papavad Виктор 18.08.22 в 14:29

По гоголевским мотивам. Герои, альтернативные Собакевичу и Чичикову

   

   Григорий Фёдорович – глава администрации -  быстро расхаживал по кабинету с паркетным полом, огромным столом и бронированным сейфом: самой уважаемой вещью. Уважаемой, потому что до этого дня сейф работал на приём, а сегодня должен был скоро опустеть. Именно это тяготило Григория Фёдоровича, и он нервно поглядывал на часовые стрелки, подтягивавшиеся   к цифре три.

- Подлец, гадина, - бормотал он, - чтобы ты споткнулся на дороге, чтобы ты провалился сквозь землю, чтоб тебя машина переехала. – Жестоко, да ещё в накидку с ударами кулака по столу. - Сволота.

   Григорий Фёдорович надеялся на силу слова, но его сила слова, которую он вкладывал со всем размахом в скорбевшую о предстоящем финансовом уроне душу, оказалась слабее силы сволоты, не споткнувшуюся   на дороге, не провалившуюся сквозь землю и не попавшую под машину. Она выросла в дверях, тяжело прошагала здоровой ногой и протезной по паркетному полу и уселась в кресло.

- А Иван Александрович, - засуетился Григорий Фёдорович, - наконец пришли. Заждался я Вас, думал, что не придёте.

- Ты был бы рад, подлец, если б я не пришёл.

- Ну, что Вы, Иван Александрович, так думаете обо мне. – Он протянул руку, чтобы поздороваться, но застыл в подозрительности.

   Почему Григорий Фёдорович не дотянул руку до конца, а не дотянул он потому, что вошедший был похож на прокурора и ростом, и лицом, и мундир подтверждал прокурорский статус, и имя, и отчество, и протез, а вот глаза были с жёстким металлическим блеском. Обычно серые, быстро бегающие, они были разноцветными застывшими, неподвижными, словно приваренными.

   Григорий Фёдорович облегчённо вздохнул, когда услышал от вошедшего, что тот вчера сильно перебрал какой-то дряни, которая крепко подействовала на глаза, буфетчица, наверное, накатала в пиво водку, вот поэтому во всём остальном он, Иван Александрович: прокурор, а в глазах не прокурор.

   Такое объяснение устроило Фёдоровича, он открыл сейф и достал оттуда чёрный дипломат. В душе Григория Фёдоровича метался ураган. Сколько сил он вложил в дипломат. Скольких вытряхнул. Обжулил. И что? Теперь его нужно отдать этому «отстёгнутому» протезу. Обида вырастала даже до желания: разнести протез.

- Как договаривались, - сказал он, - всё до копейки, но хочу заметить тебе, Иван Александрович. Дорого берёшь. Мог бы половину и скинуть.

- Хватил. Половину.

- Разве это много?

- А вот это не хочешь?

   Шляпа Ивана Александровича, хотя и закрывала от солнца, но закрыть толстый основной палец, который пролез между указательным и средним, и уставился на Григория Фёдоровича, не смогла.

- Ну, Иван Александрович, - обиженно протянул Григорий Фёдорович, - между друзьями так не делается.

- Делается или не делается - я в это не вникаю. Я бы ещё посчитал тебя за совестливого человека, если бы ты сказал: Вам сто процентов, а мне ноль. Ты рассмотри ситуацию, как человек честный и порядочный. Вот такой, как я. – Иван Александрович подгрёб протезом кресло с Фёдоровичем поближе к себе.

   Григорий Фёдорович вздрогнул, увидев, как протез отстегнулся от ноги прокурора, в тоже время с его головы слетела шляпа и примостилась сверху на протез, который проскакал по полу, закружился, словно в вальсе, попытался вскарабкаться по стене, но сорвался, потом запрыгнул в его кресло, а с него на стол и снова прилепился к культе ноги. А шляпа. Фёдорович судорожно схватился за голову. Шляпа была на месте.

- Показалось, - пробормотал он.

- Что показалось?

- Да интеллекту показалось, что протез твой, как бы отскочил от ноги и стал выписывать вальс с моей шляпой у меня в кабинете.

- Ты тоже вчера, наверное, какой – то дряни набрался. Давай вернёмся к делу и рассмотрим его с человечной точки зрения. Твой разгильдяй напился, насажал в машину баб, не справился с рулём, завалил памятник. Кстати, что за памятник?

- Да, этот в революционной кепчонке. Мы его давно хотели снести.

- Теперь сносить не потребуется. Давай дальше. После памятника переехал на машине старика Немого, в лепёшку его превратил, а ты дорого. Да если бы не я, сидел бы он. Наломал столько, что я еле вытащил его.

- А если рассмотреть ситуацию с другой стороны?

- С какой именно?

