ПОДЛУННАЯ ТРАПЕЗА
Готовить умею, вроде, неплохо, а многие из тех, кто пробовал мою стряпню, говорят даже, что просто великолепно! Особенно удаются мне два блюда: хаш и шашлык, но готовлю их только для гостей, сам в еде неприхотлив, могу неделями питаться всухомятку, ибо лень поперёд меня родилась.
А в детстве был очень капризен: помнится, матушка даже процеживала мой суп через ситечко, каждый кусок мяса или картофеля тщательно ополаскивала в бульоне, чтоб к ним, не приведи Господь, не пристали лук или зелень, иначе мог обидеться и вообще отказаться есть.
На военных сборах лишь раз зашёл в солдатскую столовую, увидел «блюда», питаться которыми мне предстояло в ближайшие месяцы и зарёкся больше туда заходить: от их вони меня тошнило.
Но вот началась моя бродячая жизнь, когда дома не бывал месяцами, и пришлось мне пересмотреть свои гурманские амбиции и начать кушать всё: не помирать же с голоду. Почти четверть своей жизни прожил в гостиницах, где никому не был нужен, никто обо мне не заботился и приходилось питаться в разных заведениях, от самых фешенебельных ресторанов до самых зловонных "рыгаловок". За эти годы перепробовал множество шедевров «высокой кухни», но ни одна из моих трапез не оказалась вкуснее той, о которой собираюсь сейчас вам поведать.
Работал я тогда в Раздане, задержался после работы, порядок в документах наводил, как вдруг без стука распахнулась дверь и в кабинет вихрем ворвался мой приятель Серёга Бледуардыч, в ту пору он служил в Разданском ГРОВД, имел звание капитана и вечно ходил в ментовской форме.
- Корпишь, крыса канцелярская? Брось ерундой заниматься, поехали, мне срочно в Анкаван надо!
Честно говоря, обрадовался, ибо ненавижу писанину, быстро убрал документы в стол, мы сели в его тачку и поехали в сторону Анкавана, посёлка, основным населением которого являлись греки.
Была зима, вечерело, мы ехали по ущелью Мармарика, окружающие нас заснеженные холмы выглядели крайне величественно и живописно, а в салоне было тепло и играла негромкая музыка. Когда доехали, Серёга забежал в местный «опорник», скоро выскочил и радостно заявил: «Всё»! А у меня как раз закончились сигареты, попросил его подъехать к магазину, который располагался на местном «майдане». Но только мы с Бледуардычем вышли из машины, дорогу нам перегородил автобус, из которого повалили пассажиры. Внезапно один из них завопил - «Товарищ капитан!», метнулся к Серёге и принялся его активно обнимать. Я подошёл и Бледуардыч нас познакомил: мужичка того звали – Никифор, он когда-то был на "химии" и состоял в Серёгином отряде, когда тот служил ещё в спецкоммендатуре. Никифор принялся меня убеждать, что Бледуардыч – самый справедливый и честный мент на свете и стал настойчиво приглашать нас к себе домой, грозясь знатно угостить, от чего мы, естественно, отказались, и тогда он поволок нас в сторону магазина, ибо иных точек общепита в посёлке не было. Они поговорили с продавцом о чём-то на греческом, тот пристально оглядел меня, после выложил на прилавок бутылку водки, баночку дефицитных маслин, лимон, нарезал хлеб, сыр, колбасу и куда-то отошёл.
