки достали....Всем обчеством тебя ждали, а ты не соизволил.

Борзеешь, фраерок. Думаешь, раз вымахал с версту, так тебя и укоротить сложно? Пика брат любого дылду на раз вдвое сложить сможет.

Михаил резко поднялся и присев на нарах, отбросил вытертое бумазейное одеяло. При тусклом свете одинокой дежурной лампочки, большое и сильное его тело казалось вырезанным из темного, узловатого кипарисового корневища.

- Напрасно ты меня, Малохольный, пикой стращаешь. Я смерти давно уже бояться перестал. Да и не живой я. То, что я как все на работы хожу, баланду ем, папиросы ларечные курю, да воздухом этим гнусным дышу, совсем еще не означает, что живой я. Все это видимость одна, обманка...

Я земеля, еще в кабинете у Быка подох. Раз и навсегда. Оттого, наверное, и убивать - то его не стал, Романа Борисовича нашего.

Сразу понял, безнадега все это: девочку свою я уже не увижу, с Лубянки не выдерну.

Хоть Калинина, хоть Берию, хоть Абакумова прошениями да письмами своими, слезными засыплю.

Врезал майорке раза, так, слегка, что бы только дрожь в руках поубавилась, стол в окно выбросил да и пошел...

- Куда?

Малахольный подался вперед.

- Куда пошел-то?

- Как куда?

Гуляев, похоже, и в самом деле удивился недогадливости уголовника.

- Да домой, конечно же. Козу-то милок кормить ежедневно нужно, да и доить, конечно, тоже...

P.S.

Из документов дела гр. Гуляева Михаила Ивановича, 1921г.р. осужденного 8.12.48г. филиалом Челябинского городского суда, закрытым судебным заседанием и проговоренного согласно УК РСФСР по совокупности статей: 58-1г, ст. 58-8, ст.58-14 к 18 годам ИТЛ.

1.»Начальнику особого отдела 98 танковой бригады капитану Линеву. А.А. от санинструктора Назаровой Кылау Алақанды.

Довожу до вашего сведения, что ст. сержантом мед.службы Гуляевым М.И. 6 мая, 1943 г. в районе Верхнего Адагума, во время авиационной бомбардировки из реки была выловлена контуженая женщина, европейского типа, с трудом разговаривающая на Русском языке. Предполагаю, что данная женщина может быть немецкой шпионкой.

11 мая 1943г.Назарова К.А. кандидат в члены ВКП(б)».

  1. «Начальнику НКГБ. г. Миасса майору Быку Роману Борисовичу от участкового оперуполномоченного государственной милиции РСФСР при Говорухинском сельсовете ст. лейтенанта Мозглякова.

Донесение.

Хочу сообщить вам, что в ходе оперативных наблюдений, было выявлено, что ветеринаром Гуляевым М.И., на берегу оз. Кисегач была сооружена единоличная купальня из пиломатериалов, приобретенных у лесничего Фролова И.П. за две бутылки спирта(1 литр). А также хочу сообщить, что супруга вышеупомянутого Гуляева М.И., Анастасия Владимировна Гуляева (документы проверенны, в порядке) во время купания и охоты за раками может находиться под водой более 25-30 минут.

14.сентября 1947г. Ст.Л. Мозгляков».

  1. «Министру госбезопасности, генерал-полковнику Виктору Семеновичу Абакумову. Лично. Срочно.

Хочу сообщить вам, что мною задержанная гр.Анастасия Владимировна Гуляева, 23г.р., г. Херсон, может находиться под водой без вреда для своего здоровья и без всяческих приспособлений для подводного плавания более 30 минут. При внешнем осмотре тела гр. Гуляевой никаких отклонений от общепринятых норм, типа рыбьих жабр замечено не было. Исключение составляют небольшие кожистые перепонки между пальцами обеих ног. По заключению присутствующего при осмотре гр. Гуляевой, полковника мед. службы, доктора наук Байбак Ю.С., подобные перепонки могут быть примером ярко выраженного атавизма, который впрочем столь долгое нахождение под водой гр.Гуляевой, объяснить не может.

 

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 75

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
  • Комментарии отсутствуют