Вселенский обман

«...И жало мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой».

А. С. Пушкин

 

Сергей Васильевич Грязнов нехотя собирался на работу, которую не любил. По-человечески он был, несомненно, прав потому, что невозможно любить обязанность сторожить по ночам строительный объект, да ещё и ночь через две. Настроения не было определенно, тем более, в этот вечер, на улице было сумрачно, сгущались тучи. В воздухе отчетливо пахло грозой, что стопроцентно подтверждалось ломотой в костях супруги Татьяны.

— Чай, сахар взял?

— Взял.

Туалетную бумагу?

— Да иди ты!

— Тапочки не забудь, нечего ноги парить.

Эта стандартная процедура выхода на работу именно сегодня, почему-то, раздражала Сергея Васильевича. Против обыкновения, отвечать ему не хотелось.

— Зонтик возьми, — продолжала жена, — на улице дождь будет.

Грязнов вышел на улицу, подумал было пойти на автобусную остановку, так как первые капли дождя начали гулко бить по асфальту и вдалеке слышались раскаты грома, затем раскрыл зонт и решил не отступать от традиции ходить пешком на работу. Тем более, до строительного объекта пешком было всего четыре квартала. Дождь усилился, как только Сергей Васильевич прошел половину пути. Порывы ветра стали сильнее, и непонятно было — то ли гроза приближается к Грязнову, то ли он сам, торопясь, идет ей навстречу. Молния, неожиданно, ударила где-то рядом, осветив окружающие предметы бликами сварки и, сразу же, ударил гром, как будто прямо над головой Сергея Васильевича разорвалась бомба, заставив тревожно перекликаться сигнализациями припаркованные автомобили. «Господи, прости!», — вырвалось у Грязнова, который был крещен в детском возрасте, но церковь не посещал. Он остановился, озираясь, заприметил арочный проход в жилой двор и решительно направился к нему, надеясь переждать удивительную силу погодного явления. Пересекая проезжую часть улицы, Сергей Васильевич прыгнул, перескакивая поток воды, и рассыпался миллиардами звезд, преодолев земное притяжение.

В городскую больницу, ближе к вечеру, привезли пострадавшего от удара молнии. Цвет кожи мужчины был землисто-темного цвета, волосы и брови опалены, правая рука не разжималась, составляя единый монолит с твердой, бесформенной массой. «Не жилец», — подумал дежурный врач, осматривая пациента, пульс у которого присутствовал, но был неровным, аритмичным.

— Валя, звони в реанимацию. Это их клиент.

— Хорошо, Евгений Николаевич, — симпатичная медсестра с готовностью протянула руку к телефонному аппарату внутренней связи.

К утру пострадавший, как ни странно, не умер. Он, правда, находился в бессознательном состоянии и бредил какой-то тарабарщиной.

— Аз воздам, ммм... Анастасия... В полон ирода...

— Жену, наверное, зовет, — поделился врач реанимации с Евгением Николаевичем. — Состояние у него стабильное, что странно, завтра переведем в отделение. Никто им не интересовался?

— Нет. Мы его записали как неизвестного. Документов никаких, если и были, превратились в пепел. Одежда на нем еле держалась, как подгоревшая сетка выглядела.

— Вот это и интересно. Кожные покровы опалены, но сильно не пострадали, а я...

— Перед господом нашим ответишь, собака... — заметался больной.

— Ничего себе загибает! — Удивился Евгений Николаевич.

— И так полночи, Женя. Активный мужичок.

— Ладно, я пошел. Мне скоро смену сдавать.

Перед окончанием дежурства в приемный покой больницы пришла встревоженная женщина и стала спрашивать о пострадавшем мужчине, кто такой и как выглядит.

— Да никак он не выглядит. Кожные покровы опалены. На вид тридцать-сорок лет.

— Ой, господи. Он ведь на работу вчера пошёл. Не дошёл. Сменщик звонил, а его всё нет. Всю ночь его искала по моргам и вытрезвителям. Нет нигде. Может это он под молнию попал? Я звонила, мне сказали...

— А Вы кто, извините?

