Сомнамбулические хождения частного детектива

                                                                                                             Часть I

                                                     

                                                                                                                                       В час последнего беспамятства

                                                                                                                                                        Не очнись.

                                                                                                                                             /Марина Цветаева/

      

Месяц пролетел, как миг. Будто и не бывало. «Кто же так подло крадёт последнее, что у меня осталось, моё время?».

Глядя в зеркало можно было подумать, что украли куда больше. Он долго скоблил бритвой опухшее лицо, пока не понял, что синева на подбородке, это не остатки щетины, а обширная гематома. Стало понятным отсутствие нарощенного зуба справа в нижнем ряду. «Левша попался. Пять штук, как с куста», — пожалел он не зуб, а деньги.

Последним, что хранила память до подключения его к дьявольской «машине времени» был День Победы. Факт неоспоримый: в шествии бессмертного полка он сам нес увеличенную фотокопию безусого паренька в выгоревшей пилотке. Копия пропала. Но порывшись в жестяной коробке с «архивом» отца, среди транзисторов и диодов он нашёл пожелтевший оригинал датированный 1942 годом, как последнее доказательство связи времён.

Следующую дату, «30 мая», показал компьютер, который он включил, вернувшись из больницы, где, как сказали, его продержали три дня. Куда делось остальное время со всем его наполнением, он не помнил. Видимо, сработали предохранители мозга от деструктивной рефлексии. В природе ничего не бывает зря.

Раньше провалы были короче. Но последствия мучительней, отчасти потому, что жена с особым цинизмом методично истязала его мельчайшими и, как ему казалось, преувеличенными подробностями позора. Тщетно, как еретик на дыбе, умоляя он сжалиться. Потом боль притупилась. На этот раз он даже пожалел, что некому напомнить хронику похождений: целых четыре недели напрочь выпали из жизни!

— И часто у вас такое? — Спросили в больнице. — На лицо признаки амнезии. Частичной пока. Благодарите Бога, что подобрали сердобольные. Едва откачали. Но...

— Что «но»?

— Анализы у вас неважные: гемоглобин низкий, белок там, где его не должно быть.

— Не удивлюсь, если и песок обнаружится. Не юноша, однако.

— И всё же, сделайте анализ на М-градиент. Можете у нас. Услуга платная.

Больше, чем слова врача, его насторожила интонация, с которой они произносились. Ему показалось, что она смотрит на него с жалостью. «Так бы и сказали, что деньги нужны», — подумал Иткин, отправляясь в лабораторию. Ознакомившись с ценником, присвистнул и почесал отросшую бороду. В бумажнике не нашлось и половины необходимой суммы.

— Пожалуй, отложу-ка я это дело. Что-то сегодня неважно себя чувствую, — сказал он в окошечко.

— Пить надо меньше, — буркнули оттуда.

Дома, дождавшись, пока застоявшаяся в кране вода пробежится, выпил подряд два стакана и лег на диван. Вместо благодатного сна одолели глюки, в которых проявились отдельные детали последнего похождения. Надо сказать, с некоторых пор сны его напоминали сериалы не связанных между собой сюжетов, от триллеров и экшн до мелодрам, которые прерывались частыми пробуждениями и переживаниями по сотому кругу реальных событий, которым он предпочел бы самые ужасные сновидения. Реальное и нереальное часто путалось. На этот раз всплыло, как в чужом дворе на четвереньках он лаял на прохожих, как сопляки в пабе порвали ему пиджак. Вообразив себя Георгием Победоносцем, он давил в лифте зелёного змия. Придя в себя, понял, что привиделось. Хотелось бы, чтобы и драка в пивнушке померещилась, но сломанное ребро не давало покоя. И рваный пиджак кто-то подбросил к порогу квартиры. Доброхоты угадали, такого пиджака в округе не было ни у кого. Иткин приобрел его полтора года назад в бутике, по случаю регистрации собственного детективного агентства. Увы, пиджак так и не окупился. Если не считать пары удачных знакомств с дамами.

