Жаркое лето 2010-го, или Цитаты из лекций для дураков (на конкурс)
Эпизод 1. Март 2011 года, утро, автотрасса, салон междугороднего автобуса
Серый рассвет. Заснеженные поля. Черные перелески.
По автотрассе веет поземка. Идет сухой мелкий снег. Машин на дороге немного. В основном это фуры дальнобойщиков и междугородние автобусы.
Под ровное урчание мотора Лавров и его молодая подруга по имени Причуда спят в обнимку в креслах пустого салона междугороднего автобуса. Они одеты в свитера толстой вязки. На ноги наброшены яркие пуховые куртки. У Лаврова недельная щетина с проседью. Голову девушки покрывает каштановый ершик отрастающих волос. У обоих изможденные лица.
Автобус, плавно покачиваясь, рассекает серую мглу мощной лампой-фарой и протяжным звуковым сигналом. Далеко впереди на шоссе выруливает тягач с длиннющей оранжевой цистерной.
Автобус проносится мимо.
По автотрассе веет поземка.
Эпизод 2. Лето 2010 года, солнечное утро, Москва
Жаркое лето 2010- го года, Москва, безоблачное утро.
Обшарпанный и помятый, местами фиолетового цвета автомобиль «Жигули» пятой модели паркуется в тени между глухой стеной и мусорным контейнером. Из автомобиля с трудом выбирается Юра – полноватый белобрысый мужчина лет сорока. Его наряд явно не соответствует марке и виду автомобиля. На нем темно-синий клубный «блайзер» с металлическими пуговицами, белоснежная рубашка, галстук-бабочка, белые брюки и черные лакированные туфли. На голову он водружает морское кепи. В руку берет трость. Оглядываясь, Юра выходит из переулка. Приосанивается. Ловит такси. Когда он уже усаживается на заднее сидение таксомотора, к его «пятерке» подбегают две дамы – молодая розовощекая «кровь с молоком», по-молодежному «немного одетая» Марина с распущенными по плечам прямыми соломенными волосами, и постарше, Элла, ее мама, в сарафане и шляпе, с безвкусно накрашенным лицом и ярко-рыжими кудряшками, выбивающимися из-под головного убора. Размахивая газетой, та, что постарше, говорит молодой:
- Вот, доча, ты и полюбовалась на автомобиль своего родного папки. Считай, с родителем познакомилась. Скоро в глаза увидишь.
- Стрёмный какой-то лимузинчик, ма.
- Шифруется, сволочь! Теперь он у меня - вот где! Не отвертится, ответит по полной, гад!
Эпизод 3. Лето 2010 года, Москва, вагон метро, метромост
Поезд метрополитена отходит от станции метро «Киевская» Филевской линии в сторону станции «Смоленская» - и выезжает на метромост через реку Москву. Хорошо виден с одной стороны – Белый дом, с другой – здание университета на Воробьевых горах.
Вульгарно накрашенная дама, Элла, и розовенькая свежая юница, Марина, мать и дочка, громко разговаривают прямо над ухом Порфирия Лаврова. Дама обмахивается шляпой, задевая Лаврова. На нем шорты, тенниска и кроссовки. Он сидит, они стоят рядом. Из-за их спин за Лавровым украдкой наблюдает худой мужчина в светлом мятом костюме и полотенцем на шее. У него болезненного вида узкое бледное лицо, с которого он аккуратно вытирает капли пота кончиком своего полотенца.
- Ма, а ты уверена, что он мой папка? У тебя же столько было…
- Уверена! Как то, что я – твоя мать! Я ж его, кобеля, специально тебе в отцы определила. Сначала я его с другим перепутала. А потом решила: какая разница? Пусть будет этот! Разузнала про него. Только что институт кончил. То-сё. Надежды подавал. Первую семью бросил. Там у него сынишка остался. Здоровый ребенок. Я специально интересовалась. Значит, с наследственностью все абгемахт. Зачем нам чужие болячки, правда же, доча? Я и купилась. Выбрала момент – и уложила его на себя. На обе лопатки!
