Любишь медок — люби и холодок

Стояла тёплая, летняя ночь. Мы вот уже битый час колесили по обрамлённой вековыми кряжистыми дубами глухой лесной дороге. Воздух был наполнен густыми ароматами липы и цветочного разнотравья. Звенели цикады, им вторили кузнечики, изредка ухал филин, да вздыхал неведомый дикий зверь. Фальшивую ноту в этот сводный оркестр вносил лишь рокот моего пламенного мотора — сердца «шестой» модели жигулей с двадцатилетним пробегом, но душой годовалой феррари. Такое время располагает к раздумьям о чём то лёгком и приятном, но следующие один за другим два десятка почти альпинистских восхождений на бесконечные холмы вызвали в моей голове поговорку на древней латыни: «Помни о смерти». Поршни моего движка были в предынфарктном состоянии. «Старик Миокард» ждал меня на каждом подъёме. Но мой хозяин, которого все зовут Витёк, но я, из уважения к нему как к художнику, именую его Винсент, и не думал сбавлять скорость. И, вроде, я не рабыня, а самодостаточная личность, но ради него готова была на многое, да что там — на невозможное. Ведь мы с ним одногодки, выросшие практически бок о бок.
Я забыла, когда в последний раз ездила без перегруженного автоприцепа, который Винсент называл «Бардачком». А всё потому, что мой Винсентик не напрягал меня по мелочам: поездки по магазинам, по делам, на работу... По крайней мере, нечасто. Но если нагружал, то нагружал по максимуму. Правда, в этот раз он явно перегнул палку.
Мы с Винсом только к концу дня приехали в расположенный где-то на краю света липовый лес. Нас сопровождала мама, женщина невысокого роста в ситцевом платье василькового цвета, которой недавно исполнилось сорок пять, и поэтому все в семье ласково называли её «Ягодка». Двухнедельное цветение липы закончилось, и Винс прибыл отвезти отцовскую пасеку домой. Отец Винсента — офицер запаса, всегда ходил в камуфляже. Правда, бывшего полковника никто из соседей не называл ни полковником, ни, даже, «Полканом», а звали его «Пасечник». 
И вот они начали загружать «Бардачок»: девять тяжелющих двухкорпусных ульев, четыре сорокалитровых алюминиевых бидона, полных свежеоткачанным мёдом, палатка, медогонка и килограмм земляники в лукошке. Земляника — это, по моему, уж точно перебор.
Уносить колёса нужно было срочно. Пасечник подробно поведал, как в предыдущую ночь он подвергся нападению подвыпивших аборигенов из соседней деревни. С его слов, в свете луны троица была похожа на «Труса», «Балбеса» и «Бывалого» из фильма «Операция Ы». Они, как и их прототипы, тоже искали приключений. Пасечник эмоционально рассказал о том, как он отбивался от обнаглевших молодчиков, при этом, по его словам, он так ожесточённо размахивал над головой топором и орал: «По-рррублююю!!!», что оторопь взяла даже меня. Я была почти уверена, что нападавшие, как в старом анекдоте, обязательно должны были скинуться Пасечнику по рублю. Вмиг протрезвевшая троица отступила, сообразив, что бравого вояку взять можно только штурмом, и, грозно объявив, что идут за лопатами и вилами, обещали вернуться: «Ничего, ничего, мы тебя раскулачим, буржуй недорезанный!!!»
Мне и раньше приходилось возить непомерные грузы. Особенно, когда мы с Винсом помогали его родителям строить двухэтажный дом на окраине города. Именно тогда при перевозке кирпича для камина не выдержал и подломился позвоночник у Бардачка. После чего знакомый автомобильный Франкенштейн, вооружившись газосварочным аппаратом и энным количеством швеллеров и двутавров большого сечения, на выходе получил настоящего монстра. С тех пор возить я стала намного больше.
И вот сегодня, когда я преодолевала очередной подъём, охлаждающая жидкость, закипев, пробила дырочку в запаянном когда-то боку радиатора. Она, обжигая мне все внутренности, со свистом вырвалась наружу. Я выбросила белый флаг в виде струйки пара. Мы перевалили на пологий склон и по инерции закатились на ничем не примечательное в свете фар пятно влажной земли диаметром не менее десяти метров.
— Ну всё, приехали! — донёсся расстроенный голос хозяина, — видимо опять в том же самом месте потёк радиатор. Есть старый дедовский способ: отверстие небольшое, если в воду засыпать молотый перец, какое-нибудь из зёрен, разбухнув, его заткнёт. 
К горечи моих переживаний ещё и перца хотят добавить.
— Нам необходимо, во чтобы то ни стало, добраться домой до рассвета. В закрытых ульях пчёлы могут задохнуться и погибнуть от перегрева на солнце, — взволнованно произнёс Пасечник. 