— Жена.

— Вас Анастасией зовут?

— Нет, Татьяной.

— Возможно, это не Ваш муж. Он Анастасию какую-то называл. Может быть, у Вас дочь есть?

— Нет, — всхлипнула женщина.

— Вы не расстраивайтесь раньше времени...

— Как же! Муж пропал! Никогда с ним такого не случалось.

— Вы вот что. Приходите послезавтра. Я дежурить буду, а пострадавшего должны перевести в общую палату. Вот и посмотрите, на него. А я думаю, что муж Ваш вернется. Просто задержался где-то.

— Да что Вы!

— По-разному бывает. Приходите, если не вернется. Как Вашего мужа величают?

— Сергей Васильевич. Грязнов.

— Я запишу. Так, на всякий случай. До свидания.

Через два дня, утром, Татьяна была в приемном покое больницы, потому как муж её так и не появился. Она с надеждой смотрела на подошедшего к ней врача.

— Здравствуйте. Наверное, я Вас не обрадую. К нам доставили не Вашего мужа.

— А кого же тогда?

— Понимаете, ему еще трудно говорить. Слова даются с трудом, речь не членораздельная, но я понял, что зовут его Иван Васильевич.

— Да?! А фамилия?

— То ли Грязный, то ли Гвоздный. Сказал как-то неразборчиво.

— Я чувствую, это он! Отчество совпадает и фамилия с грязью связана, а имя Вы не разобрали, наверное!

— Ну, что ж. Давайте посмотрим.

Татьяна несмело вошла в палату, в которой находилось четверо мужчин. Один из них сразу привлек ее внимание. Чужая пижама, посеревшая кожа, взгляд пронзительных, властных глаз — это не то, а остальные черты лица были ей знакомы...

— Сережа! — Татьяна кинулась вперед и припала к постели мужа. — Как же ты меня напугал!

— Ива-а н-я, — отстранился от нее Сережа, — чашу спасе.. я прииму, имя госпо.. е при. ову.

— Он это, доктор! — Женщина вскочила, и начала торопливо рыться в своей сумочке, — вот паспорт его, сами посмотрите.

Неизвестного пациента записали как Сергея Васильевича Грязнова. Он правда, поначалу, не совсем понимал, о чём идет речь, нёс какую-то околесицу, называл дату рождения — девятое февраля тысяча пятьсот двадцать шестого года. Вспоминал своего отца, царя Василия третьего и мать княгиню Елену, а так же считал себя царем Иваном Васильевичем по прозвищу Грозный, но к концу первой недели нахождения в больнице блажь стала проходить. Сергей Васильевич стал осознавать реальность, и врачи списали все на временное помутнение рассудка в результате сильного поражения электричеством. К концу второй недели, Грязнова выписали из больницы домой. Здоровье его не вызывало опасений, кожные покровы восстановились, опаленная ладонь руки покрылась нежной, бледнорозовой кожей. На руке ещё оставалась повязка, но оперативное медицинское лечение не требовалось.

Сергей Васильевич чувствовал себя хорошо, но что-то изменилось в его мироощущении. Ему стали сниться странные, реалистичные сны, где он сам был главным действующим лицом. Во снах не было указания времени, хотя Сергей Васильевич и так прекрасно знал, что сны уносят его в шестнадцатый век, даря ощущение полной реальности происходящего.