- Ну ты, мать, даешь!
- Труда не составило. Этот жеребец ни одной юбки не пропускал. Но одного раза было мало. Я ему и открылась, дура! Так, мол, и так, мне от тебя ничего не надо. Только ребенка. Он озверел: ты чего меня, как быка-производителя? Сильно ругался. Чуть не сорвалось. Но я сказала, что уже залетела. Значит, предохраняться больше не надо. Он на это и клюнул, кобелина. Не любил контрацептивов. И мы продолжили.
- Че ж ты теперь, если только родить хотела?
- А мне обидно стало, когда я его по телеку увидала. Там какую-то тусовку передавали. Ничуть не изменился. Будто и не прошло столько лет. С бабами в обнимку. В кабриолетах. Довольный. Пьяный. Шампанское рекой. Машину ему подарили.
- Автосалон, что ли, весенний?
- Он же нам – ни копейки! За все годы. Пусть теперь раскошеливается.
- Каким боком?
- А у меня есть план. Будет ему или тюрьма, или мы – в шоколаде! И ты мне в этом поможешь, доча. Да?
- Конечно, ма. Но как?
По громкой связи объявляют:
- «Александровский сад», конечная…
Лавров вместе с другими идет на выход и слышит за спиной:
- У меня гениальный план, доча! Ты ведь несовершеннолетняя еще… Вот на этом мы его и поймаем. Ну, Юрочка, держись! За все годы, гад, ответишь… Алло! Кто это? Плохо слышно. А, это ты…
Лавров выходит на улицу и направляется к старому зданию университета. Скрываясь за спинами прохожих, бледный мужчина в светлом мятом костюме и полотенцем на шее идет следом за Лавровым. Говорит по «мобильнику»:
- Лавёр наш. Смарагд у него… А вы не сомневайтесь! Старое здание университета… Когда же, наконец, увижу вас воплощенной, моя госпожа? Буду стараться!
Эпизод 4. Цитата дня № 1: «Душное лето смеётся даже над Вечностью!»
Лето 2010 года, день, Москва, старое здание МГУ, аудитория
Лавров стремительно входит в аудиторию, запрыгивает на помост и становится рядом с кафедрой. Темные коротко стриженые волосы, правильные черты лица, - он подтянут и свеж, загорелый, в светлом наряде для теннисного корта – шорты, рубашка, кроссовки. На вид ему лет тридцать пять - сорок. Перед ним – амфитеатром - академические скамьи и парты. Лавров обводит веселым взглядом собравшихся и произносит:
- Братья мои разлюбезные! Спасибо, что пришли! Не пожалели своих денег! Своего времени! И своего здоровья!
Несмотря на духоту, слушателей в аудитории предостаточно, - сидят как группками, так и поодиночке, разбросанно. Возраст – от пионерского до пенсионного. Из групп выделяются своим внешним видом религиозные деятели различных конфессий, байкеры, готы, футбольные фанаты и «синие воротнички» непыльного труда - клерки, которых у нас всегда неправомерно называют «интеллигенция». Их дрескод: светлый верх, темный низ, мелкая полоска, у мужчин - галстуки. Остальные одеты кто во что – соответственно жаре.
Лавров вещает:
- Лето стоит душным до умопомрачения. В такое лето может произойти все, что угодно. Даже то, что не может произойти никогда. А ведь «никогда» смеется даже над Вечностью. Значит, нынешнее лето посмеётся над «никогда», которое смеется над Вечностью! Запоминайте: «Душное лето смеётся даже над Вечностью!» Считайте, это - цитата дня.
