Mira-Iris Mira-Iris 23.08.22 в 08:26

Я ловлю пустоту. Такт первый. А тебя я увёз с собо

— Лина, ты там чем занята? Гладишь. Стираешь. Кино смотришь? Ну, тогда погладь себе любимой что-нибудь и давай к нам. Что делать? Ужинать, пить пиво и танцевать... Михайловы уже пришли. Ждем. Будешь тянуть, пришлю за тобой спасательную команду: Серого и Вовку, — Голос Ируськи в трубке слегка смялся, видимо ее в этот момент тискали или вырывали трубку, — слышишь? Уже рвутся.

Я оглянулась на сваленную на диван кучу чистого белья, работающий утюг и на застывшее лицо Роберта Редфорда на экране телевизора. С сожалением нажала на OFF на пульте и выдернула шнур утюга. Белье? Пусть лежит. «Гостей мы нынче не ждем-с, сами с визитом, да при параде», — я вздохнула, растрепала не чесанную гриву и подалась в ванну. Через двадцать минут я уже входила в дверь Ируськиной квартиры. Всё понеслось по наезженной колее. Их было так много таких же ужинов-вечеринок. После десяти лет по таежным и степным гарнизонам, нас вынесло на окраину сибирского городка и этот «берег» даже оказался поделен на квартиры в многоэтажном доме. Мы, так долго лишенные театров, концертов и выставочных залов, ресторанов и прочих радостей цивилизации — так и остались своим малым кругом: три офицерские семьи, готовых прийти в любую минуту друг другу на помощь; накормить детей и мужей (пока одна из нас «защищает грудью страну» или рожает очередного ребенка), и не оставить в одиночестве жен, если их мужья отдают долг родине. 

Было всё как всегда — мы с подругами шустро собирали на стол, имеющиеся в наличие мужчины, курили, потихонечку выпивали «по чуть-чуть». 

Я шла из кухни в гостиную, неся в обоих руках по салатнице. Сергей буркнул в телефон: «Пока», — и повесил трубку, свободной рукой остановил меня, подхватив одну тарелок у меня из рук, а второй перехватил и задержал освободившуюся ладонь, потом поднес её к своим губам и слизнул каплю майонеза с моего пальца.

— Слад-ко, — протянул он, неотрывно глядя мне в глаза.

— Ты смеешься? Майонез? — Удивленно вскинув брови, я рассмеялась и вручила ему вторую салатницу. И повернулась в сторону кухни, на ходу снимая передник. Минут через десять мы уже все сидели за столом. Ели, выпивали, шутили и обсуждали всякую ерунду: кино, чью-то первую машинку-автомат, сложенную бабушкой клубнику в карман новой куртки ребенка. Сергей потянулся к пульту и сделал звук по громче. Лайма пела «Дикое танго».

— Потанцуем? — раздалось за спиной, — потанцуем, Ангел, — уже тверже раздалось на ухо, я оглянулась и машинально подала руку.

— Танго? Я не... умею. Давай не со мной, а? — я отступила на шаг.

— Не бойся. Танго не математика, в нем невозможно ошибиться. В танго каждая ошибка — победа, потому что каждое движение идет от сердца. Ну же...

Раз. Он делает шаг ко мне. Два. Я отступаю, поднимая на него взгляд. Три. Он протягивает руку и топает правой ногой по полу. Четыре. Я делаю восьмерку приближаясь к нему и обвожу пальцами контур его лица. Раз...

Я не стала задерживаться в гостях. Танго продолжало звучать во мне, мешая слушать, что мне говорят и надоело отвечать невпопад. Я чмокнула на прощанье Иринку и ушла домой, к Роберту Редфорду, не доглаженному белью и смуте, поселившейся в сердце.

Шел уже третий фильм подряд, а белье все не кончалось. Часы давно уже перешли за полночь, а сон не шел. Дом давно спал и поэтому лифт, вдруг пришедший в движение, удивил вопросом «кому не спится в ночь глухую». Остановился и дверь зашуршала, открываясь. Моё сердце сказало «Раз». Два — я подхожу к двери. Три- замираю на миг. Четыре — резко ее открываю. Сергей стоит и смотрит прямо мне в глаза. Делает шаг и его руки застают меня врасплох. Обнимают, лишая возможности думать. Подхватывают, прижимают к нему и его губы празднуют полную мою капитуляцию, давая лишь время от времени призраку свободы воли вдыхать воздух. Наше танго вошло в фортиссимо.

Раз. Он делает шаг вперед. Два. Мои пальцы скользят по его лицу. Три. Он наклоняется и бережно опускает меня, не отрывая губ. Четыре. Мои пальцы мечутся по его форменной рубашке, расстёгивая пуговицы. Раз…

Я вдруг оказалась на войне. Где-то бахала и бахала пушка. Я металась, в свалившейся на меня темноте и пыталась найти Сергея. Пустота и только взрывы всё ближе.

— Открой! — бах! — Открой! Я знаю, что ты дома!

Трусливая мысль сжала в комок душу — это Иркин голос. Почему? Откуда? Так быстро? Не может быть- это сон!

— Ну, открой же... ты мне нужна, — из-за двери послышались уже просто невозможные звуки, словно... «Да, нет! Не может быть, чтобы она... Так быстро?»