Ит нажал на ярлык И-нета и долго наблюдал за вращением разомкнутого колечка. Уведомление об отсутствии доступа к сети не удивило. Хорошо, хоть провайдер размещался на первом этаже его дома. Плохо, что денег не осталось.

Позвонил соседям.

— Чё надо?

— Толю, — поёжился Ит от незаслуженной грубости.

— Нет его, вали, — попыталась хозяйка захлопнуть дверь, но он успел подставить ногу.

— Ну чё ты сразу так-то, Танюха? Одолжи косарь.

— Да пошёл ты!

— Куда?

— Ломбард с торца. Рядом микрокредиты.

— Уже был, у меня кредитная история не важная...

— Только мне свои истории не рассказывай, не разжалобишь. Ногу убери!

— Ну хоть пятьсот!

— Уже занимал и пятьсот и тыщу.

— Когда? — Искренне удивился Ит.

— Тогда.

— А... Ну, тем более, сразу всё и отдам. — И полагая, что от него ждут конкретики, уточнил: — Завтра же.

— А что завтра будет? Машину продашь?

— Завтра будет... лучше, чем вчера.

— Куда уж лучше-то.

— Ты что, телевизор не смотришь? Благосостояние всё растёт и растёт...

— У кого растёт, а у кого сохнет.

— Давай без намёков. Дай, а?

— Ещё и дай тебе!

— А чё? Раньше ведь нравилось,- оскалился Ит, выдав дырку от выбитого зуба.

— Пошёл ты! — Прошипела она и больно прищемила ему ногу дверью.

Помнишь родная, помнишь, любимая,

Жаркие ночи в саду...

Просипел он, скривившись от боли, и, как гонорар или отступные, из щели выпала лиловая бумажка. Подняв её, Ит задумался, куда теперь: к провайдеру или в ларёк? «Разум преобладал, нет преобладил, преобалдил... Нет воспреобладал, или воспреоблудил? Короче, восторжествовал. Торжество разума, все ликуют», — бормотал Иткин, опускаясь в лифте на 1 этаж.

— Девушка, вы провайдер. Ша?

— Чиво? — уничтожающе посмотрела на него крашеная брюнетка с разноцветными хищными ногтями.

— Да что сегодня все злые такие? Солнце, что ли, взбаламутилось?

— Вам за Интернет заплатить?

— Мне не надо. Я вам хочу..., — засмотрелся он на её высоко оголенные загорелые ноги, представляя, как раздвигает их коленом и повторил: — Хочу.

— Не поняла.

— Простите, размечтался. Где это вы так загорели? В Таиланде, насколько помню, сейчас сезон дождей.

— В солярии стабильно солнечно. Адрес?

— Дом этот, квартира 44. Двухкомнатная, с лоджией. Живу один...

— Не удивительно. Лицевой счёт?

— У-у-у, — протянул Иткин, морща лоб, — что-нибудь попроще спросите.

— Номер договора?

— Я больше двух цифр физически не запоминаю. У меня диагноз.

— Фамилию хоть помните?

— А как же: Иткин.

— Ещё не всё потеряно.

— Спасибо. Ещё помню: Женя. Можно просто Джо. А вас?

— Что «вас»?

— Что вас ещё интересует?

— Только деньги.

— У-у-у! Скучно же так, ей бо!

— Благотворительностью не занимаемся.

— Я понимаю, в моем возрасте на халяву рассчитывать не приходится. Сколько?

— Семьсот.

— Приемлемо. А без резинки?

— Чиво-о-о?!

— Да так, это я о своем. Поколение потребителей, блин. Generation Y.

— А вы — поколение Оу.

— Оу? — Задумчиво повторил Ит,- Вау!

— В смысле Ноль. Без палочки.

— Ноль вообще-то «Зирроу». Или Зеро, как в казино. Вы были когда-нибудь в казино? Вот оттуда действительно выходишь, как ноль без палочки.

— Я же говорю: всё профукали. А ещё «Наше поколение!» — Передразнила она.

— Ну, зачем так-то? А кто первый в космос полетел? Кто Войну выиграл? Да мы...