Аудитория снисходительно внимает Лаврову. Фанаты «Спартака» и «ЦСКА» выясняют между собой отношения. Двое сцепились так, что шарфы их перепутались: на шее «спартаковца» оказался шарф фаната «ЦСКА», а шарф «спартаковца» - в кулаке «армейца». На фанатов поругиваются, призывая к порядку, как «голубой воротничок», так и грозный бородатый байкер, синий от татуировок, в немецкой каске времен второй мировой. Фанаты вяло огрызаются. Кришнаит прямо за партой негромко затевает свои колокольчики и танцы с песнопениями. Он слегка подпрыгивает и потрясает руками. На него укоризненно взирают служители других конфессий – православные, католики, мусульмане, иудеи и др. Парнишка на галерке пытается соблазнить девчонку какими-то таблетками – под партой протягивает на ладони несколько штук. Девчонка улыбается, отрицательно качает головой, отталкивает руку с «колесами». Тогда парень заглатывает все сам и запивает каким-то «энергетическим» напитком…
Эпизод 5. Лето 2010 года, день, Москва, Центр
В прицеле снайперской винтовки – Юра, выходящий из ресторана дорогого закрытого клуба. На нем все тот же «клубный» наряд: синий блайзер, белые брюки, лакированные туфли, морское кепи. В руках он несет тяжелую коробку. Под мышкой – трость. Он ставит коробку у ног. Носовым платком вытирает лоб.
Красочный рекламный стенд около входа оповещает о презентации редких и старинных коллекционных вин и коньяков из Франции.
У входа стоят несколько мужчин в таких же, как и у Юры, костюмах. Мужчины учтиво раскланиваются с ним, когда он выходит. Юра небрежно кивает в ответ. Взмахивает тростью, - и швейцар тут же бросается ловить для Юры такси.
Снайпер удобно расположился в слуховом окне чердака дома напротив. Он сообщает по ларингофону:
- Вижу объект. Готовность ноль.
Прислонив трость к колонне, Юра закуривает сигару…
Эпизод 6. Лето 2010 года, день, Москва, старое здание МГУ, аудитория
Аудитория снисходительно внимает Лаврову. Кришнаит негромко напевает свои мантры. Лавров резко повышает голос:
- Братья мои разлюбезные! давайте определимся! Представлюсь еще раз: я - Порфирий Лавров Неунывающий! Скажу сразу: я - солнцелюб и тучененавистник. А вы кто, братья мои? Я обращаюсь к вам, искренние! Любые и всякие, собирающиеся в стаи! Монархисты, фашисты, коммунисты, христиане, мусульмане и прочие. К вам я обращаю свое первое слово – вводное слово! - чтобы между нами не осталось неясностей. Ко всем остальным это мое слово никакого отношения не имеет…
Лавров замолкает и холодным взглядом обводит присутствующих. Он подмигивает бритоголовой девчушке в легком платье, Причуде, сидящей в первом ряду, и насмешливо произносит:
- Внимание! Ввожу шершавого!
Причуда улыбается в ответ и с обожанием глядит на Лаврова.
«Какие же у нее все-таки каштановые глаза», - думает про нее Лавров.
Эпизод 7. Лето 2010 года, день, Москва, Центр
Снайпер на чердаке повторяет в ларингофон:
- Готовность ноль! Почему молчите?
И слышит в ответ истеричное:
- Отбой! Ошибка! Немедленно уходи оттуда!
В этот момент на снайпера набрасываются экипированные бронежилетами и касками вооруженные сотрудники спецслужб, а на улице Юру подхватывают под руки дюжие люди «в штатском» и, самоотверженно прикрывая его своими телами, впихивают в резко притормозивший «джип» с тонированными стеклами и синим маячком на крыше. Юра, конечно, пытается сопротивляться и даже возмущаться:
- В чем дело, господа? По какому праву?
