Девочки и зверь
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Давно в неведомой стране
мохнат, не обогрет,
жил Зверь, которого страшней
на целом свете нет.
В пещере под землёй сидел
на шкурах в темноте,
и мрачной злобою кипел,
как чайник на плите.
Его увидев, всяк дрожал
в неведомой стране.
Его хвоста сто тысяч жал
сверкали при луне.
Его огромные клыки
и острые рога
мгновенно рвали на куски
и друга и врага.
Хоть, если честно, то друзей
себе он не нажил –
домой не приглашал гостей
и в гости не ходил.
О нём твердили, - «ничего
не может, кроме зла».
Но вдруг, у логова его
ромашка расцвела.
На хрупком тонком стебельке
семнадцать лепестков
при каждом лёгком ветерке,
как бахрома флажков,
дрожали, и казалось что
вот-вот сорвутся вдаль,
и улетят в страну цветов,
где мир и пастораль.
Зверь выстроил вокруг цветка
как Эверест забор,
а сверху, вместо потолка,
пристроил камень с гор,
чтобы ромашка никуда,
не делась, чтоб была
всё время рядом – заперта
росла бы и цвела.
Он ей одной доверить мог,
что на сердце хранил.
Он поливал её, берёг,
по-своему любил.
Он по ночам ей песни пел,
подчас забыв поспать,
о том, как в детстве он хотел
на сцене выступать,
чтобы смеялась детвора
и хлопала, а он
показывал бы номера,
отвешивал поклон,
и был бы добрым, а не злым,
но всё пошло не так –
жизнь обошлась жестоко с ним,
и он для всех чужак.
Никто нигде ему не рад,
все – от ужа до льва
бегут куда глаза глядят,
узрев его едва.
Всему виной ужасный вид –
рога, клыки, оскал
и хвост, который ядовит
из-за ста тысяч жал.
А он ни в чём не виноват –
родился он таким,
его ругают и корят,
никем он не любим.
Он лил слова, красноречив,
из сердца родников.
Ромашка слушала, склонив
семнадцать лепестков.
Большой забор и камень с гор
давили ей на грудь,
весь этот долгий разговор
ей не давал вздохнуть.
Лишь на свободе, на ветру
она цвести могла.
И вот, однажды поутру,
ромашка умерла.
Опали наземь лепестки –
семнадцать белых крыл.
У Зверя слёзы потекли,
он жалобно завыл.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Страна от радости кипит –
ура! - приехал цирк,
чьё имя славное гремит
на целый материк.
Жонглёр, атлет, эквилибрист,
шпагоглотатель – гном,
мим, клоун, иллюзионист
в цилиндре золотом
творят такие чудеса
в манеже и над ним,
что сложно доверять глазам
соседским и своим.
Канатоходец босиком
по проволоке идёт,
факир питается огнём,
колдует звездочёт.
В лучах цветных прожекторов
блистают две сестры –
две укротительницы львов,
отважны и храбры –
летят на хищнике верхом
в горящее кольцо,
потом целуются со львом,
прижав к нему лицо,
а если надо – головой
ныряют зверю в пасть,
им это дело не в первой –
на зубы шею класть.
Один таинственный талант
(хоть верь мне, хоть не верь)
был от рожденья сёстрам дан –
о том, что думал зверь,
известно становилось им
быстрей, чем глаз моргнёт,
поэтому, они к любым
зверушкам свой подход
могли найти «на ра-два-три»
и, даже, «на раз-два»,
могли друг с другом примирить
сову, лягушку, льва,
удава, выводок горилл,
жирафа, журавля,
короче – всем, кого вместил
наш общий дом – Земля.
Они - дрессуры мастера
всех видов и мастей.
Агуша – старшая сестра,
Ариша – чуть юней.
У них успех, у них аншлаг –
билеты нарасхват,
восторги зрительских ватаг,
фотографов парад.
Про них огромную статью
желают написать…
А сёстры, вместо интервью,
в лес норовят сбежать,
чтоб там, вдали от суеты
смеяться и болтать,
друг другу поверять мечты,
и просто отдыхать.
Однажды утром, в свой досуг,
они гулять пошли,
и невзначай на целый луг
ромашек набрели.
Их жёлтых сердцевин миллион
средь моря лепестков
светил, как солнечный плафон
из белых облаков.
Девчонки тихо прилегли
в ромашковый ковёр,
и, глядя в небо, завели
неспешный разговор
о том, как здорово дружить,
не ссорясь, не бранясь,
о том, как интересно жить,
смеясь и веселясь,
о том, что каждый день красив,
как песня соловья,
о том, что мир миролюбив,
когда вокруг друзья,
о том, как стрелы-тополя
взлетают до небес,
о том, как ласковы поля,
и как прекрасен лес,
о водах медленной реки,
текущей в водопад,
о том, что ночью светлячки,
как звёздочки горят.
