Бумер

Однажды ко мне на огонёк заглянул друг детства по прозвищу «Джексон». За чашечкой кофе я посетовал ему на то, что никак не могу найти подходящее помещение для творческой работы:
— Представляешь, вот уже год как мыкаюсь по мастерским знакомых художников. Чувствую, что скоро меня культурно начнут выпроваживать взашей. А что ты хочешь, культурный дарвинизм, — театрально вздохнув я продолжил, — С тех пор как родился сын, дома писать стало совершенно невозможно. Хоть живопись бросай!
Неожиданно «Джексон» достал из кармана брелок. Отстегнул от него два ключа, и торжественно вручил их мне:
— Это ключи от старого родительского дома на окраине города. Пользуйся. Там всё равно никто не живёт. Так, иногда жарим шашлыки, да через день, и то не всегда, приезжаю собаку покормить. Вместо аренды возьмёшь на довольствие пса. Составим график и кормить будем по очереди. Кстати, через пару недель я на полгода улетаю в командировку за границу со всей семьёй и сейчас как раз нахожусь в поисках няньки для четвероногого друга, так что — ещё неизвестно, кому повезло больше — тебе, мне или собаке.
— Ущипни меня, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — промолвил я.
— Ущипнуть тебя сможет пёс. Учти, он настоящий зверюга, — Джексон разбавил бочку моего медового восторга изрядной ложкой разочарования, — людей не любит, чужих — тем более, не признаёт. Ходи и оглядывайся, и если у мольберта вдруг вместо трёх ног окажется две, даже можешь не смотреть в его честные глаза, это не он. Пёс незлобивый, но и не добрый. В общем — непризнанный гений, который на людей смотрит свысока и сверху на них поплёвывает.
— Большой? — с опаской спросил я. 
— Не очень, порода — немецкий ягдтерьер с двенадцатилетним охотничьим стажем. Утки да зайцы ему не добыча, ему подавай кабана или медведя, чувство страха, как у гладиатора, отсутствует напрочь. Так как он после выстрела должен был бежать за добычей и возвращаться с ней, то назвал я его соответственно — «Бумеранг». А исходя из того, что приносил он добычу не каждый раз, то я разжаловал его с гордого звания «Бумеранг» в «Бумер». После недолгой паузы Джексон продолжил:
— Я не первый десяток лет занимаюсь бизнесом. Раньше всё строилось на охотах, саунах, ресторанах, и это в лучшем случае. Но времена меняются, и для поддержания коммерческих связей охотиться стало совсем не обязательно. Тоже самое с саунами и прочим. Напоминанием о лихой молодости осталась эта собака, ставшая моим боевым товарищем.
Несмотря на подводный камень в виде пса-мизантропа, ситуация складывалась довольно-таки взаимовыгодная, по крайней мере, на моём творческом горизонте забрезжила эпоха Возрождения. Но Джексон предупредил о ещё одной проблеме — в этом доме жил, возможно, и замечательный, но очень странный сосед. 
— Дом старый, ещё родительский, он разделён пополам, — продолжил пугать меня Джексон, — в каждую половину вход отдельный, но крыша общая. Короче, сосед... Понимаешь, внешность!.. Фрэди Крюгер — Брэд Питт на его фоне. Местные родители им своих детей пугают, так и говорят: «Вот дядя Крюгер придет!» Не знаю чем он только девушек берёт, но каждую ночь приводит новую. Парень он неплохой, хотя ходит постоянно с пистолетом. Да не боись ты — с травматом. А с Бумером у них война. Обладая чутким слухом, Бумеранг, услышав за соседской стеной первые стоны начинает неистово выть на Луну. Первое время он звонил мне по ночам и угрожал, что пристрелит собаку. Представляешь, мне угрожал! Я с ним по-доброму поговорил, теперь он стороной и меня, и Бумера обходит, но девушек продолжает приводить, — Джексон сделал театральную паузу и затем, ставя ударение на каждом слоге, продолжил, — Пока меня не будет, этот сосед достаётся тебе в наследство вместе с Бумером! Справишься?
— Думаю, да... — неуверенно пожал плечами я.
— Если сильно припечёт, просто напомни ему, что моя командировка рано или поздно закончится.
***
К дому друга я ехал с опаской. Меня пугала первая встреча с Бумером. К моему удивлению, всё прошло гладко. Пёс, статный как образец из учебника по кинологии, встретил меня не то чтобы радостно, но без агрессии. Казалось, он понял, что я выступаю в роли обслуживающего персонала.
Перед отъездом Джексон несколько пафосно произнёс:
— Ты пригляди за ним, корми, пои, выгуливай, убирай. Если нужно денег, оставлю. Учти, я как другу доверяю тебе друга. Дети его обожают, и для меня он как родной. Правда жена кобеля недолюбливает. Но выбирать между ними я не хочу. Хотя знаю Бумера намного дольше, но и он, и она мне одинаково дороги. Сбереги пса, и я по гроб жизни буду тебе обязан. Бывай, дружище!