Но краем глаза замечает, как «одноклубники» дружной гурьбой ретируются внутрь здания, и расслабляется, вздыхает и произносит:
- Если насилие неизбежно…
Он с сожалением оглядывается на свою коробку и добавляет обреченно, ни к кому не обращаясь:
- У меня там вещи остались…
«Джип» срывается с места и, набирая скорость, ныряет в первый же переулок…
Коробка, трость, морское кепи и дымящаяся сигара остаются на тротуаре. Швейцар, испуганно озираясь, жестами отпускает таксомотор и начинает поднимать вещи Юры, но к нему подходит представительный мужчина и «конфиденциально» просит этого не делать. Швейцар понимающе кивает и бросает трость, фуражку и сигару рядом с коробкой. Мужчина еще раз что-то говорит швейцару на ухо, – и тот отскакивает подальше от коробки, а потом и вовсе скрывается в вестибюле и выглядывает оттуда через толстое зеркальное стекло массивной дубовой двери. Тогда мужчина оглядывается по сторонам, поднимает тяжелую коробку и неторопливым шагом идет прочь от ресторана. Убыстряя шаги, он переходит на бег и сворачивает в ближайший переулок. Буквально тут же у входа в ресторан появляются двое мужчин бомжеватого вида. Они довольствуются кепи, тростью и дымящейся сигарой. Швейцар выскакивает из-за двери, кричит им вслед, пытаясь остановить, но бродяги с независимым видом следуют своим курсом - туда же, где скрылся мужчина «в штатском» с Юриной коробкой в руках, - попыхивая по очереди Юриной сигарой. У одного из мужчин на руках безмятежно спит маленький котенок…
Эпизод 8. Лето 2010 года, день, Москва, старое здание МГУ, аудитория
Лавров еще раз подмигивает бритоголовой Причуде и насмешливо повторяет:
- Внимание! Ввожу шершавого! Братья! Некоторые из вас называют себя русскими и православными. И бьют себя в грудь. Когда вы называете себя так и так стучите, мне представляется, что я, Порфирий Лавров, - одинокий марсианин на этой земле...
Лавров держит паузу. Аудитория понемногу начинает обращать на него внимание: фанаты миролюбиво рассаживаются по своим местам, кришнаит перестает распевать. Все смотрят на Лаврова. Тот картинно машет рукой и с горечью произносит:
- Эх-ма! Хотелось быть снисходительным, но не получается! Потому что жизнь моя проходит не на Марсе. И всякий может, походя, зацепить меня пальцем, плюнуть в спину, утопить молчанием! Потому что я - ненавистен вам. Потому что я - тут! Я же в отместку могу только искренне признаться, что:
Я ненавижу слово "МЫ"
И язык, на котором вместе кричат "Я",
Но больше всего на свете - слово "ТЫ"
И указательный палец, направленный на меня.
Палец-пистолет - может быть, пугач, а может быть, и нет. И если я мешаю вам, значит и вы - стараетесь! - мне. И я скажу вам по этому поводу так…
Притихшая аудитория начинает глухо роптать – как прибой или шум листвы под налетевшим порывом. Лавров не обращает на это никакого внимания.
- …скажу вам по этому поводу так: лучшие из вас! Лучшие из вас, вы – цыплята! Вы уже цыплята…
Лавров делает ударение на «уже»:
- Вы уже цыплята! Но как бывшие яйца, вы защищаете старую скорлупу, которая давным-давно ни на что не годна и только мешает ходить - колет пятки и противно хрупает. И не надо показывать пальцами, будто я - один такой, белая ворона, Порфирий Лавров Неунывающий. Я не один. Я - солнцелюб и тучененавистник. Я – человек жизни. А вы - мертвецы, пытающиеся воскресить смерть. Но жизнь живее смерти и разрушительнее ее. Поэтому камни ваши - скорлупа и хруст - разрушатся, как бы вы ни старались сохранить их…
Эпизод 9. Цитата дня № 2: «Все люди – дураки или притворяются!»
Лето 2010 года, день, Москва, салон «джипа»
На пассажирском сидении «джипа» – Полковник. Его полноватое багровое лицо скрывают большие дымчатые очки. Одет он достаточно фривольно: в цветастые шорты – такие еще называют «бермуды» - и рубаху, которую принято называть «гавайской». Он оглядывается и смотрит на Юру. Потом – на своих людей. Снимает очки и спрашивает подчеркнуто сдержанно:
- Кто это? Где объект, ребята?
- Но, товарищ полковник…
«Ребята» тоже смотрят на Юру. Лица их отражают целую гамму быстро сменяющих друг друга эмоций: радость, удивление, уныние, досаду, раздражение!