— А если утром открыть летки прямо здесь? — робко предложила Ягодка.
— Половина пчёл не вернутся, в незнакомом месте останутся ночевать в лесу, — оценил вероятные потери личного состава полковник Пасечник.
— До дома осталось не так уж много. Если найдём поблизости воду, будем доливать и понемногу дотянем, — попытался успокоить его Винс.
Вдруг я почувствовала, что земля под моими колёсами неожиданно пришла в неустойчивое состояние и приобрела свойства вязкой жидкости. Мы, как в замедленном кино, стали погружаться в трясину. Полковник прокричал, что мы, кажется, задели плывун. Ещё минута, и спасать нужно будет уже не пчёл, а людей. Я была практически членом этой семьи, да и инстинкт самосохранения никто не отменял. Но в таком состоянии я не готова тянуть этот непосильный груз! Как вдруг я услышала шёпот Винса: «Если выберемся из этой передряги, клянусь, что больше никогда не буду перегружать тебя так сильно. Прости меня за всё! Ну, милая, не подведи!!!» Он повернул ключ зажигания. Крякнув, я, из последних сил попыталась крутить карданный вал. Мотор стучал, как сердце гипертоника. Человека в таком состоянии кладут в больницу под неусыпное наблюдение врачей, и это — в лучшем случае. Но, возможно, это был мой звёздный час и последний шанс продемонстрировать хозяину свои чувства! Винс осторожно надавил на газ и при этом до упора потянул на себя подсос. Мой движок взревел, как раненный зверь. Вопрос стал ребром: либо спасти мою семью, либо умереть. Выбор для меня был очевиден. Под вой мотора мы медленно, но неумолимо стали пробиваться к краю плывуна. Ещё немного, через немогу... И мы вырвались из его топких объятий.
— Получилось!!! Спасибо, родная!!! — услышала я крик Винсента, но обрадоваться уже не успела, так как меня неожиданно что-то жутко кольнуло в самое сердце. Я взвизгнула и, чихнув пару раз, потеряла сознание. Ночная перегрузка закончилась тем, что, видимо, один из поршней пробил цилиндр. Мы окончательно стали на якорь, но Винс упорно продолжал убеждать себя, что всё дело лишь в испарившейся из радиатора жидкости.
— Нам вряд ли стоит рассчитывать на чью-либо помощь. Нужна вода, надо самим найти какой-нибудь источник, — настаивал он. А я, очнувшись, подумала: тонна ульев, ещё полтонны бидонов с мёдом и всякого скарба и, конечно, лукошко земляники... А воду не взяли.
Наглухо заперев окна и двери, Винс с Пасечником скрылись в чаще в поисках родника или колодца. Но, спустя некоторое время, вернулись назад.
— Никогда бы не поверил, если бы кто-то рассказал, что можно не найти дорогу обратно, буквально на десяток-другой метров углубившись в лес, — запричитал Винс. 
— А фонарик то мы забыли на пасеке, вот что значит спешка, — взволнованным голосом посетовал Пасечник, — не мудрено не видно ни луны, ни звёзд. Короче..., — и дальше последовала столь обильная тирада содержащая лишь воинскую терминологию, которая была способная остановить полк, дивизию, и даже целую армию. 
— Стоит немного зазеваться и на секунду потерять направление движения, и вот ты уже абсолютно не знаешь, в какую сторону идти. При таком раскладе, даже если и вычислим воду, можем окончательно заблудиться на обратном пути, и пчёлам конец! — в голосе Винса чувствовались упаднические нотки.
— Всё равно надо идти и искать! — отдал распоряжение Пасечник, — ты остаёшься с матерью, она одна — ей нужна защита.
Дискутировать с ним никто не стал, спорить можно с Пасечником, но не с полковником. Это знали все. Взяв канистру и топор, офицер запаса направился в лес, как на войну. Бывший командующий, он даже когда пасечник — остаётся командиром. Военачальник принимает решения и отдаёт приказы, которые не обсуждаются. И, как настоящий полковник, самый опасный участок фронта полководец, конечно же, взял на себя.
— Ягодка, ты начальник штаба! — отдал он последнее распоряжение.
Значит я — штаб. Через полчаса мне пришлось во всю мощь гудеть в боевой рожок клаксона, подавая команду: «Сбор!», но Пасечник так и не появился.
Едва рассвело, Винсент ушёл в лес искать отца. Мы с Ягодкой вновь остались одни. Почти сразу после этого из леса вышел усталый и весь исцарапанный, как боец, вернувшийся с фронта, Пасечник с канистрой на плече. Ягодка с радостными криками выскочила ему навстречу.
— Как ты?!! Я уже навоображала...
— Ну что ты, я же ходил всего лишь за водой, — расплылся в улыбке полковник, обнимая жену и удобно устраиваясь на заднем сиденье.
