ЗАПИСКИ СЛЕДОВАТЕЛЯ 2
...
— Ну, что, Вовка-морковка, давай Москву покажу?
— Мить, ну пожалуйста, ну, не надо... А-а- а...
— Ну, чего ты ревешь как баба? У тебя хозяйство-то мужское есть?
Раз — и штаны сорваны, и закинуты в угол туалета.
...
— Ну-ка, подвинься! — Резкое движение, и Вовка вылетает из очереди в буфете. Попытка встать обратно, натыкается на гул: «...алле... гы-гы-гы... ты здесь не стоял...»
...
— Людмила Викторовна, пожалуйста, ну, скажите Бескину... Ну, пусть он отдаст мой портфель...
— Во-первых, не красиво называть людей по фамилии. Во-вторых, а ты почему жалуешься и ябедничаешь? Ты — мужчина. Учись сам решать свои проблемы.
Это ужасно! Тебе одиннадцать лет, и ты в классе не самый высокий, но самый худенький и самый слабый и все, даже младшие, пытаются тебя как — то зацепить. И никто за тебя не заступается. Все смеются. И даже те, кто сначала из жалости пытался заступиться, через некоторое время отводят глаза, а потом проходят мимо. А ты же не можешь подбежать к ним и попросить помощи. У тебя ведь есть чувство гордости! А им тоже обломно заступаться за слабака. А мама всегда говорила, что можно найти общий язык... что кулаки — это не метод,... что нужно быть выше их, или отойти в сторонку...
И ты отходишь, а тебя все равно находят, тебя вытаскивают даже с четвертого этажа, где ты прячешься на перемене. И никто тебе не может ни помочь, ни защитить. И ты не хочешь жаловаться маме, потому что стыдно...
А на прошлой неделе, Серега из девятого класса, придумал новую шутку — стал вешать Вовку за пиджак, на вешалку. А вчера он, с кем — то вместе, прибил гвоздь у девочек в туалете и повесил туда Вовку, за шкирку...
И в какой-то момент ты становишься изгоем...
Ты вычитал это слово в одной книжке. И ты стал изгоем только потому, что не можешь и не хочешь с кем-то драться. А раз не можешь дать в нос, значит ты — слабак и ссыкло...
Даже директор, сняв его с дверей туалета, сначала хохотал, а потом долго сокрушенно говорил с ним, пытался объяснить, что надо иметь характер, что надо быть мужчиной и самому научиться решать свои проблемы. А потом опять захохотал...
Ты идешь в столовку как на ристалище — это слово Вовка тоже почерпнул в книжке. Ты знаешь, что почти каждый может тебя толкнуть, оттолкнуть, обозвать. Ты кричишь в бессильной злобе в лицо ученику десятого класса: «сука ссаная, ну, что ты до меня докопался?... Ну, что я тебе сделал???...». А в ответ ты получаешь в лицо тарелкой с супом и потом, зажатый на лестнице, выслушиваешь наставления, чередующиеся с тычками в бедро — это когда стоят напротив тебя и коленом бьют тебе в бедро. Это очень больно!
А вечером ты, делая уроки, вдруг ощутив мамину руку на голове, утыкаешься ей в юбку, и плачешь навзрыд. И просишь — просишь, больше не отправлять тебя в эту школу...
Мама, гладит тебя, пытается успокоить. Пытается выяснить, что случилось. А ты же не можешь ей все рассказать. Ты же мужчина! Вас и так в семье двое — ты и она. И если ты будешь слабым, кто будет защищать твою маму?
И ты моешь холодной водой лицо и даешь себе слово, что больше никто, никогда в жизни, не будет тебя обижать.
Ты встаешь утром. Мама уже на работе, а тебе нужно идти в школу. И ты чувствуешь, как ощущение безысходности, мертвечиной забирается в твое сердце.
Ты спускаешься вниз по лестнице в надежде на то, что оступишься и... сломаешь ногу... или, вдруг, дверь заклинит... или... или...
Нет, ничего не происходит. Ты идешь, думая о том, что, наверное, так гордо шли на казнь осужденные. Но почему, ты? Почему тебе досталась такая жизнь?..
Он представил, как придет в школу, и опять все начнется сначала. И ему вдруг стало все безразлично. Он зашел в школу, разделся и прошел в коридор. На третьей перемене, когда он ел, к нему опять подсел кто — то из девятиклассников и, думая, что он не видит, насыпал полную тарелку соли.
Вовка поднял на него глаза и безразличным голосом спросил: — Зачем ты это сделал? Я же тебе не мешал...
— Чо ты тут бухтишь? — Неожиданно смущенно стал закипать тот.
— Я просто спросил, почему ты так поступил? Я же не могу теперь его есть. — В Вовкином голосе сквозила обреченность и беспомощность.
— Ты... ты... — загоготал тот. — Ты его сейчас скушаешь с аппетитом, — и он взял Вовку за воротник.
— Убери, пожалуйста, руку...
Неожиданно Вовка понял, что жизнь его закончена. Что не будет завтра, не будет послезавтра, не будет маминых блинов по субботам... НИЧЕГО ЭТОГО не будет! В его жизни всегда будет только страх и обреченность.
Он, молча, встал и, вырвавшись из рук парня, под улюлюканье, выскочил из столовой.
Продавщица на кассе меланхолично выбила чек, и спросила: — Пакет дать?
Вовка отказался. Какой смысл? Пакет все равно меньше, чем бита. Бита стоила девяносто семь рублей, с учетом НДС. Обычная деревянная бита.
Когда он смотрел американские фильмы, всегда удивлялся — чего они так западают на бейсбол? Непонятная игра.
Он спокойно разделся. Как раз заканчивался пятый урок.
Он зашел в столовую, когда девятый и десятый класс обедали. Он подошел к столу, где сидели его обидчики, но его почему — то даже не заметили.
Митька кому-то что-то рассказывал, рядом сидел тот, с солью.
Вовка подошел, и, с размаху, ударил Митьку битой по голове, сбоку. Он хотел еще ударить и второго, но тот отшатнулся и отскочил в сторону. Вовка сделал шаг в его направлении, но кто-то уже обхватил его сзади и вырвал биту из рук.
У Вовки не было в тот момент никакой злости. Какое — то абсолютное спокойствие. И когда его тащили, он даже не сопротивлялся...
Он повернул голову к тому, с солью... как его зовут — то,... блин,... и сказал: — Никуда не уходи.
Кто — то истошно кричал, кто-то плакал.
...............
«...ученик десятого класса Дмитрий... ий... Положение тела обычное, как при падении... Удар один, с правой стороны... Гематома на виске... несовместимая с жизнью... Предварительно — удар нанесен деревянным предметом, по форме похожим на биту, учеником пятого класса Владимиром... овым....»...