Один сон перенес его в Успенский собор Московского Кремля, где его, Сергея венчали на царство. Называли его великим князем Иваном, и было ему без месяца и недели двадцать один год. На Грязнова были возложены знаки царского достоинства: крест Животворящего Древа, бармы и шапка Мономаха. После приобщения Святых Тайн Сергей Васильевич был помазан миром и стал царем Иваном четвёртым. В другом сне, как бы со стороны, он видел себя маленьким, получающим таинство крещения, а при этом, согласно русской традиции, и крестное имя Парфений, потому как родился он через двое суток после дня памяти этого святого. В следующем сне, в двенадцатилетнем возрасте, он переживал смерть своей матери, великой княгини Елены Глинской. Все это было странно. Во снах не было никакой последовательности, но реальность участия в них Сергея Васильевича не вызывало сомнения. Более того, в своих снах Сергей Васильевич становился Иваном Васильевичем, царем Иваном четвёртым Грозным. Сны заставляли Грязнова разбираться в себе, напрягать свою память. Он прекрасно помнил царского советника Адашева Алексея Федоровича и протоирея Благовещенского собора Сельвестора, свой поход на Казань с целью защиты православия. Грязнов помнил об этом! Помнил, как о своей прошлой жизни, как будто удар молнии воскресил родовую память. Тогда получается, что он, Сергей Васильевич был в прошлом царем Иваном Грозным? Бред какой-то! Но, тем не менее, Грязнов прекрасно помнил шесть лет своего правления, хотя со школы Сергей Васильевич знал по курсу истории, что Грозный правил лет пятьдесят, был тираном и убийцей, что не характерно для православного царя. Возникшее противоречие побудило Грязнова-Грозного заняться поиском информации и чтением исторической литературы.

Жена Сергея Васильевича Татьяна никак не могла привыкнуть к новому мужу, или, вернее сказать, к старому мужу после происшествия с молнией. Он изменился. Нет, не внешне, а внутренне. Он теперь не огрызался, как бывало раньше, не лежал на диване перед телевизором в промежутках между сменами. Он читал. Читал много и вдумчиво, иногда поднимая на неё свои строгие и умные глаза. Глаза мужа изменились, окутались какой-то тайной, в их блеске читались целеустремленность и тяга к действию. Работу он бросил. Татьяна попыталась закатить истерику на этот счет, но Сергей коротко бросил: «Не мое это». И все, как отрезал. Еще через неделю муж стал, молча уходить из дома, а затем, через восемь дней, пришел вечером домой и положил на стол свою заработную плату за неделю. Татьяна открыла конверт и ахнула — там лежало денег в два раза больше, чем Сергей зарабатывал за месяц. Приставая к Сергею Васильевичу с вопросами, Татьяна выяснила, что он устроился работать коммерческим директором сети магазинов, торгующих продуктами питания. Это пока, а потом намеревается открыть собственное дело. Татьяна не понимала, что происходит с мужем. Эта блажь в больнице... Иваном Грозным себя называл. Может быть он сумасшедший? Но нет, сумасшедшие так себя не ведут. Правда, Сергей охладел к Татьяне, как к женщине, но она надеялась, что это временное явление.

Однажды Татьяна пришла домой, раньше обычного времени, и не поверила своим глазам. Сергей был дома и не просто был, а пил водку, предаваясь праздности.

— Ты чего это себе тут праздник устроил? Опять работу бросил? Опять не твоё?!

— Не рви себе волосы, я отпуск взял. На три дня.

— Зачем?

— Душу свою хороню... Плачу.

Татьяна так и села растерянная.

— Ты что, Сережа, заболел?

— Не Сережа я, Иван... Иван Грозный, великий князь всея Руси...

— Тебя что, еще раз молния ударила?

— Не мели ерунды! Не знаю, как это произошло, но когда я очнулся в больнице, я ощутил себя сначала просто царем, затем, постепенно, стала возвращаться память, что я, все-таки, Грязнов Сергей. А вместе с этим пришло понимание, что раньше я был именно Грозным. Я помню все эпизоды своего правления, людей, которые меня окружали. Причем, родственные линии Грязновых и Грозного не совпадают. Я проверял. И это не чужая душа во мне поселилась, просто мне открылась память о прошлой жизни....Наверное, так бывает, мы же ничего не знаем о природе человека.

— Ну, вспомнил и ладно. Зачем водку пить?

— Ты не веришь мне? Иди сюда.

Сергей Васильевич открыл крышку ноутбука и тыкнул пальцем в экран.

— Смотри на эти изображения. Это — изображение Грозного, сделанное по строению черепа, с бородой, а это — без бороды. А теперь посмотри на меня.

Татьяна посмотрела на изображения, на мужа. Господи! Одно лицо! Не зная, что сказать, она села рядом с мужем на стул. Сергей подвинул рюмку и налил супруге водки.

