Битва на Кулишках

Чрезвычайное происшествие или коротко ЧП явилось в военную академию РВСН имени Петра Великого неожиданно. Это только плановые утренние тревоги объявляются накануне вечером. Вещмешки получаются в каптёрках и укладываются под кровать, а младших командиров поднимают за десять минут до предполагаемого подъёма. Происшествия, особенно неожиданные, сваливаются как снег на голову. В подвале одного из зданий случился прорыв воды, и он стал заполняться и пропитываться грязью. На устранение последствий аварии, до прибытия бригады сантехников, бросили, как всегда, первый курс. В числе этих «счастливчиков» оказался и Удальцов Иван, который вместо изучения военной истории в просторном и чистом кабинете, старательно черпал совковой лопатой вытекавшую из всех щелей жижу и складывал её в носилки. Течь увеличивалась с каждой минутой, а сантехников ещё не было видно. Значит, лопатой придется махать долго. Кирпичная кладка стен подвала напиталась водой, набухла, увеличилась в размерах. На входе в подвал слышался зычный голос офицера тыловой службы, или «короля говна и пара», как называли его за глаза не только курсанты, но и офицеры.
— Чего копошитесь, как мёртвые?! Быстрей, быстрей шевелитесь. Эй, вы, с носилками, бегом, я сказал!

Внезапно стена со старой кирпичной кладкой осыпалась, и в подвал хлынул грязевой поток, вперемешку с человеческими костями и черепами. От неожиданности курсант Удальцов попятился, поскользнулся и резко упал назад, ударившись головой обо что-то твёрдое. Что произошло, Иван так и не понял. То ли сознание ненадолго покинуло его, то ли грязная жижа с торчащими костями накрыла его с головой. Тьма. Гулкий стук сердца, отдающийся в голове, рвущиеся на части легкие.... И вот сильные руки, вытягивают его на свет божий.
— Смотри-ка, живой! Повезло тебе, брат, что я коня решил искупать. Не то утоп бы, как пить дать!
Удальцов вдохнул воздух, разлепил глаза и уставился на своего спасителя. Парень явно был не из его подразделения. Волнистые, светлые кудри топорщились в разные стороны, странная одежда, сапоги, большой меч в ножнах, висящий сбоку. Не по уставу одет. Иван оглянулся. Он был не в подвале, а на заболоченном краю какой-то реки. Чуть выше стоял конь под седлом, и слабый ветерок шевелил его гриву.
— Бражничал ты что ли? — продолжал парень. — Чего молчишь? Обалдел от счастья, что жив остался? Так не время радоваться, битва впереди.
— Какая битва? — с непониманием уставился на спасителя Иван.
— Знамо какая. С ворогом нечестивым. Мамаем.
— С татарами?
— С которыми татаровями?
— Ну, с татаро-монголами.
— Что то, паря, я тя не пойму. Слова странные бормочешь. И одежда непонятная. Ты, никак, литвин? И с какой ты орды? Зовут тебя как?
— Иван.
— И меня Иван! Я-то удивился. Литвины те больше в орде* Мамая. Бляхи у тебя, гляжу, золотые. Знатного рода ты видать? — Удальцов не знал, что сказать. — Оружие где твоё? В речке потопил? Вот зададут тебе на обходе. Если умысел усмотрят, то и спину посечь могут. Ладно, айда в орду. Дам я тебе меч.