Юру недружелюбно сжимают с двух сторон крутые плечи «ребят».
- Ты кто, парень?
Юра невесело усмехается и молчит. Плечи «ребят» сжимают его посильнее.
- Это ошибка. У меня там вещи остались, – произносит он ровным, без интонаций голосом и добавляет стандартный набор: – Вы не имеете права… Это произвол… Я буду жаловаться…
Полковник водружает очки на нос и бросает раздраженно:
- Разберемся… В контору! - командует он водителю.
Эпизод 10. Лето 2010 года, день, Москва, старое здание МГУ, аудитория
Общий шум в зале нарастает. Местами возникают стычки между слушателями. Раздаются выкрики: «геть!», «долой!», «дайте же сказать!», «я на него в суд подам!», «анафема!», «верните деньги!», «заткните ему рот!», «сами заткнитесь!», - но мощный голос Лаврова перекрывает звуковые колебания аудитории:
- Худшие из вас! Худшие, вы живете прошлым - как могильные плиты. Религия ваша - камень на могиле вашего бога, имя которого начинается с самой маленькой буквы на свете!
Возмущенные, под физическим давлением своих противников, начинают покидать аудиторию. В дверях первые из них сталкиваются с бледным соглядатаем Лаврова. Пропуская их, тот улыбается змеиной улыбкой, вытирает со лба пот полотенцем и отступает вглубь коридора. Лавров кричит вслед уходящим:
- Кто досидит до конца лекции, получит деньги обратно!
Под хохот оставшихся некоторые из уходящих пытаются вернуться на свои места. Их товарищи не дают им этого сделать: хватают за руки, толкают в спины – и угрожающе потрясают кулаками в сторону Лаврова. Кое-где снова возникают потасовки. Возвышение кафедры окружают добровольные защитники Лаврова. Тот продолжает повышать голос:
- Вы присвоили себе право судить и рядить, будто прошлое и будущее - открытая книга, в которой вы читаете свои кривые истины. Но скоро вы сами убедитесь в своей неправоте. Потому что, повторяю, жизнь - живее и непредсказуемее смерти. Ну? Что скажете? Повторяю: я обращаюсь только к искренним. Неискренним, подлецам и подонкам просьба не беспокоиться. Итак? Нет желающих? Хорошо. Тогда я обращаюсь к оставшимся…
Оставшиеся пересаживаются поближе к кафедре, рядом с которой стоит Лавров. Слушателей уже не так много, как было вначале, но еще вполне достаточно, чтобы помещение не казалось пустым. Обращаясь к бритоголовой девушке Причуде, Лавров устало произносит:
- Все люди – дураки или притворяются…
Эпизод 11. 26 июля 2010 года, понедельник, ночь, полнолуние, Москва, квартира Лаврова
Ночь. Комната освещена только монитором работающего компьютера, что на столе у окна, да зеленым дисплеем электронного органайзера на комоде. Дисплей органайзера показывает число, день недели, время и температуру: «26 июля 2010 года – понедельник – 23:24 - +34 С». На экране монитора - текст, по которому в автоматическом режиме движется курсор, выделяя слова. Выделенные слова механически внятно раздаются из динамиков компьютера: «В се же лето умре Брячислав, сын Изяславль, внук Володимерь, и Всеслав, сын его, седе на столе его…»
Окна распахнуты настежь. Тонкие тюлевые занавески поникли, как и листва деревьев за окном, - полный штиль. В большинстве квартир дома напротив – такие же распахнутые окна и балконные двери. Но в квартирах с кондиционерами, наоборот, все форточки, окна и балконные двери наглухо задраены. Из кондиционеров наружу капает вода. Коты слизывают эту влагу с мокрого асфальта.
Синтезированный голос продолжает:
«…Его же роди мати от въолховованья. Матери бо родиши его бысть ему язвено на главе его…»
На полу, рядом с разобранным для сна диваном Лавров занимается любовью с молодой женщиной. Это бритоголовая девушка Причуда из университета. Тонкое покрывало скрученным жгутом переплетает влажно блестящие тела.