— Зиппер застегните, мужчина.

— Пардон..., — отвернулся Ит. — А ещё мы Империю зла развалили!

— Ломать — не строить.

— Посмотрим, что после вас останется.

— Не дождётесь. Но хуже не будет, не куда.

— Хуже всегда есть куда. Запомните это, детка!

— Я бы не сказала, — презрительно смерила она его взглядом. — Распишитесь.

— В собственном бессилии? Ни-ко-гда! Коммунары не будут рабами. Где тут? — Сощурился Ит, — не вижу без очков.

— Где галочка.

— Прелестное имя, Галочка! Так мою школьную любовь звали. Был май, солнце, я с гитарой, тогда все были с гитарами, и она такая...

В садах цветёт кали-ина,

Гали-и-на!

Куда же ты, куда? Гали-и-на...

Теряя терпение, девушка тяжело вздохнула:

— Осспади...

— Ну да, понимаю, сейчас все гораздо проще. - Забил фонтан у Иткина. — У нас секса не было, а у вас ничего кроме. Блаженны нищие духом...

— Блин, давайте короче, озабоченный какой-то!

— Это Новый завет. Блин. А ещё мельче шрифт не могли выбрать? Бумагу экономите или клиентов дурите? Что тут у вас за особые условия? «Повесить за просрочку»?

— Новая тарификация «Деловые люди»; но это не для вас.

— Откуда вы знаете? — Потрогал Ит двумя пальцами место, где должен был находиться узел галстука.

— Вижу. Посмотрите ниже, для пенсионеров: «отдыхаем без забот».

— А что, на мне написано?

— К бабке не ходи. Пенсионное с собой?

— Нет.

— Тогда по старому. 700 рублей.

— Не вопрос, классика надежней. Доп услуги для извращенцев.

— Идите уже, дядя, отдыхайте без забот.

— Где там, покой нам тока снится, — поплёлся Ит к выходу.

— Чума, — в след ему криво улыбнулась девушка.

Подключившись к сети, Иткин привычно направился на Proza. ru. Когда же это он успел написать столько отзывов? Нет, под каждым своим словом он и сейчас бы расписался, но смущала реакция старых коммунаров, журналистов почивших районных газетенок, продолжавших идейно классовую борьбу с «либерастами» всех мастей, «Сталина на вас нет», наловчившихся забивать пару букв в матюках таким образом, чтобы оригинал угадывался. Поначалу Иткина оторопь брала от таких дискурсов, но теперь разбирал смех.

Да и молодежь эта убогая, не лучше. Пыжится, как гандон надутый: «Рэпбаттл», «Фэнтэзи», «Мы новый мир построим»... А тронешь слегка, получишь в ответ: «Холуй/бот кремлёвский» или наоборот «Провокатор на содержании». Иткин подумал, свести бы их вместе, вот бойня бы была! Но не получится. Не все старые пионеры владеют всякими «Воцапами», «Телеграммами». К тому же кости ноют, а в СИЗО сыро и холодно.

Предвидя, ответные «сюрпризы» на сайте интим — знакомств, Иткин решил отложить «удовольствие» на десерт.

Новостные сайты позитива не содержали. Точнее, наоборот, стали ещё «позитивней». Значит, его последние, на форумах, комменты и рецепты оздоровления больному миру не сильно помогли.

Во входящей почте, среди спама, он обнаружил всего два не прочитанных письма. И оба от сестры. Больше-то никому не нужен.

Да и с ней, некогда довольно активная переписка сократилась до дежурных поздравлений, проигнорировать которые было бы совсем уж свинством.

Не дождавшись месяц назад привычного приветствия ко Дню рождения, Иткин скорее удивился, чем обиделся. Последнее прочитанное от 7 мая: «Дима вышел из комы», лишь сгустило туман, который не удалось развеять даже в телефонном режиме. Иткин тотчас хотел выехать, но задержали дела: «делишки», как он их называл, облепили его, как ракушки корпус корабля. Разрешить их, можно было только по окончании праздников. Ну, а что случилось дальше, мы уже знаем.