Спаситель Ивана вскочил на коня и направил его шагом. Удальцов шёл рядом, удивленно озираясь вокруг. Никаких строений не наблюдалось, и понять, где он оказался, Иван не мог. Оставалось только одно — идти за своим новым товарищем. Он понимал, что случилось что-то невероятное, возможно скачок во времени, но где он, и как далеко в прошлом оказался, оставалось тайной. Одно было понятно, он в прошлом, среди русских людей.
— И чего ты полез в Кузьмину гать? — весело вопрошал Ивана тёзка. Даже нечестивые в этом месте на нашу сторону не лезут! Измазался как порося. Ну, ничего. Грязь засохнет, сама отвалится. Главное — жив остался.
— Какие нечестивые?
— Да ты что, паря? В уме ли? — всадник приостановил коня. — Видать наглотался чумной жижи, так мозги тебе и отбило?
— Наверное.
— Раз спас тебя, придется за тебя и ответ держать. Неужели не помнишь ты, для чего мы на Кулишки отправились с князем нашим Дмитрием Ивановичем?
— Похоже на битву.
— Ну, вот вспомнил! А битва эта как раз с нечестивым Мамаем и будет.
— С ханом Мамаем?
— Можно и так сказать. Так его татары кличут. А вообще он писецкий Иван Вельяминов нечестивый. Ни чести, ни совести. Темник, возвысившийся до князя. Он, изменник, князю нашему супротивился, бежал в орду и смуту поднял.
— Зачем?
— Известно зачем. Власти желает. Только волжские татары с ним не пошли. С ним поляки, крымцы, ясы, генуэзцы, литвины. Я и тебя сначала за них принял, хотя литвины и у нас в войске есть.
— А у нас кто в войске?
— Известно кто. Ты, сам то, откуда родом?
— Из Владимира.
-А! С Владимиро-Суздальского княжества, с орды Залеской. Так с нами ещё москвиты, новгородцы, золотоордынцы крещеные из волжского царства, малорусы из белой и синей орды. Большое войско! — всадник Иван с тревогой посмотрел на своего спутника. — В башке у тебя не яснеет?
— Немного лучше, но до конца в себя ещё придти не могу.
— Вот то-то и оно. Своих не разыщешь в таком скопище народа. Держись за меня. С чужими людьми не разговаривай, за лазутчика примут. Прибавь-ка ходу, негоже нам вдали от войска прохлаждаться.

Курсант Удальцов ускорил шаг. Стало жарко, несмотря на начало осени. Он снял китель и остался в белой нательной рубахе. «Приключится же такое!» — думал Иван. — «Как меня сюда занесло? Может быть, я сплю?» Он недоверчиво щипнул себя за щеку. Больно! Мир вокруг казался вполне реальным. Из учебника истории Иван знал, что битва за Москву была в сентябре 1380 года в поле, на слиянии рек Дон и Непрядва. Защитой Москвы руководил Дмитрий Донской, а противостоял ему татарский хан Мамай. В результате этого сражения татаро-монгольское иго прекратилось. Все это происходило в современной Тульской области. «Значит, я переместился и во времени, и в пространстве» — рассуждал Иван. — «Ничего себе — попасть из 21 века в 14-й. Золотая орда это воинство руссов? Мамай, вроде, тоже не татарин. Непонятно».
— Иван, а Вельяминов русский?
— А какой же еще? Рус.
— Так почему он Мамай?
— Прозвище это. Мамка у него княжеского рода, так он царем пожелал быть.
Запыхавшись, Ваня Удальцов остановился.
— А у Дмитрия Донского тоже прозвище есть?
— У кого?
— У Дмитрия Ивановича.
— Есть татарское. Тохтамышем его кличут. А Донской это кто?
Иван обалдел от полученной информации. — А?
— Донской, говорю, это кто таков?
— Это Дмитрий Иванович и есть. Ему это прозвище после вашей, то есть нашей победы дали.
— Донской... — повторил всадник, — хорошее прозвище. Он такой и есть. Спокойный, широкой души человек, но к врагам беспощадный. Как река в половодье. Ты про победу нашу сказал? Откуда знаешь? Видение тебе было?
— Было.
— Истинно знамение. Вчера Фомка Хецибеев видел двух юнов с ликами солнечными. В руках у них мечи были яркие, острые. Он, Фомка, сказал, что это святые мученики Борис и Глеб пришли к нам на подмогу. Теперь ничто не поможет супостатам!

Впереди Удальцов заметил большое скопление людей. Приблизившись к ним, Иван с удивлением рассматривал людей, животных, шатры, палатки. Люди были заняты подготовкой вооружения, обустройством нехитрого быта, приготовлением пищи. В лучах закатного солнца ярко блестел металл мечей, сабель, шлемов, боевых доспехов. Около получаса пробирались два Ивана среди нагромождения людей и повозок, пока не добрались на место.
— На-ка тебе кафтан, меч, как обещал, шлем да шапку барашковую голову прикрыть, — приговаривал Иван, роясь в соломенном покрытии телеги, — сейчас перекусим, чем Бог послал, да укладываться на покой будем.