«…рекоша бо волсви матери его: "Се язвено навяжи на нь да носит е до живота своего", еже носит Всеслав и до сего дня на себе; сего ради немилостив есть на кровьпролитье…»
Женщина издает приглушенные стоны. Оба слегка задыхаются. Лицо Лаврова заливает пот.
«…Первое упоминание о Всеславе Полоцком: Софийская летопись под 1044 годом; "Повесть временных лет", том 1, стр. 104…»
По ближайшему шоссе медленно ползут автомобили. Над столицей висит обычная легкая дымка. Сквозь нее на город смотрит огромная луна. Полнолуние.
Любовная парочка не обращает внимания ни на голос из динамика, ни на трели телефонного звонка, ни на призывные световые и звуковые сигналы «мобильника», - Лавров и его партнерша неутомимо и самозабвенно занимаются своими изнурительными сексуальными упражнениями.
Синтезированный голос из динамиков компьютера, ошибаясь в ударениях и паузах, продолжает:
«Песня о Волке. Запев. Не начать ли, братья, нашу песню новыми словами о старых временах? Не рассказать ли нам всю правду про Всеслава, князя Полоцкого, оборотня и волхва-чародея? Но рассказывать начнем не по роману "Русь Великая", не Валентину Иванову последуем; и не за "Владимиром" Скляренки побежим поспешными стопами; не за популярными брошюрами вскачь. Мы расскажем, братья, нашу повесть от Владимира Крестителя Святого, прозванного Красным Солнышком в народе, и до правнука его, Всеслава, князя Полоцкого, нечестивца чернокнижника. Если так желают братья, мы начнем. Если нет - без братьев обойдемся!»
В квартире Лаврова поочередно раздаются звонки то «мобильника», то стационарного телефонного аппарата…
Эпизод 12. Год 980-й от Р.Х., зима, солнечное морозное утро, г. Полоцк
- Владимир! Ближе держись! Сгоришь, князь!
Дюжий воевода Добрыня заслоняет непокрытую голову юного князя щитом, отшибает здоровенную головню падающую. Опаленный чуб княжий дымится. Он и сам как головня - красный и черный, смажистый, шипит, визжит, мальчишка, юнец безусый, мечом размахивает во все стороны:
- Где она? Где Рогнеда? Веди! Сватай!
Бегут по узким кривым улочкам дружины верные – варяги, новгородцы, чудь белоглазая да кривичи - добивают ратников полоцких, ловят жителей нерасторопных, тащат на Торговую площадь, где установлен уже кумир грозного Перуна златоусого и жертвенники ненасытные.
Лавров, одетый в звериные шкуры, ловко отбивается рогатиной от вооруженного секирой воина, ранит его и, перемахнув через сугроб, скрывается от погони в узком проулке…
- Добрыня! Дядька! Куда теперь? Где она? Ну? Где Рогнеда-княжна?
Бежит по улицам юный князь. Воевода немолодой едва поспевает за племянником, задыхается, кричит:
- Не туда! Здесь!
Увлекает мальчугана известным только ему путем.
- Тут оград никаких. Давай!
Вбегают на княжий двор. Пожар пока не добрался сюда, да и драка тут еще не закончилась. Владимир с Добрыней, не переводя дух, проворно рассекают свалку, раздают тумаки направо и налево - своим и чужим, пробиваются к высокому крыльцу, по ступеням взбегают. Князь впереди - неудержимо и безоглядно. Воевода - спиной к нему – смертельно отмахивается от безрассудных - никого не подпускает, никого не щадит. Некоторых до смерти ранит. Владимир рвется в каждую дверь, ищет: где она? где Рогнеда-княжна? Кричит, задыхаясь, ломающимся юношеским голосом:
- Княжна! Это я! Владимир! Красно Солнышко! Робичич… Сын… Святослава! Встречай-разувай! Отзовись! Где ты? Рогнеда…
Вдруг из-за двери - белым пламенем опасным - вот она! Юна, прекрасна как огонь, за каждым словом - ножом взмахивает:
- Не подходи! робичич! Ярополка-князя! разувать! буду…
Владимир не обращает на слова внимания – нож вышибает, меч свой окровавленный отбрасывает. Хватает княжну. Валит на пол. Рвет полотно тонкое. Летят-звенят бусы маргаритовые, золотые гривны, кольца височные. Торопится, задыхается Владимир, последние одежды срывает - с Рогнеды, с себя. Рычит-взвизгивает:
- Разувай! Робичич князем на Киеве сядет! Убью Ярополка! Не брат он мне больше! Разувай! Жена будешь мне…
Впивается поцелуем-укусом в тело белое.
