Рудяга

Оно ж как — все можно облечь в слова, а можно ничего не облекать, и фиг. Фиг — три буквы. Кто знает, что это такое?

А что такое Баранкигну?

Есть еще более жесткая форма, которая используется в армии, и зовется она Нахуюбаранкигну. Да, но всецело, надо человеку порошка, а тута и выбери человек сам себе порошок по душе — ведь у многих порошок этот сделан из телевизора — насосётся человек телевизора и счастлив — это ли не порошок? А если люди любят жрать мясо, но если рассуждать идеально, то это тоже порошок.

Если бы у Вассилия был волшебный ключ, и тут бы он открывал и попадал в студии эпохальной записи, то это были бы и порошок, и накрывалово.

Он шел.

Он встретил человека, мастера семок. Его звали Сёмик. Сёмик Женя.

— Семки мы жарим потомственно, — сказал Сёмик.

Весь грустняк заключался в сути явления, потому что все вроде было поддельно. Весь тот народ, что спешил стать выдающимися, оказывались тупопиарщиками.

— С какого года вы жарите семечки? — спросил Вассилий.

— С 1971.

— Ништяк.

— А что у тебя по бабкам?

— Говорить о бабках — это вещь вне концептуальности, — отвечал Вассилий, — я вижу образы. Я попал в студию «Спички», 1994-й год. В студии очень жарко. Включен ламповый усилитель. Вентилятор выгоняет дым в окно. Группа «12 bronze cocks» записывает свой шестой альбом. Много шума, много тематического молчания под музыку.

— А мне пофиг, что слушать, — признался Сёмик, — даже не знаю имен тех, кто поёт. Главное — пожарил — упаковал — сдал.

— До какого года собираешься жарить семечки?

— До конца.

— То есть, до смерти.

— Да у тебя клещи в голове!

— Это тема, да. У Энди Уорхола тоже были клещи в голове. И он не жарил семечек.

— Ладно, пока.

— Пока.

С тех пор знал Вассилий о том, что явления подразделяются по невероятностям, вероятностям, эйнштенизмам, силе хуйни. Да то мелочи. Оказалось, что в соседнем доме живет мужик, которого зовут Рудягой, и который есть профессор, при чем, он себя именовал так:

-Рудяга. Профессор Хуйни.

— Есть чо? — сразу спросил Вассилий.

— No, — ответил он, понтуясь.

Тогда он представил Вассилию большую таблицу всех видов удивлений, явлений, нежданчиков. Выяснялось, что все явления прописаны. Существуют учебники. Существуют формулы, теоремы, аксиомы.

Говорит Рудяга:

— Давай.

— Чо давать?

— По 50.

— Водка?

— Да.

— Да я б пивка.

— Пивко — саньё, понял. Водка!

Пришлось Вассилию водку пить. Но в целом, это было очень обломно, так как он хотел покурить, а сверху когда добавляешь джин-тоника, то ништяк. А чо водка? Белый воздух, только крепкий. И прёт не так, и для организма вреден.

Но деваться некуда. Выносит Рудяга таблицу и говорит:

— Таблица Эйтч, паря.

1. Архейский случай, недовольство.
2. Пиздец реликтовый.
3. Наебалово троллейбусное.
4. Простое бойся.
5. Бойся сетевое, гвоздевое.
6. Пизда с ушами русская.
7. Старорусский нахуй.
8. Захуй модернистический.
9. Одномолекулярный облом, с двумя точками присадки.
10. Бойся клеевое, без радости.
11. Пиздопротивная пролонгация темы.
12. Мороз-одиночка.
13. Хулятам бесперспективный.
14. Мозготряс в стиле nakhooynado.
15. Сыр Российский.
16. Далее, 260 items of Khooynya.

— А ты Женю Семика знаешь? — спросил Вассилий.

— Это который семечки любит?

— Нет, обычный.

-А чо с ним?

— Да ничо.

— Ну так давай.

-Давай.

Это ж была только таблица Эйтч. А у Рудяги было полным-полно таблиц таких. И он выходил в скайп, а по ту сторону сидела тёлка иностранная. Завидев Рудягу, она раздевалась, сидела голая, и они общались:

«It’s very perceptive and accumulative acclaim», сказала тёлка.

«The unstoppable current of time erodes the outline of the present», ответил Рудяга.

«My full input is beyond temporal epochs of human life.»

«If only we could bang through the screen.»

«Oh. I’ve been dreaming.»

Тут Вассилий понял, что хуйня эта затягивает. Во-первых, Рудяга вообще перестал обращать на него внимание. Так, что когда он выходил и говорил «пока», тот только рукой махнул. Такой он был, Профессор Хуйни.

А домой Вассилий не пошел. А пошел он в гараж, где Семик играл на балалайке.

— Есть чо? — спросил Вассилий.

— О, конечно.

Тут уж все было в порядке.

Сёмик пел песню «Мама сшила мне штаны, из березовой коры».