Ромашки слушали сестёр
и щекотали нос,
а ветер тихо плёл узор
на ткани их волос…
Но вдруг им слышатся вдали
рыдания и вой
откуда-то из-под земли…
«Там плачут под землёй –
сестре Агуша говорит –
пойдём, узнаем – в чём
там дело, кто это скулит
и слёзы льёт ручьём».
«Пойдём – Ариша говорит –
быть может, это крот.
Возможно, у него болит
плечо или живот».
Девчонки двинулись на звук,
что шёл из-под земли,
поляну обойдя вокруг,
к пещере подошли,
и видят – горько плачет в ней,
мохнат, не обогрет,
тот Зверь, которого страшней
на целом свете нет.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
АГУША: Какой хорошенький зверёк!
АРИША: Мохнатенький какой!
АГУША: Из глаз струится ручеёк
на стебелёк сухой.
ЗВЕРЬ: Какие страшные! Зачем
явились вы?
СЁСТРЫ (вместе): На зов!
ЗВЕРЬ: Сейчас я вас убью и съем,
клыками распоров.
АГУША: Ах, бедненький! Не повезло –
не знаешь ты добра.
АРИША: Ты в жизни видел только зло
с утра и до утра.
АГУША: Ромашку белую любил,
но воли не давал.
АРИША: Огромным камнем придавил,
забором страшным оградил…
ЗВЕРЬ: Я вас сюда не звал!
АГУША: Тебе неведомо, что без
свободы счастья нет.
АРИША: Свобода – чудо из чудес.
ЗВЕРЬ: Сломаю вам хребет!
АГУША: Не злись, ведь ты совсем не злой!
АРИША: Давай с тобой дружить!
АГУША: Смотри – мир славный и большой,
в нём так прекрасно жить!
АРИША: Пойдем! Здесь рядом на лугу
ромашки ждут тебя!
ЗВЕРЬ: Я не пойду! Я не могу!
Я злой! Я страшный! Я…
АГУША: Ты хочешь в цирке выступать,
смеяться и шутить.
АРИША: Крутить кульбиты и скакать,
и детвору смешить.
ЗВЕРЬ: Я вам об этом не сказал!
Откуда вы узна…?!
АГУША: Мы это видим по глазам –
в них нежность, глубина,
открытость, смелость, теплота,
умение дружить,
и красота, и доброта...
ЗВЕРЬ: В моих? Не может быть!
АРИША: … и удивительный секрет,
который ты хранил,
неиссякаемый, как свет
заоблачных светил
талант, чтоб всякий – стар и мал,
и мир вокруг тебя
цветами радуги сиял,
ликуя и любя.
ЗВЕРЬ: Никто мне столько добрых слов
вовек не говорил.
Из-за рогов, из-за клыков
я никому не мил.
За что вы хвалите меня?
Каким таким чутьём,
вы поняли, что добрый я?
АГУША: Кончай болтать! Пойдём!
Мы отведём тебя туда,
где радость и тепло.
Там позабудешь навсегда
ты что такое зло.
АРИША: Там, в блеске цирковых огней
сбываются мечты.
Ты будешь жить среди друзей,
любви и доброты.
*** *** *** ***
Зверь сомневался и пыхтел,
смущался и дрожал.
Он так поверить им хотел!
Но, бедолага, не умел,
и от того страдал.
Девчонки, чтоб не тратить слов,
и время не терять,
поцеловали Зверя в лоб,
и стали щекотать.
Захохотал огромный зверь,
оттаял и расцвёл,
и хочешь – верь, хочешь – проверь,
с девчонками ушёл
прочь от пещерной темноты,
от боли и от ран
туда, где ветер и цветы,
и неба океан,
туда, где ждут его друзья
и жизнь другая ждёт,
где цирка дружная семья
объятья распахнёт.
ЭПИЛОГ
Теперь наш Зверь не абы кто!
Заслуженный артист!
Блистает статью, красотой –
причёсан и пушист.
Неповторим, неотразим,
клыкаст, рогами крут.
Агуша и Ариша с ним
танцуют и поют.
С друзьями-львами в чехарду
играет он. Потом
стремглав взлетает в высоту
под купол шапито.
Клыки его в лучах блестят,
как два серпа луны.
В рога созвездия гирлянд
узором вплетены.
Он обожаем детворой
со всех дворов вокруг.
Для них он – сказочный герой,
и самый лучший друг.
Вот так. История проста.
Зверь счастливо живёт.
А яд из тысяч жал хвоста
в аптеку он сдаёт.
Из яда делают бальзам
от всех на свете бед.
Он и большим, и малышам
прописан на обед.
Его приняв, поймёт любой,
что даже у того
кто неприятный, грубый злой,
внутри есть существо,
всегда мечтавшее любить,
быть чище и добрей,
и пользу приносить, и жить
для радости людей,
забыв, что в мире есть вражда,
открыв без страха дверь.
И быть счастливым навсегда,
как наш мохнатый Зверь.