Эпизод 13. 26 июля 2010 года, понедельник, ночь, Москва, салон «джипа»
В потоке машин едет Полковник. Он сидит на пассажирском месте ведомственного «джипа». Лицо Полковника как обычно скрывают большие дымчатые очки. Дисплей климат-контроля показывает +21 С. Авторадио передает последние новости. Тема злободневная: аномальная жара…
«Джип» останавливается перед светофором. Полковник набирает на «мобильнике» номер. Слушает гудки вызова. «Джип» трогается на «зеленый». Полковник следит краем глаза за экраном «мобильника», – до тех пор, пока на нем не загорается надпись «Вызов завершен». Тогда он снова набирает номер.
Эпизод 14. Год 980-й от Р.Х., зима, солнечный день, г. Полоцк
Ясный день морозный черным дымом пожарищ мажется.
Ратники Владимира Красно Солнышко «волокут» на торговую площадь старуху яростную: едва вчетвером справляются, на каждой руке по двое гирями висят. Старуха идет молча, но глаза ее криком исходят и ненавистью. Росту она богатырского. Лицо старое, но телом крепка. В длинные седые космы вплетены перья орлиные да звериные хвосты. Голову венчает обруч с турьими рогами. Больше на ней и нету ничего.
За происходящим следит, зарывшись в сугроб, Лавров.
Старуху подводят к румяному Владимиру. На нем длинная льняная рубаха, красные сапожки, на плечи наброшена накидка теплая из леопардовой шкуры. Рядом с ним стоят дюжий воевода Добрыня в полном боевом облачении и жрец Перуна по прозвищу Моргун, одетый в шкуры звериные, с худым изможденным лицом, соглядатай Лаврова. Жрец опирается на длинный посох.
- Это что за чудо-юдо? – удивляется Владимир.
- Волховница местная, - ответствует Добрыня племяннику. – Берегиня полоцкая.
- Где твой упырь, старая? – спрашивает жрец, подавшись вперед. – Куда волхва спрятала? Где Лавёр? Где перстень смарагдовый?
Старуха не удостаивает жреца даже взгляда. Смотрит на Владимира Красно Солнышко. Владимир дотрагивается до орлиных перьев в волосах старухи, усмехается:
- Не уберегла, тётенька, Полоцк! Моя пожива! Сгинуть тебе вместе с городом!
Берегиня плюет в лицо юному князю, но Владимир в добром расположении после Рогнеды, не дает ратникам бить старую женщину, говорит только:
- На жертвенник ее! Перун берегинь да упырей любит!
И звонким смехом заливается, глядя, как стражники едва справляются, подтаскивая старую женщину к одной из колод. Их тут полным-полно, на бугре Торговой площади. От каждой - желоб вниз, под гору. Сливаясь-соединяясь с другими такими же, они образуют один общий сток для жертвенной крови, которую алчет ненасытный Перун, любимый идол-кумир Владимира.
Старуха вдруг останавливается, стряхивает с себя ратников Владимировых, взглядом пронзает князя и страшным голосом медленно произносит проклятые слова:
- Проклинаю тебя, Владимир Красно Солнышко, и весь твой род до последнего колена…
С этими словами она вырывает из своих косм запрятанный там перстень и бросает его высоко вверх – так, что тот, сверкнув на солнце изумрудом, исчезает из виду. В этот миг из ясного неба с грохотом ударяет в снежный берег Полоты-реки пика ослепительной молнии. От грома снег сыплется с заснеженных деревьев и кровли ближайших строений.
