Не страшно

— Не страшно?

— Нет.

— А так?

— Да, нет же, пап! — Светка обиженно надула губы и отвернулась к стене.

Талов прибрал с лица нелепую гримасу и тронул дочку за плечо:

— Светик, не обижайся, а, ну не получается у меня страшно. Вот послушай лучше..

Жил был в одном большом городе один маленький мальчик. И было у мальчика три желания.

Одно желание было такое. Хотелось ему, чтобы случилась большая война, и всех-всех злых и жестоких людей накрыло ядерным грибом.

Ещё мальчику очень хотелось, чтобы мама и папа были живы, а его старая ворчливая бабушка, наконец, подохла и прекратила смотреть на него своими больными и выпученными глазами, и дышать в лицо кислятиной.

Но бабушка не умирала, и поэтому третьим желанием мальчика было — повеситься...

Талов укрыл одеялом ровно посапывающую дочь, вышел из комнаты и направился в ванную чистить зубы.

В зеркале расплывалась потрёпанная физиономия стареющего, некрасивого и крепко пьющего мужчины в полном раздрае душевных сил.

Совсем дочь от рук отбилась, — читает и смотрит одни «ужастики», в школе учится плохо, учителям хамит, — озабоченно нахмурился Талов, — эх, была бы жива Маринка..

Жена умерла пять лет назад. Вернее, она не умерла, а он убил её. Не нарочно. Задушил во время секса. Игра у них такая была с Маринкой — он её душит, типа маньяк, а она сначала кричит, а потом лишь шипит, затихая. Ох, как же любил он перед кульминацией смотреть в эти почти потухшие помертвевшие глаза! Переусердствовал он тогда с выпивкой, долго не мог кончить, увлёкся, и..

Мёртвую Марину, как была — без одежды, он вынес на улицу, к мусорным бакам, пошёл в магазин, купил две бутылки водки, вернулся домой. Дочь спала в своей комнате. Он быстро напился и свалился пьяным под стол.

Утром первым делом побежал к помойке, но тела жены там не было.

В милиции приняли чистосердечное признание, подержали пару месяцев в СИЗО, а потом отпустили, — тела Маринкиного так и не нашли. До сих пор..

Прервав поток воспоминаний, взгляд его за что-то зацепился. Талов положил зубную щётку, приблизил лицо к зеркалу.

Ровно посередине морщинистого лба рос длинный и уродливый седой волос. Он взял с полочки пинцет, зацепил волос и резко дёрнул. Адская боль пронзила всё его тело, но особенно сильно кольнуло в паху.

Ни хрена себе, — чертыхнулся Талов, глядя на набухающую в крохотной воронке на коже алую каплю крови, продезинфицировал рану, и пошёл спать.

Утром Талов проснулся в хорошем расположении духа, сразу прошёл в детскую, чтобы разбудить дочь в школу.

— Светик-семицветик, вставай, труба зовёт, не зевай! — выкрикнул он привычную утреннюю речёвку.

Дочка разлепила веки, сонно улыбнулась и посмотрела на Талова.

— Папа, что это.. мне страшно.. мамочка, забери меня отсюда! — девочка испуганно кричала, глядя на отца.

Талов растерялся, отступил в коридор, повернул голову к зеркалу и ужаснулся.

Точно посередине лба, на месте вырванного волоса, находился человеческий глаз. Глаз его жены Маринки, большой, карий, с маленькой родинкой на веке. Глаз часто заморгал и выпустил на щёку Талова обжигающую слезу..

— Светик, золотце, не волнуйся, — он забежал обратно в детскую. Кроватка была аккуратно заправлена. Дочери в комнате не было.

Талов подошел к шифоньеру, выдернул из ветровки шелковый шнурок, смастерил петлю, прошел в ванную, просунул голову в петлю, привязал свободный конец верёвки к змеевику, набрал полные лёгкие воздуха, и медленно оседая вниз, начал умирать. Запертый в горле воздух с шипением выходил наружу..

Давно Талову не было так хорошо. Целых пять лет.