Я накинула халат и пошла открывать. На лестничной площадке, прислонившись к стене у моей двери сидела Ирка в совершенно непотребном виде: грязные пятна бывшего макияжа исчерчены черными дорожками потекшей туши, а всегда аккуратно уложенная прическа производила такое впечатление будто подругу таскали за волосы.

Подруга смотрела в одну точку и продолжала всхлипывать:

— Открой... ты мне нужна... все меня бросили.

— Ир, — я присела на корточки рядом и дотронулась до ее плеча.

— А? Ты дома?

— Дома, а где же мне быть? Вставай, пойдем кофе пить?

-Ты где была? Ты мне так нужна? — вдруг, словно только что меня увидела, взвизгнула Ируська, — где? — и тут ее лицо смялось, как резиновая маска в бесформенную массу, и она заплакала, — Сережи нет. Нужно ехать на опознание, а я боюсь. Я же его никогда мертвым не видела. А тебя нет. А Михайлова в обморок упала и Вовчик сказал, что должен с ней остаться... а со мной кто останется?.. А тебя нет и нет!

— Я спала. Всю ночь гладила, завтра на сутки, а потом мои приезжают. Больше некогда, — я остановилась, осознавая, что мне только что сказала подруга, которая шла сейчас, как слепая, щупая стены моей прихожей. Подруга, с мужем которой я танцевала танго всю ночь. Она шла, а я стояла, не понимая, как дышать.

— Лин, ты одевайся и поедем, — каким-то бесцветным и неправильным голосом позвала меня Ира, — одевайся. Не хочу кофе. Внизу нас ждет машина комбата. Я тебя тут подожду.

Раз. Сделай шаг. Хорошо. Два. Халат прочь. Три. Джинсы? Сойдет. Четыре...

— Линк, это что? Это... это Сережин почерк, — Иринка протянула мне, вырванный их блокнота листок.

«Я не знаю, когда? В какой миг ты вошла в мою душу и осталась там навсегда? Спасибо тебе за то, что позволила быть с тобой. Я останусь с тобой навсегда в этом дне, а тебя я увез с собой. Люблю»

— Я... — я прошептала, — я забыла со всем. Он заходил под утро. Просил... передать... тебе. У меня свет горел, — я давила из себя слова, не отводя глаз от белого клочка, белого флага своего поражения, которое я сейчас, когда еще раз прочту, чтобы запомнить навсегда, отдам на милость...- просил тебе отдать. Сказал — будить не хочет. А у меня свет горел... я же гладила.

Раз… Я стою к нему спиной. Его правая рука скользит от моего плеча к груди. Левая ложится на талию. Я ускользаю, опускаясь вниз, ложась на пол. Два. Он ловит мои пальцы, поднимая и разворачивая меня к себе лицом. Почти коснувшись губами. Три. Я ловлю пустоту…

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 10
    4
    124

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
  • plusha

    Хорошо так, красиво.

  • Mira-Iris

    plusha , спасибо:)

  • Gorinich

    Мылодрамма. Не понравилось, к сожалению

  • Mira-Iris

    Царевна , не лишнее. Очень даже не лишнее. Я о том, что одни и те же вещи могут восприниматься по разному и в этом прелесть языка. И когда всё нравится это тоже не правильно. Обязательно должно что-то нравится, что-то нет. А бывает так, что сегодня прочел что-то и крутишь головой " Полная муть. Бред какой-то", а на завтра те же строчки и слова воспринимаются, как божественное откровение, потому что  именно в эту секунду, в этот  миг времени чьи-то слова вошли в резонанс в вашим  сиюминутным состоянием. Вот эта трехтактная история кем-то воспринимается , как обычный адюльтер. Кто-то видит случившеемя, как игру судьбы. Кто-то слышит пронзительные ноты обретения великой любви. Да и героиня. Что мне о ней не писали... "безнравственная бесчувственная стерва, не погнушавшаяся соблазнить мужа своей подруги", но было и другое "Стойкая и нежная"... Никогда не хочу говорить тем, кто читает мои рассказы: " Моя героиня такая вот и такая". Это для меня она может и есть такая, но пусть для кого-то она будет другой. Главное, чтобы воспринималась как живая

  • Gorinich

    Mira-Iris 

    Я вижу явные нестыковки, которые снижают достоверность. Об остальном стараюсь не писать

    Судить о характерах/телах не берусь. Люди разные. О поступках, да. Точнее, о некоторых моментах, которые могут акцентировать, сменить динамику. 

    История бы понравилась, если бы не некоторое нестыковки. Психологичность - да, декорации - нет.

  • Mira-Iris

    Царевна , спорно. Если бы это был текст единый, не разбитый на такты, то я , пожалуй, согласилась бы, что с героем

     нужно познакомиться. Хотя этого никто и никогда не делает в жизни. Мы никогда при встрече не протягиваем руку собеседнику и не начинаем  делиться своей автобиографией. Почему требуем это от героев? Почему не дать рассказать героям о себе постепенно. Герой, если он живой, то тоже должен начать доверять читателю и постепенно рассказывать о себе. Вот я  возьму, к примеру, и скажу: " Я трижды была замужем. И любила в жизни три раза. Мои мужья и мужчины, которых я любила разные люди". Много это даст?  Вы из этой информации сможете понять какая я?  Так же и с моими героями. С ними нужно провести какое-то время. 

  • udaff

    Первая часть понравилась. 

  • Mira-Iris