Владимир меняется в лице: коченеет улыбка, румянец тает на юных щеках. Белее молока стоит князь. Страх трепещет в глазах.
Перстень падает прямо в руки Лаврова. Лавров обжигается и роняет его в снег. Тот с шипением начинает таять и испаряться. Лавров остужает снегом громадный темный изумруд – так называемый «смарагд» - и торопливо прячет перстень в потайной мешочек на груди. Никем не замеченный, он еще глубже зарывается в сугроб.
А берегиня возвышает над площадью свой голос:
- Слово мое крепче небосвода! Будь ты проклят, братоубивец и кровосмеситель! В веках отольются наши слезы и страдания невинных! И никакие жертвы и молитвы не спасут тебя и жилу рода твоего! Проклята жила до самого последнего! Отныне и в веках!
И замолкает. Сама делает шаг к жертвенной колоде, оборачивается к захребетнику: руби!
Владимир оторопь с себя сбрасывает, кровью наливается, клокочет бешенством, накидку леопардовую с плеч срывает, ногами топчет, визжит-захлебывается:
- Нет! Нет! Нет! Не руби! На костер! Живую! На огонь ее! На медленный! Всех уничтожить! Полоцк… До последнего…
Добрыня подбирает накидку, отряхивает от снега, на плечи Владимира набрасывает, успокаивает-обнимает племянника. Жрец приступает к воеводе:
- Прикажи отыскать волхва! Он где-то тут, рядом. Пытай людей, Добрыня. «Лавёр» его прозвище
Добрыня отталкивает жреца:
- Отстань, Моргун!
Уводит юного князя с Торжища.
Еще глубже зарывается в сугроб Лавров, волхв по прозвищу Лавёр…
Эпизод 15. 27 июля 2010 года, вторник, ночь, Москва, квартира Лаврова
На дисплее органайзера: «27 июля 2010 года – вторник – 00:57 - +34 С.»
Телефоны звонят, не переставая, по очереди - то домашний, то мобильный.
На экране монитора - текст, по которому в автоматическом режиме движется курсор, выделяя слова. Выделенные слова звучат из динамиков компьютера.
Бритоголовая девушка Причуда конвульсивно прижимается к Лаврову, задыхается, бормочет:
- Не… останавливайся… не… останавливайся…
Компьютерный «чтец» вещает синтезированным голосом:
«…Весь вечер после побоища и всю ночь принимает жертвы на Торговой площади Перун златоусый, самый любезный Владимиру бог, пьет кровь из жертвенников, вкушает внутренности из рассеченных тел. Всю ночь воины опьяненные жен и дев полоцких любят-распинают. Всю ночь сияет Полоцк пожарищем. Всю ночь идет пиршество победителей. А утром:
- На Киев! На брата! На Ярополка!
Новая пожива, новое веселье дружинам, новая пляска-музыка.
Вперед, Красно Солнышко! Тереби путь, мости мосты, обходи полоцкие рубежи нарубленные! Секи земли отцовские, родню перепуганную! Лети впереди слухов! Бей-догоняй наушников! Первым везде будь…»
Бритоголовая девушка обнимает Лаврова, бормочет на грани сознания:
- В меня… не… останавливайся…
И крепко прижимает к себе бьющегося в конвульсиях Лаврова, обнимает руками и ногами, кричит в голос:
- Я люблю тебя!!!
И впивается зубами ему в плечо.
Крик «Я люблю тебя!» летит над Москвой, отражается от стен домов, переплетается-сливается с перезвоном курантов на Спасской башне, ревом байкерских мотоциклов, визгом стартующих стритрейсеров, грохотом музыки ночных клубов…
Голос из динамиков продолжает:
«…А в отставшем обозе - сирота Рогнеда, бывшая княжн