В его «отсутствие», пришло 2 письма.

Первое: «...Знаешь, что он сказал, когда очнулся? «Зачем Вы меня вытащили?». Сейчас лежит лицом к стене. Не ест. Раньше хоть через трубочку кормили. Всё так чудовищно, боюсь, не выдержу».

Второе: «Дима не появляется уже несколько дней. Почему твой телефон постоянно отключен? Не хватало только чтобы ещё с тобой что-то стряслось...»

Даже в состояние прострации, Ит сохранял способность, при необходимости, сфокусировать в нужном направлении мысли и действовать соответственно. Нужно было только сделать сто приседаний, нет, теперь уже хватит и тридцати, отжаться, принять холодный душ и выпить стеклянную кружку черного, прогретого на свечной горелке, чая.

Ехать или нет? Вопрос стоял иначе: На какие шиши?

Перебирая варианты, он вспомнил пущенный кем-то слух, что в городе видели Мишу, однокашника по институту. Лет пять назад Ит через свои старые связи помог ему провернуть авантюрную сделку, за которую тот обещал ему 10% прибыли. Ит не торопил его с расчётами, а Миша, задолжав партнерам и налоговой приличные суммы, удачно закредитовался напоследок в паре банков и отбыл по-английски за границу, откуда прислал другу, — нет, не должок, свою фотографию в заношенных семейниках на фоне выжженного солнцем марсианского пейзажа, то бишь обмелевшей и безжизненной лагуны Красного моря. «Сбылась мечта идиота», — посочувствовал ему Иткин. Первый год кредиторы и банковские коллекторы изрядно потрепали ему нервы, допытываясь, где скрывается его приятель. Но и такая память о нем стерлась до обидного быстро.

Дождавшись забвения на Родине, друг заехал инкогнито навестить родителей, да продать оставленную впопыхах «недвижимость», точнее, самостройный гараж и хрущёвку, оформленную на бабушку. Если с гаражом как-то получилось, то с реализацией «двушки» возникли проблемы. Дело в том, что в отсутствии сына, не менее его предприимчивые родители успешно сдавали её в аренду. Китайцам. А потому она приобрела вид ночлежки, а главное, навечно впитала специфический запах востока, но не сандала, а чеснока и ещё черт знает чего, отчего все смотрины предмета сделки заканчивались уже на пороге.

Иткину повезло застать «друга» в отчем доме. Несмотря на отчаянное сопротивление самого Миши и опрометчивые угрозы его родителей вызвать полицию, напугавшие сына куда больше, чем гостя, некий компромисс все же был достигнут и, после совместного похода в «Альфа Банк», Иткин заполучил некоторое количество американских долларов, что в сумме, хоть и не дотягивало до обещанного, но на поездку должно было хватить.

Он запланировал её на понедельник. Но уже в субботу ночью проснулся от удушья. Вбирая полные легкие, Ит чувствовал, что кровь не насыщается кислородом. Будто в комнате его был не привычный воздух, а инертный газ. Сердце останавливалось. Надо было что-то делать, хотя бы в скорую позвонить, что однозначно означало угодить и надолго в больницу скорой медицинской помощи, мекку тувинских кадров, которых он боялся больше своей болезни и любой чумы. Приближение смерти не то, что испугало, но порядком расстроило Иткина и его планы.

«Господи, милостивый, иже еси на небеси! Даруй мне ещё немного от велицей милости твоей и от множества щедрот твоих!» — мысленно взмолился он — «Прости меня грешного и помилуй! Хотя бы ещё пару месяцев, ну что тебе стоит, всемогущему?».

Надо было успеть сделать что-то важное: оформить в собственность построенный дом? Узаконить подвод воды? Выполнить обязательства по договору с охранным агентством? «Да о чем это я? Не то, не то... Димка!» — вспомнил он и почувствовал, как дрогнуло и забилось сердце, кровь потекла по жилам. Он вскочил и, сам того не сознавая, принялся исступлённо креститься: «Благодарю тебя, Господи! Боженька, миленький, да святится имя Твое! Ныне и присно и во веки веков!», — невесть откуда вспоминая обрывки слышанных когда-то молитв, враз наполнившихся для него особым смыслом. В религиозном экстазе он даже стал на колени и несколько раз стукнулся лбом об пол, но, побоявшись, что Господь может принять за кощунство его чрезмерное усердие, прекратил паясничать.