Ночь спали тут же, на телеге, укрывшись чекменями. Утром повелел князь Дмитрий Иванович выехать всем воинам на поле. Удальцов думал, что строевой смотр затянется надолго, если князь будет объезжать лично такое количество народа, но осмотр войска закончился общим обозрением с небольшого холма. В народе говорили, что князь Дмитрий с великой радостью видел ополчение столь многочисленным. В этот же день войско неприятеля вышло к Кузьминой гати. Оно было огромным. Как говорили, воинство Мамая включало в себя не менее десяти орд, и семьдесят князей были на его стороне. Войска стояли в прямой видимости друг друга, но их разделяли непроходимые топи. По решению военных начальников, военные силы были направлены на север для поиска более подходящего места для сражения. Двигались ещё два дня. К вечеру вторых суток, когда стало темнеть, часть войска Дмитрия Ивановича стала уходить в сторону, постепенно забирая вправо.
— Куда мы? — Спросил Удальцов у Ивана, с которым не расставался все последнее время.
— Мы засаду устроим. Двоюродный брат нашего князя Владимир Андреевич с нами. Там на холме и заночуем.

В ночь костров не зажигали, довольствуясь холодным ужином. Спали на земле, на телегах и под ними. Для первой декады сентября ночи ещё были довольно теплыми. Утром воины оделись в боевое облачение, у кого оно было, и приготовились к сражению. Курсанту Удальцову выделили лошадь, выпряженную из телеги. Все ратники внимательно всматривались в просветы между деревьями, которые надежно скрывали многочисленный отряд. С возвышенности довольно сносно просматривалось поле, на котором должна была состояться битва.
— Сегодня день великий, — толкнул локтем Ивана товарищ, — день рождения Богородицы святой. Победа обязательно наша будет. И не сомневайся!
— Я и не сомневаюсь. Смотри, вроде начинается.
— Ага. Вон, видишь? Хан Мамай-Вельяминов поместил свою ставку на Красной горке, а наши силы там, слева, на холме. На поле сеча будет. Только бы устоять, не дрогнуть, Москва-то совсем близко.
— Как это близко? Где?
— Да вон с того холма уже и кремль рассмотреть можно.
— Так мы не в Туле?
— Да ты что?! Тула — она вон где, до неё сотни верст будут. А ты никак в себя ещё не пришел?
— Да нет, все хорошо. Смотри, конники с той стороны переправляются!
— Через Непрядву пошли.

Войско неприятеля переходило речку вброд и выстраивалось на другом краю широкого поля. Постепенно все дальнее пространство заполнялось всадниками, пешими воинами. Золоченые доспехи сливались в длинную, необъятную глазу ленту. На фоне войска неприятеля поднялись хоругви с ликом Спаса Нерукотворного. Такие же боевые знамена были в войске Дмитрия Ивановича. После построения людей для битвы, в нейтральную полосу между воинами выехали два всадника. Пересвет и Челубей, как помнил Иван из курса истории. Однако татарский воин Челубей не походил на татарина. «И имена у обоих славянские», — подумал Удальцов, — «Пересвет — переливчатый, блестящий, а Челубей — челом бьющий, просящий». Тем временем, всадники устремились навстречу друг другу, сшиблись. В относительной тишине звук удара, казалось, разнесся над всей округой. Копья сражающихся воинов пробили щиты и тела друг друга, кони, не выдержавшие сильного удара, упали рядом. Первые жертвы кровавой битвы определились. И, почти сразу же, тучи стрел с шипением и свистом устремились к телам противников, выискивая свои цели. Воины двинулись навстречу друг другу, топча ногами убитых и раненых. Стоны, крики, лязг металла слился в один сплошной гул. Казалось, сама земля вздымается и дышит хриплым, нездоровым дыханием, выплескивая наружу брызги кровавой пены. Иван Удальцов заворожено смотрел на сцену кровавого побоища, сердце его замирало и холодело от мысли, что вот, ещё немного, и он сам станет участником зверского спектакля. Однако время шло, подгоняя день к концу, силы воинов были на исходе, но никто не хотел уступать. Вот войско князя Дмитрия дрогнуло, попятилось назад, неся большие потери, а спрятанные среди деревьев воины во главе с князем Владимиром, ещё ждали своего часа.
Когда задние ряды войска Мамая минули основание холма, на котором притаилась засада, Владимир Андреевич дал сигнал к выступлению. Всадники, а за ними и пешие воины, устремились вниз по холму к Кулишкам, ударив противнику в тыл. Курсант Удальцов скакал вместе со всеми на кобыле, не в первых рядах, но где-то сзади и сбоку, как все размахивал клинком и от избытка чувств орал первое, что пришло в разгорячённую голову: " Урра —а-а!" Первые ряды засадного отряда врезались в противника, неся ему смерть и ужас. Какая-то часть бойцов неприятеля дрогнула. Они стали отступать к реке. Иван Удальцов нагнал отступающих у самой воды, плашмя двинул мечом по затылку убегающего человека. Тот упал. «Свой? Чужой?» — подумал Иван, но разобраться до конца не смог, так как кобыла споткнулась, рухнула на подломившиеся суставы, а Иван птицей выпорхнул из седла и, описав дугу, свалился в воду.

