Да чтоб не скучно было!

   До отхода поезда оставалось три минуты. От сознания того, что я всю ночь буду единственным хозяином целого купе, я почувствовал, как сквозь лопатки у меня начали прорезаться крылья
   Где-то чуть пониже спины вдруг заиграла детская мелодия, и я с каким-то поросячьим восторгом по очереди полежал на каждой полке, выбирая себе спальное место.
   Когда я ради интереса залез на полку для чемоданов, внизу открылась дверь.
   -Ой, Серёженька смотри-ка! Одни с тобой поедем! Как бояре!
   Сверху я увидел, как в купе протиснулась невысокая старушка с огромным рюкзаком и двумя пустыми вёдрами. Следом за ней зашёл какой-то мальчишка лет семи который, судя по всему, и был Серёженькой.
   -Круть! Бабушка, а можно я тогда сам себе место выберу!
   -Нет, Серёжа! – я решил сразу развеять его иллюзии. – Первым боярином был я, поэтому вы места занимаете согласно купленным билетам.
   -Свят, свят! – увидев меня старушка перекрестилась. – Свалился чёрт на голову!
   -Чёрт?! – Серёжа испуганно смотрел на меня. – Настоящий?!
   -Бабушка шутит, - я спустился вниз. – Я чёрт не настоящий. Здравствуйте.
   -Бабуль, а у нас какие места?
   -Четырнадцатое и пятнадцатое… Оба верхние.
   -Ух! Класс! – мальчишка тут-же забрался на верхнюю полку. – Чур, это моя!
   Старушка посмотрела на другую полку, потом на меня и тяжело вздохнула.
   -Да не вздыхайте вы! Черти на нижних полках не ночуют! – я улыбнулся. – О котлы боятся обжечься.
   -Ой! Спасибо тебе, касатик! Спасибо! А то, - куда ж мне, старой!
   В дверь постучали.
   -Сегодня директор не принимает! – громко сказал я. – Завтра зайдите!
   Дверь отъехала в сторону и мы увидели мужчину в очках, с большим, коричневым портфелем.
   -Что, простите? – голос у него оказался очень низким. Ниже пола.
   -Да это не вам! – я махнул рукой. – Проходите! Это я вон, с бабушкой разговариваю… Завтра, понимаете? Завтра к директору приходите.
   -К какому мне завтра директору? – старушка рассеянно посмотрела в окно.
   -Что значит “к какому”? – я развёл руками. – К Юрию Михалычу!
   -Мне – к Юрию Михалычу?
   -Здрасти, пожалуйста! У вас же из пяти машин с цементом, две куда .., - на Вязьму ушли?
   -На Вязьму? – старушка медленно опустилась на свой рюкзак.
   -А по накладным-то они должны были в Горелово разгрузиться! – я почувствовал что меня, словно Остапа понесло. – Вас же Ничепорук лично консультировал! А вы заладили, мол -“Никита справится, Никита справится!” Где теперь вашего Никиту с нашим цементом искать прикажете?!
   -Господи! – старушка прижала руку к груди. – Да что ж ты, милок городишь-то?! Какой ещё цемент?! Какой Никита?!
   Я сел напротив и взял её за руки.
   -Извините меня, бабушка. Я пошутил. Не сердитесь.
   -Стыдно вам должно быть, молодой человек! – мужчина в очках поставил портфель на свою полку, достал носовой платок, снял очки и стал их тщательно протирать.
   -Да, - я согласно кивнул головой, - быть должно.
   Старушка облегчённо вздохнула и заулыбалась.
   -Ничего! Я не в обиде, сынок. Растерялась просто… У нас же в селе Ничепорук -  председатель наш! Я вот и думаю,  когда это он мне про цемент говорил?
   В дверях появилась проводница.
   -Чай?
   -Три стакана. – мужчина закончил протирать стёкла и сел за стол.
   -Серёженька, ты чай будешь? – старушка сняла с внука курточку и повесила на крючок.
   -Не.
   -Ну, и мне один стаканчик тогда!
   Проводница уставилась на меня.
   -Мне настой облепиховый со зверобоем. Только сильно не заваривайте.
   -Чего?
   -И прошу вас, - не в стакане!  Блюдечко есть у вас?
   -Чего?
   Мне показалось, что от удивления проводница начала растворяться в воздухе.
   -Поймите, - мне с блюдца лакать удобнее.
   -Знаете что, молодой человек!
   -Знаю, душа моя! Всё знаю! … Пойми, - не вернётся он к тебе! Не жди! Не мучай себя!
   -Вы….! – проводница вдруг покраснела. - Сами себе зверобой заваривайте!
   Дверь захлопнулась.
   Мужчина в очках раскрыл портфель, достал ручку, карандаш, какие-то бумаги и разложил всё на столе.
   -Извините, а вы не могли бы…
   -Не беда, - остановил я старушку, - пусть человек работает!