Сквозь какую-то пелену я продолжала прислушиваться к эмоциональному рассказу любителя ночных прогулок.
— Я довольно быстро нашёл родник в полукилометре от дороги. Но набрав воду, на обратном пути безнадёжно заблудился. Без фонарика, без компаса, без карты... А как ты думала?! Я три раза возвращался к огромному белому камню у родника. А в самой чаще напоролся на какого-то зверя. Он шёл за мной несколько километров. И только под утро, когда рассвело, удалось найти дорогу. Топографию местности я запомнил, и вот я здесь.
— По другому и быть не могло! — всплеснула руками Ягодка.
И тут послышался рокот мотора, и из за поворота показался старенький трактор с прицепом. Выскочивший на дорогу Пасечник активно замахал руками в надежде на помощь добрых людей. Так оно и вышло. Из кабины и прицепа тормознувшего железного коня вывалили и окружили его те самые старые знакомые — Трус, Балбес и Бывалый. В воздухе повисла взрывоопасная смесь запаха озона вперемешку с порохом и бензином.
— Привет, нераскулаченный! — первым начал разговор Бывалый, — Какой-то ты недобрый — тогда выгнал, сейчас не рад.
— Ребята, давайте по-хорошему, вы своей дорогой, мы своей, — устами Пасечника опять говорил полковник.
— Нет, сосед, ну точно — злой ты. Ну выпившие были, поссорились. Но кто старое помянет... Может помочь чем? — сверкнул золотой фиксой Балбес.
Перекидывая из руки в руку топор, Пасечник то ли спросил, то ли отдал приказ, — Машину на буксир возьмёте? Здесь недалеко.
— Ну, с тебя магарыч, — улыбнулся Трус.
— Будет вам магарыч. Так что, бойцы, — к машине! — приказ не обсуждался ни кем...
Очень быстро «вероломный враг» стал союзником в руках опытного офицера.
— У нас ещё один вояка на задании, и надо подождать, и ждать нельзя! Ладно, на сборы десять минут.
Тут надо заметить, что трактор, на котором приехала троица, производил весьма гнетущее впечатление. Весь измятый, до безобразия засаленный и грязный, а по количеству извергаемого из трубы едкого дыма — смело конкурирующий с паровозом. Полковник силой данной ему власти легко смог бы присвоить тракторишке внеочередное звание за выслугу лет.
— Ребята, он у вас со времён коллективизации? — спросил Пасечник.
— Да не-ет... — не умудрённая знанием истории осторожно ответила троица.
Когда к марш-броску всё было готово, вернулся из леса «разведчик» — Винс. Наличие троицы его напрягло. «Свои»--- успокоил полковник.
Я, конечно, не кокетка, но представляю, как со стороны выглядел наш автопоезд, когда мы въехали в долгожданный пригород. Ну чем ни «бабка за дедку, дедка за репку!» Впереди начальник колонны — наш паровоз, повышенный в звании трактор со своим прицепом. Затем искрящая выхлопной трубой об землю я. И, в завершении, мёртвой хваткой уцепившийся за фаркоп, навьюченный под завязку Бардачок. Такого поезда в нашем дачном посёлке не видели никогда. Все вывалили поглазеть на это чудо. Кто хихикал, кто показывал на нас пальцем, кто вертел им у виска. Свора собак лаем сопровождала нашу процессию. Детвора на великах устроила целое соревнование, пытаясь нас обогнать. А самый умный, зацепившись за Бардачок, пристроился на самодельной тачке четвёртым вагоном.
«Во, награбили!» — причитали бабки у дороги. «Фрицы недобитые и то меньше в отступление с собой тащили!» — вторили им старики. Но всё же самым популярным из несущихся нам вслед вопросов был: «Чё везёшь, мародер?» Нашим ответом была изрыгаемая трактором копоть, покрывающая равномерной чёрной плёнкой как веселящихся, так и злопыхающих у дороги зевак.
Пусть со скрипом, но мы в конце концов благополучно завершили наш автопробег, причалив к воротам долгожданного дома. Трактористам как боевые награды был вручён бутыль медовухи, лично изготовленной Пасечником, и мёд-на закуску. Вот что значит военный: случайного неприятеля нужно не уничтожать, а превращать в союзника.
— Кстати, как наша спасительница? — опуская вместе с Винсом на землю очередной улей наконец обратил на меня внимание Пасечник. 
— Совсем плоха. Наверное, что-то серьёзное с движком. Немного отдохнём и отбуксируем её в мастерскую, — Винс нежно погладил меня.
Мне предстояла долгая реабилитация, но я любила гостить в маленькой автомастерской, которая ютилась в частном дворе у дальних родственников Пасечника. Со мной там обращались как с принцессой. Но это уже совсем другая история.