— Выпей, легче станет. Мне тоже сначала тяжело было. Теперь привык. Сегодня память свою о прошлом хороню, потому, что жить с ощущением праведности в этом мире нельзя.

— Ой, мамочки! Грозный же тираном был, сумасшедшим.

— Ложь! — стукнул Сергей ладонью по столу. Татьян аж вздрогнула. — Не верь тому, что пишут. Выдумки это всё династии Романовых, вселенский обман.

Татьяна выпила рюмку водки и посмотрела на мужа.

— Зачем, почему?

— Слушай меня, потому как этой правды тебе никто не скажет. Родился я девятого февраля одна тысяча пятьсот двадцать шестого года, а не в тысяча пятьсот тридцатом, как пишут историки. Эту дату легко проверить. Она зашифрована в зодиаке с гороскопом на моем троне. Правил я всего шесть лет, а не пятьдесят, как сочиняют. С тысяча пятьсот сорок седьмого года по тысяча пятьсот пятьдесят третий. Время моего правления было временем расцвета русской империи. Да! Великой империи, потому, что вся современная Европа и другие земли, простирающиеся до Китая, а так же Америка, были нашими землями. На этих землях были посажены вассалы, которые платили дань в казну государства. Народ, который проживал в империи, говорил на славянском языке.

— Сказки какие-то.

— Это правда. Посмотри данные научных раскопок древности. Везде обнаруживается славянский след и символика. Верно то, что об этом не говорят открыто. Раньше не было английского, французского, немецкого и других языков. Они созданы искусственно, чтобы разделить единый народ. Кстати, разделение церквей христианской религии произошло по этой же причине. В империи случилась смута. Колонии не хотели и дальше быть зависимыми от центра. Этим объясняются все войны, которые велись с Западом. Происходило то же, что произошло в современной истории — распад СССР, разделение единого народа, образование разных государств. Но, я не об этом. Империя проиграла. Так сложилось исторически. Я о себе хочу сказать, то есть об Иване. Женился я через двадцать семь дней после венчания на царство на Анастасии Романовой, дочери окольничего Захарьина. И вот с этого момента Род Романовых-Захарьиных стал претендовать на Российский престол. Началась борьба. Сначала скрытая, потом явная. После тысяча пятьсот пятьдесят третьего года, после того как я перестал царствовать, трон сначала возглавил Алексей Адашев, а затем передал его моему первому сыну, царевичу Дмитрию. Затем правил государством второй сын Иван. Младший сын рос и воспитывался в окружении Захарьиных-Романовых, поэтому время его правления — это время правления рода Романовых. Именно в это время начинаются гонения рода Адашевых, моих сторонников, а в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году вводится опричнина, с помощью которой Романовы расправляются со сторонниками моего рода — рода Рюриков. Именно это время является началом полного истребления династии Рюриков. Начинают составляться новые летописи и сжигаются старые. По этой причине в царской книге, которая сегодня хранится в архиве, есть правки, вставки, подлоги с печатями и многое другое. Документы моего царствования не сохранились, даже духовная-завещание.

Романовы уничтожили свои опричные архивы и списали убийство и террор своего народа на меня. Все, что происходило в то время на Руси, не нравилось сторонникам империи. В тысяча пятьсот семьдесят первом году Москва была взята противниками Романовых. Малюта Скуратов жестко навел порядок в государстве, но это было необходимо. После этого трон возглавил Семеон Бекбулатович, сын моего деда, Ивана третьего, мой дядя, великий князь Калужский. Царствовал он под именем царя Ивана и передал трон своему сыну Борису Годунову. Если я буду рассказывать дальше, это будет долгое повествование. Я провел не одну неделю за чтением книг и другой информации, сопоставляя различные факты русской истории. Могу сказать одно. Официальная история нашего государства, которую мы знаем, или знаем плохо, написана историком дома Романовых Николаем Карамзиным, человеком, ненавидевшим всё русское и преклоняющегося перед Западом. Романовым было выгодно разделение империи. Захватить имперский трон они бы не смогли. Их бы просто не признали в силу их происхождения. Зато им удалось это сделать в отдельной части России. Они уничтожили настоящие исторические документы и памятники, отнесли свои кровавые деяния на меня, сделав кровожадным убийцей. Этому способствовал и князь Курпский, предатель государства, бежавший за границу. Романовы сделали меня тираном своего народа, но это не так. Прозвище Грозный я получил за страх, внушаемый врагам России. Такое же прозвище носил мой дед Иван третий. А Романовы на период моего правления отнесли эпоху четырех царей. Я теперь по-новому смотрю на расстрел семьи Романовых. Зло порождает зло. Я же.... Я всегда был защитником православного государства. В тысяча пятьсот пятьдесят третьем году я заболел, отошел от дел. Наверное, из-за своей набожности, в результате болезни, получил дар предвидения и оказания помощи страждущим людям. Я стал юродивым.