   Я взял пустое ведро, перевернул его и поставил на пол.
   -Чем не стол? – я подмигнул Серёже.
   -А и правда! Внучёк, садись к ведру.
   В дверях появилась проводница с четырьмя стаканами чая. Я аккуратно взял их и поставил на стол перед нашим соседом.
   -Вот. Ваши – три. Хотя, вы же вроде просили шестнадцать, нет?
   -Не говорите ерунды, юноша!
   -Ну что вы? – я, как мне показалось дружелюбно улыбнулся. – Юношей я был в юности! И чушь прекрасную я нёс тогда… А сейчас я просто ошибся. Простите и не держите зла на бывшего подростка.
   Мужчина в очках отвлёкся от своих бумаг и внимательно на меня посмотрел.
   -Только прошу вас, - я предупреждающе поднял руку, - подумайте прежде, чем назовёте меня наглым тунеядцем и выплесните мне в лицо свой чай. Драки не будет, ибо я ко всему прочему ещё и трус!
   -Ну бли-и-ин… – разочарованно протянул Серёжа и тут-же схлопотал от бабушки подзатыльник.
   Мужчина поправил очки, задумчиво посмотрел на свои бумаги и стал разворачивать сахар.
   Старушка раскрыла свой рюкзак и чем-то зашуршала. В купе мгновенно запахло курицей, огурцами, небольшой пенсией и яйцами.
   Дверь купе вновь отъехала в сторону.
   -С-соседи! А стаканчик-ика лишнего не найдётся? – пузатый мужик в одних семейках был уже явно навеселе.
   Я тут-же обернулся к изучавшему свои бумаги соседу.
   -То есть, вы поняли, да? – я взял ручку и ткнул ей в какой-то листок. - Вот здесь, - “с моих слов записано верно”. Подпись. И внизу протокола тоже, - число, подпись.
   Тут я повернулся к дверям.
   -Так. Почему в таком виде на приём? Документы ваши …
   -Я … - мужик трезвел на глазах, - я это … Сейчас!
   -У вас две минуты.
   Старушка хихикнула.
   Не прошло и десяти секунд, как он вернулся в брюках и наспех заправленной рубашке.
   Я взял протянутый мне паспорт.
   -Значит так, товарищ … Кожемякин. Алексей Фёдорович…
   -Да. Эт-то я! – мужик очень старался не качаться.
   -Через, - я посмотрел на часы, - четыре часа, в тамбуре пятого вагона будут проводиться следственные действия. Вы проходите понятым, - вас об этом извещали. Если явитесь в таком же состоянии будите привлечены по 258-ой статье уголовного кодекса.
   -Понял! В-всё понял, т-товарищ начальник! – он вдруг стал кланяться и пятиться назад. – Всенеп-пременно… Как штык! Как стёклышко! Не извольте б-беспокоиться! Уже сплю.
   Дверь аккуратно задвинулась, и я снова обернулся к мужчине в очках.
   -Вы уж меня извините, я случайно заметил в ваших документах ошибку. Возможно просто опечатка…
   -Какая опечатка?
   -Ну вот же, смотрите! Система проникающего охлаждения передней кромки турбинной лопатки… –  я водил пальцем по какому-то документу, - …обеспечивает выход охлаждающего газа. Но стоит сурикату простудиться, его обоняние тут-же притупляется, и он вынужден прикладывать к глазам лакмусовые бумажки.
   -Что?! – у соседа вспотели очки. – Где?! … Где про сурикатов?!
   -Господи, - я откинулся на подушку, - да ну какие сурикаты, ей Богу! Я же просто, чтоб не скучно было!
   Мужчина в очках достал уже знакомый мне носовой платок и вытер со лба пот.
   -А вы знаете, молодой человек о чём говорится в 258-ой статье, которую вы инкриминировали несчастному пассажиру?
   -Откровенно говоря, даже не представляю.
   Мужчина в очках улыбнулся. Впервые, с момента нашего знакомства.
   -“Незаконная охота в заповедных местах Российской Федерации.”
   Старушка хмыкнула. Я покосился на неё и тоже фыркнул. Сосед ухмыльнулся, и через секунду мы втроём расхохотались.
   В дверь постучали.
   -Через регистратуру! – вдруг громко объявил мужчина в очках. – И в сменной обуви, пожалуйста!
    Не в силах остановить свой смех, я молча поднял ладонь и он тут же отбил.
   Дверь открылась, и в купе зашла проводница со стаканом в руке.
   -Вот, ваш облепиховый настой. Зверобоя не было. Я добавила цикорий. – она поставила стакан на стол.
   Я икнул.
   -Вы что, серьёзно? Я же пошутил!
   -Пошутили? – проводница пожала плечами. - Да обычный чай это.  Я просто… Чтоб не скучно было. Я и цикорий-то не знаю как выглядит.
   Когда она ушла, дверь осталась открытой.