Теперь, каждый раз приезжая в мастерскую, я лелеял и холил Бумеранга. А гордый пёс принимал мою заботу с аристократическим видом, всей своей наружностью показывая, что, мол, босс нанял тебя «домохозяйкой»: «Вот корми, пои, выгуливай меня, убирай, а я, так и быть, разрешаю тебе это». Меня такое положение вполне устраивало, я, с головой ушедший в творческий ренессанс, на эти мелочи не обращал внимания, не забывая однако, что пока жив Бумеранг Джексон не пойдет на уговоры Крюгера о продаже ему своей части дома. Иногда я с опаской гладил его, а он даже не рычал — видимо, это было ниже его достоинства. Хотя, какое-то время спустя, мы притёрлись друг к другу, возник некий паритет: я не досаждал ему, он не досаждал мне. Месяц спустя, я поймал себя на мысли, что кормлю Бумеранга не ради мастерской, а из уважения к нему, к его мужскому характеру и к его преданности единственному человеку, которого он считал равным себе — к Джексону. После отъезда хозяина меланхолия овладевала псом всё больше и больше, и это не могло не тронуть. Бумер, видимо, от тоски, перестал выть по ночам, сосед к этому отнёсся с опаской и девушек стал приводить пореже. Соседство вольера с декоративным, по сравнению с основным, забором Крюгера меня больше не тревожило. И я, как солдат новобранец на посту, потерял бдительность. А напрасно...
Через два месяца после отъезда Джексона я, придя в мастерскую, привычно положил в миску еду, налил свежую воду, разложил мольберт в тени примыкающих к дому грушевых деревьев и погрузился в нирвану написания своего очередного шедевра. Только к вечеру меня насторожила подозрительная тишина... 
Пёс исчез! Приглядевшись, я обнаружил подкоп под соседский забор. Увидев, что его калитка приоткрыта тут же побежал к Крюгеру.
— Твоя работа! Где Бумер?!... — твёрдым как кремень голосом произнёс я.
— Бумер? Он что, сбежал? — искренний испуг в его глазах лучше любого алиби доказывал его непричастность. Понятно. Пёс всё-таки удрал. Соскучился по хозяину, по Джексону. Но до Америки далеко. Да-а...
Я метался по всей округе. Мастерская теперь отошла на второй план. Если пёс не найдётся, то я навсегда потеряю уважение друга. За пару месяцев я обшарил весь интернет, обклеил город объявлениями, объездил приюты, обошёл всех кинологов. Ягдтерьеров, хотя бы немного схожих по приметам с Бумером, не было даже на горизонте. Потеряв надежду, я решил, испытывая жгучие муки совести, всё же найти похожего пса и выдать его за Бумеранга. Спустя два месяца после пропажи, когда я почти потерял надежду, мне позвонили из дальнего частного питомника и сказали, что служба по отлову бродячих животных недавно доставила им подходящую под моё описание внешности и возраста собаку. Примчавшись на место, я обнаружил грязного, измученного, исцарапанного и избитого, худого пса, лишь отдалённо напоминающего крепыша Бумера. В какой-то момент даже показалось, что это он и есть, но порванное ухо, отсутствие характерного ошейника и даже следа от него, а, главное — взгляд другой, какой-то отрешённый. Ноль реакции на моё появление и собственное имя развеяли мелькнувшую надежду в пух и прах. Но я всё-таки забрал его, при этом не оставляя надежду найти настоящего Бумеранга, и ни на день не прекращал активные поиски.
Когда я Нью-Бумеру приносил особые сухие и жидкие корма, субпродукты, отварные говяжьи косточки и овощи в ассортименте, тот употреблял их без особого энтузиазма. Целыми днями я, как заведённый, твердил его кличку, приучая к новому имени. Также регулярно показывал большую фотографию и давал нюхать вещи будущего хозяина, но натыкался на холодное безразличие испуганного и обиженного пса. Какое-то время спустя мои усилия всё же принесли долгожданные плоды, Нью-Бумер стал похож на того — настоящего. Ухо зажило, шерсть снова стала лосниться, а заказанный у мастера, нарисованный мной по памяти ошейник сделал сходство близким к оригиналу.
И вот раздался долгожданный телефонный звонок. Джексон сообщил, что будет завтра утром и, даже не спросив, как у меня дела, поинтересовался, всё ли в порядке с Бумером. Я честно признался, что он болел немного, но сейчас чувствует себя хорошо. На следующий день Джексон переступил родной порог, позвав Бумера по имени. И тут случилось невероятное: Нью-Бумер, перемахнув через заборчик палисадника, прыгнул ему на шею, буквально повалив на землю!... Заливаясь безудержным лаем, стал как новорождённого щенка вылизывать его с ног до головы! 
Я понял: а Бумер-то — настоящий!!! Видимо, до этого они никогда надолго с Джексоном не расставались, а тут — несколько месяцев. Бумеранг сделал вывод: хозяин потерялся, его нужно искать. 
Джексон, кивнув в мою сторону, спросил у Бумера, не обижал ли я его. После чего пёс медленно подошёл ко мне, протянул лапу. Я, пожимая её, присел на корточки, и тот, в благодарность за всё, лизнул меня в щёку. Он признал во мне равного, он признал во мне друга.
Прощаясь, Джексон сказал: «Знаешь, дружище, что подумал... Я тебе говорил, что за Бумера по гроб жизни обязан буду. Не строй хитрую морду, Крюгер мне всё рассказал: и как ты искал его, и как выхаживал. Дом отдать под мастерскую я тебе не могу, он всё-таки родительский, наш — семейный. Но теперь ты член моей семьи, это и твой дом тоже. Пользуйся, брат».
Вот как вышло: я к Бумеру с добром, и добро ко мне бумерангом.
***
В эту ночь впервые за долгое время Бумер в полном своём вокальном диапазоне выл на Луну.