- С точки целесообразности. Задавил кого? Старика, - бросил Григорий Фёдорович, - а не человека. Пенсионер, деньги от государства получает, а не работает, в посёлке от него никакой пользы, один расход, он и сам бы скоро умер. Так что поторговаться не грех.

- Прокуроры не торгуются. Понял.

- Но попробовать – то можно. За дипломат хоть скинь.

- Давай уточним. Почему скинуть за дипломат?

- Он же мой. Специально купленный. За мои, свои деньги.

- Свои деньги пропустим, потому что своими там не пахнет. Ты говори конкретно. И сколько?

- Дипломат новый, - начал расписывать Григорий Фёдорович. - Кожаный С замками. Кодом. Такие продаются только в закрытых магазинах. Больше его нигде не купишь.

-- Я не спрашиваю, какой он и где купил. Сколько?

- Учитывая наши тёплые отношения и совместные делишки, соседство, проживание в одном посёлке и получение взаимной бизнес - выгоды, - Григорий Фёдорович внимательно посмотрел на лицо прокурора, оно было неподвижным и непроницаемым, но это не остановило его, он попытался пробить его скидкой в двадцать процентов.

- Эх, закрутил. Двадцать процентов. Это же бессовестный и нечестный грабёж. Как Вы можете такое предлагать, да ещё в мои глаза смотреть?

   Григорий Фёдорович отошёл на несколько шагов назад, так как прокурор мог снова показать ему фигуру из трёх пальцев, но прокурор не показал, и Фёдорович, будучи человеком настырным, не привыкшим отступать, сослался на дверь, которая раньше была двухслойной, а он заменил её на десятислойную с самыми современными секретными замками, чтобы никакой вор не мог открыть, прочная, ничем не пробьёшь, и нажал на десять процентов, но и десять процентов пролетели мимо, так как прокурор, встав, подошёл к двери и нанёс сокрушительный удар протезом по ней, отчего она отвалилась, вылетела в коридор, послышался крик «ой, мамочка», в кабинет влетела секретарша, но тотчас же скрылась, так как кабинет наполнился пылью, а прокурор кратко заметил, что никакого ущерба он не нанёс, а просто выполнил обещание Григория Фёдорович, который на выборах клялся: держать дверь перед избирателями всегда открытой, с чем согласился и Фёдорович, но, согласившись, от своего не отказался, в этом месте прокурор перебил Григория Фёдоровича и бросил, что Фёдоровичу пора закругляться со словом, так как он, Иван Алекcандрович, всё знает, а Фёдорович не всё, и он скажет и покажет ему такое, что Григорий Фёдорович ахнет, но Фёдорович откинул слова прокурора и налёг на заграничный сейф, выписанный из-за границы специально для хранения больших денег: пять процентов, однако, и пять процентов кувыркнулись, так как прокурор сказал, что дипломат, дверь и сейф - это ерунда, а вот протез – другое дело. Григорий Фёдорович хотел заметить, что протез, конечно, хорошая штука и нужная для Ивана Александровича, однако, в финансовых делах не играет никакой роли, но прокурора, словно прорвало, хлынули такие хвалебные речи, что переплюнули избирательную речь Фёдоровича.

- Ошибаетесь, дорогой Григорий Фёдорович. Это многофункциональная штука. Может работать не только, как ударная и убойная сила. – Он показал на снесённую дверь. - Я Вам сейчас такое покажу, что Вы в жизни никогда не увидите, а только сейчас.

   Прокурор согнул своё массивное тело, кряхтя, нагнулся к протезу и ловко стал отстёгивать ремешки, а отстегнув, поднёс его к самому носу   Фёдоровича.

- Видишь, какая дыра. Интеллектуальная хитрость. Вот Вы попробуйте сделать в своей ноге такую дыру.

- Так у меня живая нога.

- Вы правильно и точно заметили, что живая нога для того, чтобы только ходить. А вот протез, - прокурор, чтобы прекратить болтовню Григория Фёдоровича, так трахнул по столу протезом, что тот даже подскочил. – А живой ногой разве Вы сделаете так. Нет. Кроме того, туда все деньги из дипломата и сейфа уместить можно. А попробуйте вживую. Не получится. Если у тебя сейчас есть лишни и не нужные - клади, а если нет, то страхуйся, и вали их в протез, так как в будущем с тобой может что – то неприятное случится. и мне нужно будет выручать тебя, ты такой коррупционер, какого свет ещё не видел и обязательно напорешься.

   Григорий Фёдорович понял, что любые заходы с любой стороны дадут сбой. Иван Александрович открыл дипломат, аккуратно пересчитал пачки, закрыл и, вышел, даже не попрощавшись.

- Сволота высшей пробы, - сказал Фёдорович, - совсем не ценит. Протезная клюшка.

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 48

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
  • Комментарии отсутствуют