В воде цепкие руки схватили Ивана, выдернули на поверхность, стали бить по щекам. Удальцов замахнулся рукой, желая ударить противника, но меча в руке не было.
— Очнулся, родной! — над Иваном улыбался майор. — Сергеев!
— Я!
— Давай, веди его в санчасть, здесь мы без вас закончим.
В санитарной части Удальцову тыкали в нос ватку с нашатырем, ощупывали голову. Порядок! Фельдшер предлагал Ивану поставить клизму, но тот отказался, заявив, что чувствует себя хорошо.
— Мы, сначала, испугались. Ты и не дышал, вроде, — рассказывал на улице Ивану курсант Сергеев, — а потом, вдруг, майора чуть не припечатал. Герой!
— Так бывает. Шок, — говорил Удальцов, соглашаясь с товарищем, а сам мысленно оставался на том дальнем поле. — «Выжил ли его тёзка Иван?»

В выходные, направляясь в увольнение, Удальцов вышел за КПП, прошёл немного вперед и остановился, как вкопанный. Он по-новому взглянул на окружающий его ландшафт и понял, что если мысленно убрать здания, дорогу, то местность будет выглядеть наподобие той, которая была в прошлом.
Во время самоподготовки, в кабинете информатики, Иван открыл для себя удивительные вещи, о которых никогда не задумывался. Оказывается, орды монголов вторгались в так называемую Европу в 1241 году, захватив территории Польши, Венгрии, Силезии, дойдя до Адриатического моря под командованием хана Батыя. «Батый.... От слова батя, наверное», — подумал Иван. Тем более, что встречаются описание внешности Батыя — славянские черты, светловолос, на голове корона. И тут же пришла мысль. Неужели сил и количества монголов хватало для удержания Руси и захвата территории Европы? Тем более что современные монголы о своем «покорении» таких территорий даже не догадываются, а великого завоевателя Чингисхана знать не знают. В 1333 году араб Ибн Баттута писал: «Главную массу Золотой орды составляют русские». Вот те на! Тогда кто же русские — покоренные или покорители? Попалось Ивану и изображение иконы «Житие преподобного Сергия Радонежского». На ней два войска, причем русские и татары неотличимы друг от друга. И те, и другие в золоченых доспехах, обе стороны несут лики Христа, словно с натуры воспроизводят те события, в которых он, Удальцов, побывал. «А почему в его приключениях люди говорили, что сражение происходило вблизи Москвы?» — задался Иван вопросом. Интернет любезно предоставил информацию. Оказалось, что некий помещик Нечаев из Тулы обнаружил в своем поместье сходные названия с той битвой. Но, какие бы раскопки не проводили историки, до сих пор на этом месте ничего найти не могут. Ни остатков костей, ни оружия. Ничего. И нет там никаких исторических памятников, кроме одного, современного. «А под подвалами нашей академии кости и черепа»- размышлял Удальцов, — «да и исторических памятников вокруг много». Как отражение того времени стоят церковь всех святых на Кулишках, церковь рождения Богородицы на Кулишках, храм Богородицы и многие другие — памятные кресты, могилы героев битвы. «А церковь Святого Владимира в садах наверняка построена там, где прятался наш отряд! Но как же с названиями рек? Они другие». И это стало объяснимым. За шестьсот с лишним лет названия могли изменяться. Тем более что дон у славян просто река, а непрядва — река, не выходящая из берегов. Это понятие имеет аналогичное название Яуза — заключенная в узы.

После всей этой информации и пережитых событий в голове у курсанта Ивана Удальцова всё перемешалось. Он не мог обсуждать свои догадки с курсантами или преподавателями. Татарского ига, похоже, не было! Но говорить об этом вслух Иван не стал. Сочтут за ненормального! А ему еще учиться надо, становиться офицером. Однако понял Иван, что выражение «Иваны, не знающие родства» по отношению к русским значительно шире, чем просто незнание своих родственников. Пробелы в истории своей страны, забвение памяти о предках, отсутствие понятия кем они были и какими, дает полное право этому выражению на жизнь.

* Орда (старославянский) — Ор (сила), да (день, свет). Сила света.