* * *

Дорога, дорога, ты знаешь так много

«Сибирь тем хороша, что врать не велит.

В России смирение напускай, а

за углом делай, что хочешь; в Сибири

иди, как хочешь и каков ты есть,

не притворяйся, не заставляют».

/С. В. Максимов «Сибирь и каторга»/

Рассвет застал его уже за городом. В зеркале заднего вида из-под свинцовых туч набухала заря. Не жалея стоек, удирал он от неё, как от вулканической лавы, вдрызг расшибая лобовым стеклом лепёшки грязи от огромных фур. Ливень скоро загасил пылающий восток. Всё стало серым и мрачным, хоть снова фары включай. Эх, Сибирь матушка! И не поверишь, что лето началось. Чтобы расслабиться нашёл на флэшке свою любимую вещь из ранних Роллингов «Little red roster».

Ачинск, Мариинск, Кемерово, — проносились мимо промозглые, забытые богом, обескровленные города с вышками: нефтяными на горизонте, сторожевыми вдоль колючих заборов, и, телекоммуникационными на пригорках. Если правда, что города имеют своё лицо, надо признать, что у этих были лица пожизненно заключённых, для которых время потеряло значение. Вспомнился Чехов, писавший по пути на Сахалин:

«Козулькой называется расстояние в 22 версты между станциями Чернореченской и Козульской (это между городами Ачинском и Красноярском...) Тяжело ехать, очень тяжело, но становится еще тяжелее, как подумаешь, что эта безобразная, рябая полоса земли, эта черная оспа, есть почти единственная жила, соединяющая Европу с Сибирью! И по такой жиле в Сибирь, говорят, течет цивилизация!».

Сопоставляя более чем вековой давности впечатления писателя с действительностью, трудно не удивиться преданности нашего народа традициям.

Если тепло, море, оливки Древней Греции порождали учёность и изысканность, то кого могла породить Сибирь, с её трескучими зимами, когда вымерзают даже мозги, и коротким, без демисезонных сантиментов, жарким летом с сонмищами комаров слепней и мошки? — Особую породу людей, которые питаются картошкой, а не манго, тех, кто строит на зыбучей вечной мерзлоте дома с толстенными стенами на мощных фундаментах, вместо стеклянных каркасных. Тех, кто прорыл километровые подземные лабиринты, чтобы обеспечить углём на десять месяцев в году свои жилища. И всё для того, чтобы выжить. Какие же изящные искусства могут родиться в условиях выживания? Какие возвышенные речи вы хотите услышать в придорожных армянских харчевнях? Зато так и не иначе выковывается воля тех, кто остановил немцев на окраинах Москвы и заставил крутиться вспять колесо войны.

* * *

Конец карьеры

Опережая машину, устремлялись к родным местам воспоминания.

О Димкином существовании он узнал в середине девяностых, когда работал в Сингапуре. Предприимчивые люди тогда, поймав момент, делали состояния на поставках компьютеров, факсов и прочей оргтехники из этой «тигровой» страны. Не избежал соблазна и Иткин, вопреки служебному табу.

Получив телефонограмму о смерти матери, он, с разрешения начальства, вылетел домой, но в Рудянск едва успел на поминальный ужин. Мама его была человеком уважаемым на заводе, поэтому поминальный зал был заполнен до предела. Там он и услышал, что его случайная подружка воспитывает сына. Но осенило Иткина, как это часто с ним бывало, «апосля». В 2 часа, вскочив с кровати, он набрал на диске старинного аппарата номер Ларисы:

— Привет. Разбудил?

— Ну, наконец-то, — ответила она. — Я знала, что ты позвонишь.

— А самой трудно было?

— В Индонезию? Или где ты там?

