Аэрофобия

— Ровно иди, не позорься.

Опять перебрала. Время — двадцать три-тридцать. В отеле меня ждёт дочь, не спит. В полночь обещала быть. Утро на пляже началось с джина, потом было вино. Вечером, у друзей всё закончилось вишнёвкой. Сегодня — явный перебор. Я старалась не сбиваться с курса. Мимо прошли два турка. Я, гордо смотря сквозь них, убыстрила шаг. Фу-у, пронесло. Хотя, они здесь не приставучие. Только смотрят. Наверное, есть негласное табу не трогать туристов. Всё-таки нехилое вливание в бюджет. Впереди показался куст с диковинными розовыми цветами. Пытаюсь сосредоточиться, пристально смотрю на него. Вот это зря... Цветы вдруг начали на глазах размножаться. Увлёкшись мистическим кустом, я не заметила, как поравнялась с кафе. Накануне оно уже привлекало моё внимание неким налётом богемности. Я еще подумала, может, Арт-кафе. Несколько ступенек вниз, кальян, какие-то необычные люди...

Стюардесса с приклеенной улыбкой, заученными движениями показывала, как надевать спасательные жилеты. Никто, кроме меня, на неё не смотрел. Я же ещё пыталась что-то запомнить. Но, кроме того, что этот жилет у меня под креслом, ничего не отложилось. Где-то впереди опять заорал младенец. Полная турчанка, сверкнув золотом, взяла его на руки и, встав с места, принялась укачивать.

— Просьба пассажирам и экипажу занять свои места и пристегнуть ремни. Вступаем в зону небольшой турбулентности.

Что значит «небольшой»? Я метнула взгляд на дочь. Увидела смешинки в её глазах.

— Мам, ты что, боишься?

Видимо, вид у меня был слегка испуганный и глуповатый. Я неопределённо мотнула головой. Через проход сидела семья. По виду очень напоминали бедную советскую интеллигенцию. Отец с сыном-подростком. Оба в очках и, как мне показалось, с совершенно идентичными лицами. Мать — крупная женщина с добродушной внешностью. И дочь, вертлявая девчонка лет девяти с правильно заплетённой косой, из которой торчал огромный красный бант. Отец с умным видом всю дорогу объяснял сыну устройство самолётов и особенности их маневрирования. Сейчас он начал рассуждать о турбулентности. Я решила не слушать...

Поравнялась с кафе и посмотрела. Зачем? У меня же цель — отель. Но уже было поздно. За столиком, на довольно-таки широком диване сидел мужчина. Мы встретились взглядом. Боже мой! Какой красивый мужик! Чёрные волосы до плеч, крупные черты лица, светлая кожа и... глаза. Жгуче-черные, тёплые. Он еле заметно кивнул. Однозначно, приглашал. Куда я иду? Я же давала себе слово — с местными никаких контактов. Преодолев несколько ступенек, я приближаюсь к дивану. Что я делаю? Воля полностью отключилась, какая-то умственная парализация. Я вдруг увидела себя со стороны, сидящую с этим мужиком. Он предлагает кальян. Но это удовольствие мне же никогда не нравилось. Я соглашаюсь. На столе, у него под рукой, лежит толстый блокнот и карандаш. Он художник? (Я узнала специальный карандаш для графических работ. У меня дома такой же). Значит, всё-таки, Арткафе. Я без разрешения беру блокнот. Открываю. Да он — гений! Множество набросков лиц. Как живые! Он что-то сказал.

— Нравится?

Как я поняла? Язык совершенно незнакомый. Он взял меня за руку. Широкая тёплая ладонь. По всему телу прошла дрожь. Его глаза. Посмотрела. Бешеное желание. Это конец, все мои дурацкие правила полетели в тартарары. Наступила полная отключка от реальности. Отель, дочь, нормы. Я хотела продолжения и подвинулась поближе...

Стюард занял своё место у запасного выхода. Самолёт чуть накренился, а потом стал мелко подрагивать. Я вглядывалась в лицо стюарда, пытаясь уловить признаки тревоги. Но он равнодушно смотрел в иллюминатор. Младенец опять заорал. Но турчанка не могла встать и укачать его, потому что была пристёгнута, как и все мы. Так он и продолжал жалобно плакать. Отец монотонно вдалбливал сыну основы аэродинамики. Мне захотелось вставить ему кляп. Дочка разглядывала в окне облака. Я скрестила средние и указательные пальцы на обеих руках. Говорят, помогает.

— Опять комарья напустили. Закрывайте быстрее дверь!..

На даче мама живёт в небольшой комнате. Когда нам всем одновременно взбредает в голову к ней заглянуть, то невозможно повернуться. Работает телевизор. Новости. Опять какая-то «чернуха».

— Потерпел катастрофу борт номер... — Анталья-Москва.

Название, число, время. Не может быть! Мы же здесь... Или... Где я? Паника заполняет всё внутри и снаружи. Мне хочется исчезнуть, только не чувствовать этого животного страха. Где я? Успокаиваюсь. Нашла ответ. Я в том кафе с художником. Мне хорошо. Его руки гладят моё тело. Как горячо. Я пропала...