— Да ну?!

— Да, это так. В народе называли меня Иоанном или Василием Блаженным. Юродивые люди в России были очень почитаемы. Четыре года я бродил в рубище, неся свет людям, а в тысяча пятьсот пятьдесят седьмом году умер. Раньше люди знали, что юродивый, это бывший царь. Не зря меня, царя, изображали на иконах. Хоронили меня при огромном стечении народа в Покровском соборе Москвы, построенном в честь покорения Казани. Другого варианта просто и быть не могло. После смерти меня причислили к лику святых, а собор назвали храмом Василия Блаженного, то есть моим.

Татьяна смотрела на мужа. Он весь преобразился, стал величественным, говоря о себе, как о царе. Рассказ о русской истории её захватил, не оставил равнодушной.

— Слушай, Сережа, а почему это никому не известно? Ты же сам говоришь, что многие факты истории можно проверить, тем более, что находятся артефакты при раскопках древних городов, которые нельзя вписать в современную историю.

— Получается, что никому это не нужно. Историки сделали себе имена на ложных фактах придуманных событий, и никто не хочет отказываться от того, что было делом всей жизни. Кроме того, история, как я сказал, была переписана и не только Романовыми, но и западными историками после отделения провинций и колоний империи. Они переписали историю своих стран, вложив в нее реальную историю славян, поменяв даты и имена.

— И что же, правду никто и никогда не узнает?

— Я думаю, время всё расставит по своим местам. Истинную правду невозможно скрыть. Люди других стран не сразу, но постепенно поймут, что все народы Земли имеют общие корни. Мы, люди, все братья, но не враги.

— А ты что дальше будешь делать, как жить?

— А я, Таня, выпью водки, погорюю о своем прошлом и буду жить дальше.

— Ты много только не пей, на работу выходить нужно.

— А ну её, эту работу! Торгашество. Не моё это.

— Что тогда твоё?

— Ты знаешь, я чувствую в себе дар. Он остался. Буду помогать людям, лечить их. Иди, не мешай мне, дай в себе разобраться.

Татьяна покорно встала и вышла в другую комнату. Села на диван и уставилась в телевизор. Она не следила за тем, что происходит на экране. Мысли вновь и вновь возвращались к событиям прошлого. Татьяна понимала, что переписать историю сложно, всё равно какие-нибудь факты останутся. Но ничего невозможного нет. Что же тогда происходит сейчас в Литве, на Украине? «Нет!», — тряхнула головой Татьяна, — «Люди обязательно разберутся с действительностью. И тогда всем нам станет жить проще и лучше. Ведь только поняв свое прошлое, можно с уверенностью смотреть в будущее».

В рассказе использованы данные новой хронологии А. Т. Фоменко, Г. В. Носовского.

Подписывайтесь на нас в соцсетях:
  • 2
    2
    80

Комментарии

Для того, чтобы оставлять комментарии, необходимо авторизоваться или зарегистрироваться в системе.
  • plusha

    Иван Васильевич меняет профессию? Наверное, это оригинально, но лично мне не близко. Я больше по старинке верую...где-то у меня тоже есть рассказ слегка про те времена...

  • udaff

    Как-то ничем не закончилось.