— Рядом.

— В Рудянске?

— С Индонезией рядом.

— А-а-а, — разочарованно произнесла она. — А слышно хорошо. У Вас, наверное, уже утро?

Для убедительности, Иткин, прикрыв ладонью микрофон трубки, закричал:

— Говори громче, пропадаешь!

— Не могу, Димка спит.

— Сколько ему?

— Полтора будет. Считаешь?- Усмехнулась она.

— И не собираюсь. Он ходит?

Она засмеялась:

— Бегает. Скажи, тебя ждать?

— Я не вправе требовать от тебя таких обязательств.

— А-а, понятно. И я не буду. Просто не знаю, что ответить, когда Димка спросит: «А где папа?»

— Я постараюсь взять отпуск пораньше и прилечу.

— Постарайся.

Ит промолчал. Молчание не всегда знак согласия.

А на следующий день он улетел.

Смерть матери, которую он только сейчас начал осознавать, да ещё и эта новость о рождении новой жизни потрясли его. Мальчик не только его сын, но и её внук... Оказалось, ему небезразлично, как сложится судьба ребенка. Весь долгий перелёт только о том и думал. И понял, что придется привыкать жить с этой мыслью. «Ко всему привыкает подлец человек».

Тем более, что это оказалось не так мучительно, как думал поначалу. Отвлекали суета и текучка рабочих будней.

Героически преодолевая угрызения совести и, рискуя утратой самоуважения, он откладывал с отпуском. Но когда, случайно, замаячила удача в его полулегальном бизнесе, даже свечку поставил и побожился, если дело выгорит, тотчас узаконит сына. Благо, появятся средства содержать две семьи. И хотя сделки со всевышним до добра не доводят, дело выгорело и принесло большие деньги, а, соответственно, и «большую» любовь. Счастливчик наш, закрутившись в водовороте новой жизни с фуршетами и теннисным кортом, захлебнувшись во вспыхнувшем высоком чувстве, и, уже не принадлежа себе, всё реже вспоминал о клятве. Неудачно вложенные, по настоянию любимой, шальные деньги сгорели, дотлела с ними роковая любовь, о которую разбилось и тихое семейное благополучие. А в довершении всего пришел конец до того успешной карьере.

В спешном порядке, не дав толком передать дела, Иткина вернули в Москву, где продержали ровно столько, чтобы изучить его объяснительные и внести необходимые изменения в личное дело, которое вместе с самим фигурантом было направлено к месту начала его службы. Только вместо нимба «счастливчик», на нем теперь пестрел ярлык «опальный».

В конторе ему выделили крошечный кабинет, который ранее использовался техничками, как помещение уборочного инвентаря, и выдали ключ от сейфа, где, кроме одноразовых стаканов и стопки старых журналов он ничего не обнаружил. Неделю, которая ушла на их пролистывание, он ждал, что его вызовут для беседы. Не дождавшись, сам направился к начальнику, который в ответ на его попытки прояснить ситуацию, спросил:

— Тебе сколько до пенсии осталось?

— Если со всеми надбавками, то год до минималки.

— Знаешь, я не буду возражать, если этот год ты будешь выходить из своего кабинета только на обед и по личной надобности.

— А как всем это объяснить?

— Никак. Думаешь, ты один такой?

— Я же протухну, — в сердцах сказал Ит.

— В шахматы в обеденный перерыв играй. Гирю принеси в кабинет и жми её, — изобразил начальник, — с утра до вечера.

Год, — вернувшись, повторил Ит, задрав ноги на свой «рабочий» стол. — Это много или мало?

Жизнь проходит, Валентина,

Жизнь проходит,

В нашей жизни ничего не происходит.

— пропел он всплывшие в памяти строчки.

Вот тут-то и вспомнил он о просроченном обещании. Достал с сейфа старинную пишущую машинку, сдул с неё пыль, заправил хрупкий, с облупленными кромками лист бумаги и одним пальцем отстучал первый документ: «...Прошу предоставить по семейным обстоятельствам семь дней в счет отпуска...»

 

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)