Только мы выпили по рюмке за знакомство, как он вернулся с бутылкой «Двина» и заявил, что очень рад знакомству со мной и ему отчаянно хочется выпить именно за моё здоровье! Его радушие очень меня растрогало, мы познакомились, величали его, ни много, ни мало – Апостол, выпили, после чего он принялся активно жаловаться мне на свою жизнь, что, мол, торговли нет, нетрудовых доходов никаких, а у него многодетная семья и он еле-еле сводит концы с концами. Я взял бокал, сообщил ему, что Бог – не фраер, Он всё видит и непременно когда-нибудь воздаст Апостолу за широту души его, мы все выпили за это, а после, желая хоть как–то подержать его «бизнес», попросил продать мне пылящееся на полке кавалерийское седло, которое заприметил сразу, как вошёл: я давно такое искал, но никак не мог найти. Апостол мгновенно его притащил и заявил, что дарит его мне в честь нашего знакомства, но я, не желая более злоупотреблять его добротой, отказался, всучил ему указанные на ценнике 30 рублей, после чего мы допили всё, что оставалось, долго пообнимались на прощание и ушли, благословляя этого доброго человека.
Серёга вызвался довезти Никифора до дома, в машине я ещё раз искренне восхитился щедростью его знакомого, но заметив, как Никифор отводит глаза и хитро ухмыляется в усы, потребовал объяснений, и он признался, что когда вошли, Апостол спросил его на греческом, кто мы такие. Про Бледуардыча он всё объяснил честно, а меня, поскольку сам не знал, представил как сотрудника районного ОБХСС, благо я был облачён в костюм – тройку с галстуком и выглядел очень даже импозантно! От осознания того, чем был вызван этот приступ необычайной щедрости лукавого торгаша, во мне мгновенно погасла вновь вспыхнувшая было забытая вера в человечество и жутко захотелось выпить, о чём я не преминул высказаться вслух, и когда подъехали к дому Никифора, он попросил нас не уезжать, подождать буквально пару минут, стремглав метнулся домой, скоро выскочил оттуда объёмистым пакетом, запрыгнул в салон и повелел ехать, куда покажет. Покладистый Бледуардыч не посмел ослушаться, и через несколько минут мы оказались на небольшой полянке на берегу реки.
Приказав нам оставаться в машине Никифор выскочил из неё, извлёк из свой пакет, начал выкладывать содержимое на капот, и через пару минут жестом пригласил нас на выход. Когда мы подошли, капот был уже застелен клеёнкой, на которой были разложены на «тарелках» из фольги очищенная варёная картошка, куски отварного севанского сига, солидная горка солений и большой пучок зелёного лука вперемешку с тархуном, домашний сыр, лаваш и, само собой, две бутылки водки, но не магазинной, а самой настоящей «тутовки»!
А теперь попытайтесь представить себе то, что постараюсь по мере возможности точнее описать: зима, лёгкий, бодрящий морозец, поляна, обрамлённая стайкой сказочно красивых, заснеженных деревьев, над головой чёрное кавказское небо с мириадами мерцающих звёздочек, звенящую морозную тишину нарушают лишь журчание говорливого Мармарика и приглушённые звуки дудука из машины. Тутовка ядрёная, градусов за 60, такая холодная, что от неё сводит челюсти, но пьётся легко, как ключевая вода. Ты сразу же заедаешь её крупным, звонко хрустящим соцветием квашеной цветной капусты, её солёный вкус особенно тонко подчёркивает всю прелесть послевкусия тутовки, а пока твои зубы её дожёвывают, руки берут картофелину, отламывают от неё кусок, чуть замёрзшие пальцы чувствуют лёгкое покалывание кристалликов крупной соли, которой её посыпаешь… Потом кладёшь сверху ломтик очищенного от костей холодного сига, на него – пёрышко лука, веточку тархуна и начинаешь медленно - медленно жевать это солёно-пряное великолепие… Во рту начинает играть музыка, смешавшиеся ароматы тархуна и тутовки быстро подавляют лёгкую горечь лука, после обволакивают нёбо, и в этот миг ты испытываешь первый гастрономический оргазм, потом он повторяется снова, снова и снова...
Мммм….. Блин, пока написал, чуть слюной не захлебнулся!!!
Какие, к чёрту, крутые рестораны, какая высокая кухня?! Вот это была самая вкусная пища, которую я когда либо ел, и самая роскошная трапеза во всей моей сумбурной биографии!